— Посмотрите, Дюран, вон она стоит! — шепнул Блэк.

Действительно, на белом мраморе балкона ярко выделялся алый с золотом плащ Миньонеты. Все глаза обратились в ту сторону; все сняли шляпы и замахали ими. Подражая их движениям, Миньонета также сняла свою хорошенькую шапочку gris de perles и помахала ею, затем, склонившись над перилами в удивительно грациозной позе, следила взглядом за яхтой, пока она не скрылась из вида.

Как скоро дом исчез из глаз наших путников, молодой Профундис ускорил движение яхты до сорока миль в час. При такой скорости можно было отлично наблюдать местность. Области, над которыми они пролетали, могли назваться лучшими во всей обитаемой части Марса; они занимали на планете такое же положение, какое занимает, например, Англия в Европе. Большая часть Лагранжского полуострова лежит между градусами южной широты, соответствующими тем градусам северной широты на земле, между которыми лежат Британские острова. Там обитают правительственные власти; их немного, и должность их очень легка. Нельзя сказать, чтобы лагранжское население было более цивилизовано или лучше образовано в научном отношении, нежели население в прочих частях — просвещение и научное образование распространены одинаково на всей планете, но Лагранж занимает на Марсе исключительное положение. Из этой области вышли во время оно воинские полчища, которым разлились по всей стране и покорили обитавшие в разных частях ее варварские племена, самое существование которых было преградою прогрессу. И когда лагранжские воины проложили своей жизнью и кровью путь первым колонистам, неблагодарным, конечно, как всегда и везде, из этой же провинции вышли миссионеры, купцы, механики, словом, все элементы прогресса, довершившие нравственным влиянием дело завоевания, начатое оружием. Здесь завелись первые оружейные заводы; покоренные племена покупали себе на них усовершенствованное оружие и, истребляя им друг друга в своих междоусобных распрях, пролагали тем путь и очищали место для более доступных прогрессу элементов населения. Завязалась торговля, главным образом меновая: за драгоценные каменья купцы давали ножи, правда весьма плохого, первобытного устройства, однако довольно удобные для того, чтобы ими можно было перерезать горло неприятелю; целые полосы плодоносной, но невозделанной земли шли в обмен за несколько мешков шелуховатых овощей. Наконец, в Лагранже завелись первые школы; первые слабые лучи просвещения были, как везде, сначала вреднее для диких племен, нежели власть, в которой держали их посредством страха жрецы их ложных богов, но мало-помалу светлое влияние окрепло и взяло окончательный перевес над мраком. Таким образом, Лагранж явился рассадником марсовского просвещения, и когда оно распространилось повсеместно, за этой областью осталось первенство, во всем признанное, правда, не уставами и грамотами, а добровольным голосом населения, но все-таки признанное. Там сосредоточились резиденции правительственных властей, храмы науки, искусств, художеств, главные торговые, ремесленные и промышленные центры. Но все это сложилось, устроилось и существовало на совершенно особенных началах, о которых на Земле не имеют и понятия. Самый усидчивый труд не занимает на Марсе более трех часов; правительственный труд не изъять из этой нормы, поэтому вознаграждение властям предоставляется в таких размерах, в каких оно немыслимо на Земле. То же можно сказать и о вознаграждении за ремесленный труд. Торговля, безопасная от всяких колебаний в ценах, от неурожаев, от крушений кораблей на море и поездов на суше, а главное от иностранной конкуренции — мы уже сказали, что население планеты составляет одну нацию — никак не может идти в параллель с нашей страшной торговой игрой, богатой рискованными шансами, отважными спекуляторами, примерами быстрых обогащений и страшных крахов. Наука, литература и искусство, состоящие больше в созерцательном изучении прошлого, могут показаться нам, с нашей точки зрения, столь же мало нужными, как и правительство, которому почти никогда не приходится править, так как законодательство на планете настолько совершенно, что новых законов издавать не нужно, а старые приходится применять разве раз в какие-нибудь сто лет. Заметим еще, что на Марсе нет ни военных кораблей, ни тяжелых орудий, ни солдат, ни матросов, ни полиции, ни тюрем, ни судов, ни скверных адвокатов, как нет и хороших, потому что в их искусстве никто не нуждается, ни, наконец, (что звучит особенно дивно для жителей Земли) никаких налогов, ни пошлин, ни поборов, по крайней мере, подневольных: все, что нужно для поддержания общественного строя в тех условиях, в каких он удобен и выгоден для населения, жертвуется добровольно.

Но мы далеко уклонились от рассказа. Все изложенное на последних страницах стало известно Мак Грегору и его спутникам лишь долгое время спустя, а в то время, на котором остановился наш рассказ, они даже не задавались подобными вопросами: все внимание их было поглощено чудной панорамой видневшихся у них под ногами ландшафтов. От самых гор, у подножия одной из которых стояла вилла Профундиса, до золотисто-зеленых берегов озера Маральди, расстилались виды один другого очаровательнее. Гревз почти все время не выпускал из рук карандаша, а Гордон долго писал без остановки, занося на свои таблички материалы для будущей статьи. Вдруг он сложил книжку и, обращаясь к Бернету, спросил:

— Не странно ли, м-р Бернет, что между тем как здесь, по-видимому, так хорошо знакомы со всеми применениями электричества… ведь и воздушная яхта, на которой мы плывем, движется посредством электричества…

— Она движется посредством силы, в состав которой входит и электричество, — отвечал Бернет.

— Ну вот видите — значит, оно здесь в полном ходу, а между тем нигде не видно ни телеграфных, ни телефонных проволок. Каким же образом была сыграна перед нами драма, которую мы видели вчера вечером? Ведь мы наверно видели, так сказать, только ее отражение, иначе как могла бы сцена со всеми актерами исчезнуть так внезапно? Не можете ли вы узнать, где она была сыграна настоящим образом?

Бернет перекинулся несколькими словами с молодым Профундисом и отвечал:

— Она была сыграна вчера в том самом городе, в который мы плывем.

— Неужели специально для нас?

— Конечно, нет.

— Значит, для всего города?

— Для всей планеты. Возобновление этой драмы составляет эпоху в здешнем театральном искусстве, поэтому она была дана в главном театре Марса. Вторая же пиеса была представлена несколько лет назад на одном любительском спектакле. Молодая девушка, в ней игравшая и поразительно похожая на дочь профессора…

— Мы все готовы были думать, что это она сама, если б не видели, что она сидит тут же, в зале.

— Это была одна из ее кузин.

— Почему вы говорите «была»? — спросил Дюран.

— Она умерла три года назад. Представление было фонографическое.

Слова эти произвели на всех неприятное впечатление, и сэр Джордж поспешил переменить разговор.

— Может быть, проволоки идут под землей, то бишь, под почвой, сказал он: — ведь это лучшая система. Если здесь еще до нее не додумались, то нужно будет ввести ее непременно. Я составлю компанию на акциях с капиталом, положим, в…

Говоря это, он было вынул из кармана свою чековую книжку, но Бернет несколькими словами сразу охладил овладевавший им финансовый пыл.

— Напрасно будете трудиться, сэр Джордж, — сказал он. — Проволочная система здесь отжила свой век.

— Как так?

— Здесь считают ее ребяческой выдумкой. Это, впрочем, не должно вас удивлять: ведь и на Земле уж начинают поговаривать, что не худо было бы заменить ее чем-нибудь другим.

Баронет печально спрятал книжку опять в карман.

— Чем же придумали здесь заменить ее? — спросил он.

— На этот счет у меня пока есть еще одни теоретические познания. Завтра мне покажут систему на практике, и я пойму ее, — отвечал Бернет с тою, чуждою всякого самохвальства, самою искренностью, которая давно уже перестала возбуждать удивление в его друзьях.