Никто не обратил внимания на эти слова, один Бернет, стоявший в нескольких шагах, прислушался к ним внимательно, но не сделал никакого замечания. Когда разговор перешел на другой предмет, он потихоньку отозвал Мак Грегора в сторону.

— Я пойду искать Дюрана, — шепнул он ему: — меня беспокоит, что его нет. Долго ли до беды; в самом деле, от него теперь можно ждать всего, а довольно повернуть винты известным образом, чтоб корабль разлетелся в прах.

— Я пойду с тобой, — сказал Мак Грегор с беспокойством.

— Нет, нет, не ходи: если мы пойдем вместе, они все бросятся за нами, а я этого вовсе не хочу. Напротив, останься с ними и объясни им чем-нибудь мое отсутствие, я пойду один.

— Где ж ты будешь искать его?

— Конечно, в корабле.

— А если…

— Нет, не бойся, я сумею остановить его. До свидания!

Он сказал это тоном, не терпящим противоречия, и быстро начал подниматься к тому месту, где стоял корабль. Мак Грегор несколько минут тревожно глядел ему вслед, потом воротился к прочим.

Прошло несколько минут. Вдруг страшный взрыв потряс палатку; все вскочили с мест, бледные, перепуганные.

— Это дело Дюрана! — воскликнул Гордон. — Он исполнил, что затеял: стальной шар не существует больше.

— И Дюран погиб, конечно! — сказал Блэк с глубоким вздохом. — Вот как довелось ему кончить… Жаль, славный был человек!

— Все к лучшему, — заметил флегматичный сэр Джордж тоном, несколько более теплым против обыкновения. — После всего, что он пережил, ему жизнь была бы не красна. А что корабль взлетел на воздух, — прибавил он уже своим обычным тоном финансиста, — это еще дело поправимое: у меня хватит денег, чтоб построить еще хоть дюжину… Что с вами, Мак Грегор? Вам дурно? Скорее, господа, дайте ему рюмку вина! Эге, приятель, наша путь-дороженька сломила, верно, и вашу железную натуру: на вас лица нет.

Несколько мгновений Мак Грегор не в силах был ни пошевелиться, ни встать, ни сказать ни слова. Наконец он поднялся с места, бледный, как мертвец.

— Никогда вам больше не придется тратиться на постройку другого корабля, сэр Джордж, — проговорил он глухим голосом.

— Отчего? — весело спросил баронет. — Говорю вам, у меня хватит денег еще хоть на сотню.

— А кто вам будет строить?

— Бернет, конечно, кто же другой! Кстати, где он?

— Кто знает! — сказал Мак Грегор, и в голосе его, может быть, впервые в жизни, дрогнули слезы. — Он был в корабле с Дюраном.

Что имеем мы прибавить к нашему рассказу? Ничего. Пройдет, возможно, много столетий, прежде чем народится новый Генри Бернет: природа не щедра на таких людей. Если б не его безвременная смерть, он бы подвинул Землю на тысячу лет вперед на пути к прогрессу, но он погиб от руки безумца, и его исполинский ум унес с собою в могилу свои великие тайны. Увы! Такова часто судьба божественной научной силы, порожденной органическою жизнью. Случайное прикосновение детской руки, тяжесть волоса — и она разлетается в прах перед слепою яростью неорганической силы.

«Представьте себе шар… Он будет сделан из стали и выложен толстым стеклом; в нем будут содержаться достаточные запасы сгущенного воздуха и концентрированной пищи, аппараты для дистиллирования воды и так далее.

— Но как же вы попадете внутрь?

— Так же, как в пудинг.

— А именно?

— Очень просто. Нужен только герметически закрывающийся люк. Это будет, конечно, довольно сложно; придется устроить клапан, чтобы можно было в случае надобности выбрасывать вещи без большой потери воздуха…»

Если у читателя, только что перевернувшего последнюю страницу романа Роберта Кроми «Бросок в пространство», возникло ощущение déjà vu — оно легко объяснимо. Он прав, читатель. Он уже где-то, когда-то, что-то такое читал. Не у Роберта Кроми, конечно: имя этого ирландского писателя неизвестно и многим завзятым любителям научной фантастики, а его «марсианский» роман, впервые опубликованный на русском языке в 1892 г., лишь теперь удостоился переиздания. Так где же? Разумеется, в «Первых людях на Луне» Г. Уэллса, откуда и взята красноречивая цитата. Но об этом позже: позвольте представить сперва мистера Кроми.

Роберт Кроми родился в июле 1855 г. в местечке Кло, в Северной Ирландии. Он закончил Королевский академический институт в Белфасте и много лет проработал в Ольстерском банке в различных городах Ирландии, пока наконец не получил назначение в головную контору банка в Белфасте. Биографы сообщают, что Кроми был также заядлым игроком в гольф, занимался журналистикой и близко дружил с англиканским епископом и религиозным писателем Чарльзом Рейхелем (что, как считается, повлияло на его стиль). Скончался писатель в Белфасте в апреле 1907 г. К этим сухим биографическим данным можно добавить, что внешностью Кроми очень напоминал Артура Конан Дойля.

Своей известностью Кроми обязан фантастике, которая занимает почетное место среди дюжины его книг. В первом же романе, «Во имя Англии» (1889), он зарекомендовал себя убежденным фантастом — фантастом имперским, глубоко впитавшим идеи колониально-цивилизаторской миссии Британии вкупе с «бременем белого человека» (так красноречиво воспетым десятилетие спустя Р. Киплингом). Это была фантастика «ближнего прицела» и «большой игры»: в романе англичане и их верные туземные союзники благополучно отражали российское вторжение в Индию.

Роберт Кроми

Еще в одном романе о будущей войне, «Следующий крестовый поход» (1896), театр боевых действий был перенесен в Восточную Европу, а Средиземное море становилось «британским озером». В романе «Новый мессия» (1901) Кроми описал небывалую подводную лодку; незадолго до смерти писатель внес свою лепту в жанр «затерянных миров», выпустив роман «Эльдорадо» (1904).

Наиболее популярным научно-фантастическим романом Кроми заслуженно стал «Трубный глас» (1895); романный злодей — зловещий телепат и глава радикального тайного общества — овладевает секретом атомной энергии, с помощью которой грозит уничтожить мир. Описание атомного взрыва в «Трубном гласе» стало первым описанием такого рода в научной фантастике.

Наряду с «Трубным гласом» неоднократно переиздавался и «Бросок в пространство» (1890), соединивший идеи Ж. Верна с картинами утопического марсианского общества. Здесь Кроми дал волю своему «прогрессорству»: строя на Аляске фантастический межпланетный корабль, Стальной Шар, герои отбиваются от враждебных индейцев и толпы восставших рабочих; индейского вождя они, дабы другим неповадно было, с брезгливым чувством долга испепеляют на атомы. Но что индеец! Гениальный ученый Бернет, изобретатель антигравитационной тяги, не видит ничего зазорного в том, чтобы «перестрелять десять тысяч диких», если такие меры «разрушат преграду к племенному развитию» и приведут к «истреблению элементов, враждебных прогрессу».

«Бросок в пространство». Первое изд. (1890)

Логическим завершением этого викторианского «прогрессорства» выступает марсианское общество, представшее изумленным взорам пассажиров Стального Шара — благо марсиане во всем, кроме умения левитировать («животный электрицизм», поясняет автор) похожи на людей. В марсианской Утопии, по выражению О. Мандельштама, «скрипучий труд не омрачает неба» — в нем не существует тяжкой работы, принуждения, денежной системы, практически нет нужды в правительстве: сенату планетарного государства остается лишь мудро надзирать, как мирно пасутся подведомственные марсиане. Болезни и физические страдания искоренены, нет и страданий социальных: классы знают свое место и довольны своим уделом, классы высшие патерналистски заботятся о низших, а с продвижением по социальной лестнице (получением «почетных степеней») растет и степень социальной ответственности: «Сильные здесь не стоят на дороге слабым, не давят их, а поддерживают. Но эта поддержка составляет не право слабых, а привилегию сильных».