Стоящая у подножия лестницы Жерсанда, наблюдавшая за этой сценой, едва успела скрыть улыбку удовольствия.

— Так ей и надо! — шепнул Матье на ушко своей суженой.

Воспользовавшись тем, что все взгляды были прикованы к набросившейся на слугу с бранью Марте, он чмокнул Альгонду в щеку. Но девушка этого даже не заметила, до такой степени она была поражена произошедшим. Мало того, что дочь барона, для которой открыли проклятую комнату, оказалась той самой Еленой из пророчества, так еще и этот случай с сундуком! Не подумала ли она секунду назад, что было бы славно, если бы один из сундуков свалился Марте на голову? Неужели она умеет силой мысли управлять обстоятельствами? Словно желая убедить ее в этом, слуга рассыпался в извинениях, в то время как горничная продолжала его ругать на чем свет стоит.

— Это не моя вина, мадам Марта, веревка лопнула.

— Готов поспорить, что ее исклевал этот ястреб! — пробурчал возница.

Барон, который, как и его дамы, обернулся на шум, нахмурился.

— О каком ястребе ты говоришь?

— О том, что напал на нас недалеко от ворот замка, — вмешался в разговор Дюма.

— Он нападал снова и снова, мессир, — уточнил возница. — Неплохо было бы предупредить вашего сокольничего.

— Так и было, Жак, — вставила свое слово Сидония. — Будет лучше, если эту птицу поймают.

— Сегодня же вечером распоряжусь об этом, — пообещал барон, целуя ее в лоб.

Ярость, с какой Марта набросилась на слугу, рассердила барона, и он повернулся к ней:

— Вы пришли в себя, Марта, а потому соберите-ка лучше платья, пока они окончательно не покрылись пылью.

Гарпия чуть не задохнулась от возмущения.

— Я, мессир?

— Да, вы, — подтвердил барон к огромному удовольствию своей дочери.

Стоящая рядом с ним Сидония решила ему не перечить и опустила глаза, чтобы не встретиться взглядом с Мартой. Она знала, что рано или поздно горничная ее накажет. Сидония сказала Филиппине неправду: их с горничной «теплые» отношения не были следствием признания хозяйкой заслуг служанки, но рабством, продолжавшимся уже много лет. И началось оно задолго до смерти супруга Сидонии. Сидония была пленницей Марты, и никто не знал об этом, даже Жак.

— Кто-нибудь из прислуги прекрасно с этим справится, — надменно ответила Марта.

Была ли в том виновата приближающаяся гроза или же страх, что горничная может сорвать злость на ком-то из прислуги, но когда Марта посмотрела вокруг, во дворе уже никого не было, кроме Жерсанды, которая с явным удовольствием созерцала сцену ее унижения, Матье, показывавшего ей язык, и…

— Кто-нибудь из прислуги? А разве вы не прислуга? — спросил барон в тот миг, когда она уже была готова обрушиться на Альгонду.

Не найдя ожидаемой поддержки у Сидонии, которую барон, улыбаясь, вместе с Филиппиной повел к замку, Марта проглотила свой гнев и, опустившись на колени, стала собирать вещи.

— Очень рада снова видеть вас, мадемуазель. Давно вы от нас уехали. Я Жерсанда, управительница замка, — представилась мать Альгонды Филиппине, прежде поздоровавшись с госпожой Сидонией.

— Очень давно, но я изменилась больше вас, мадам Жерсанда, — улыбнулась Филиппина.

— А это моя дочь Альгонда. Она очень старалась, когда готовила для вас комнату.

— Надеюсь, мадемуазель Елена, вам она понравится, — поспешила сказать Альгонда, выступая вперед, в то время как Матье скрылся под лестницей.

— Выходит, милейшая Жерсанда, при нашем недостатке места вы все-таки нашли свободную комнату! — обрадованно заметила Сидония.

— Помощь пришла оттуда, откуда мы и не ожидали, душенька. Идемте, и я расскажу вам об этом подробно, — предложил барон, становясь серьезным.

— Как пожелаете, друг мой, — согласилась заинтригованная Сидония. — Но я предпочла бы сначала показать Елене дом, который она наверняка почти не помнит.

— Это может сделать Альгонда, — сказал барон.

— С радостью, — откликнулась девушка.

— Что ж, в таком случае, Елена, встретимся чуть позже, — сказала дочери барона Сидония, решительным шагом поднимаясь по лестнице.

Барон Жак следовал за ней по пятам.

Филиппина подождала, пока отец и Сидония скроются из виду, и устремила свой открытый взгляд на Альгонду.

Твой жених настолько скромен, что предпочитает прятаться под лестницей, вместо того чтобы выйти и поздороваться со мной? — спросила она достаточно громко, чтобы Матье ее услышал.

Опасаясь навлечь на себя господский гнев, Матье выбрался из своего укрытия и, опустив голову, подошел.

— Ну что же ты, Матье! — укоризненно покачала головой Жерсанда, как если бы не знала, где он прятался.

— Простите меня, ваша милость, — сказал тот, кланяясь Филиппине. — Просто я намочил штаны в реке и не хотел оскорбить вас своим видом. Я приду вместе с отцом засвидетельствовать вам свое почтение.

Живой взгляд Филиппины от его штанов скользнул к мокрой косе Альгонды, оставлявшей на ее юбке мокрые пятна. По всей вероятности, эти двое оказались в реке вместе незадолго до ее приезда. И оба они понравились ей с первого взгляда.

— В такую жару купание — это замечательно. Когда-нибудь сводишь меня к реке, Альгонда. А ты, Матье, признайся, ты ведь спрятался, чтобы вволю посмеяться над этой противной Мартой, верно? — с улыбкой спросила Филиппина, понизив голос.

Жерсанда ее последних слов не услышала — возница как раз спрашивал ее о том, куда отнести вещи мадемуазель.

— Хорошенькое дело! — Матье прыснул. — Так она вам тоже не по нраву!

Все трое как по команде повернулись, чтобы посмотреть в сторону экипажа, возле которого стояла Жерсанда. Марта как раз закончила собирать в сундук платья и теперь смотрела прямо на них, и во взгляде ее читалась жестокость.

— В ней столько зла! Терпеть ее не могу, — сказала Филиппина.

— Мы тоже, — признался Матье. — С вашего позволения, мадемуазель, раз уж представление закончилось, я пойду. У моего отца, хлебодара, наверняка есть для меня работа.

— Иди, конечно, — с улыбкой сказала ему Филиппина.

Матье тут же скрылся из виду.

— Давай пойдем в дом, — решила Филиппина, почувствовавшая себя неловко под пристальным взглядом Марты. — Мне очень хочется посмотреть комнату, которую ты для меня приготовила. Судя по тому, как удивился слуга, услышав про верхний этаж башни, это необычная комната. Я права?

— Правы, — ответила Альгонда, вспоминая слова Мелюзины.

Нападение ястреба, Филиппина, которая стала Еленой, сломанные печати… Столько событий, которые должны были возбудить в Марте подозрения! И пустить по ее следу? Альгонда вздрогнула. В последние дни она почти забыла о нависшей над ней опасности, так были заняты ее мысли их с бароном связью. Теперь же в замок вернулась гарпия…

Ей, Альгонде, придется вести тонкую игру, чтобы не выдать себя…

Она пошла вперед, показывая Филиппине де Сассенаж дорогу. Юная мадемуазель ей понравилась, и симпатия была взаимной, Альгонда это чувствовала. С тяжелым сердцем она ускорила шаг. Отказаться служить Мелюзине означало принести в жертву Филиппину. Теперь, зная, что в душе Марты обитают демонические силы, Альгонда была уверена, что гарпия справится с ней в два счета. Однако она решила, что не стоит отчаиваться раньше времени. Чтобы подбодрить себя, она вспомнила о часах, проведенных с Матье. Единственное, что имело для нее значение, — это его и ее жизни. Она почувствовала, что успокаивается. Вот она, ее правда. Если она станет думать только о Матье, их любовь восторжествует. Остальное не должно ее заботить, не должно отвлекать от главного.

Она остановилась на лестничной площадке верхнего этажа донжона.

— Вот мы и пришли. Комната Мелюзины, — объявила она голосом, в котором чувствовалась обретенная ею уверенность.

— Феи? Супруги нашего предка Раймондена? — удивленно спросила Филиппина, которой мать в детстве рассказывала о печальном финале этой любовной истории.

Вместо ответа Альгонда вставила ключ в замочную скважину и повернула его. Дверь распахнулась, и удивление юной мадемуазель обернулось восхищением. Она вошла в комнату, а следом за ней и Альгонда.