— Если твои люди не станут нападать на моих соплеменников, то мои тоже не станут обижать их, — поспешил Петя перевести русло беседы с пути устрашения в дипломатическую плоскость.

— У тебя большое племя? — снова спохватился питекантроп. Видимо его несколько смутило то, что собеседник не встал сразу на путь взаимных угроз.

— Меньше, чем у тебя.

— Тогда мы вас прогоним, — вернулся Фэн на протоптанную тропинку ссоры с чужаком, оказавшимся на территории которая уже считается своей.

Не понравился Пете такой поворот разговора, но он не нашёл, что ответить. Встал и ушёл — если поднажать, то до сумерек вполне успеет добраться до покинутой племенем Фота зелёной пещерки. Видимо, его действия удовлетворили пришельцев — никаких слов более сказано не было, а действий не предпринято.

В зелёной пещерке горел костёр.

«Не иначе наши рыбаки решили устроиться тут на ночлег — всего полтораста метров до реки» — подумал Петя, увидев рядом развешенную для просушки сеть, и спокойно вошёл под образованный плотно сплетёнными ветвями свод. А тут вовсе не наши. Два голых мужчины со здоровенными дрынами в руках смотрят на юношу непонятными взглядами. Собственно, снаружи уже сумеречно, так что солнечного света сюда почти не попадает. А костёр горит сзади и тоже не подсвечивает лиц. В свете костра видна довольно большая группа женщин и детей, хлопочущих и о подстилках, и о приготовлении пищи — рыбок обжаривают над пламенем, насадив их на палочки. Изверги! Сожгут же всё! Тузик, впрочем, спокойно вошла и встала рядом с хозяином, даже не подумав заворчать.

И тут откуда-то из тёмного угла понимается Фот и молвит он таковы слова:

— Эту рыбу мы сами поймали.

Это старейшина вороватого семейства, получается, докладывает о том, что не из поставленных Петиными соплеменниками верш они натаскали добычи, а сами ставили сеть… тоже украденную, но так давно, что об этом уже и забыли. Выходит, вернулось племя, которое спугнули людоеды в начале сезона дождей. Что же, вернулось, так вернулось. Эти, по крайней мере, не собираются отсюда никого прогонять.

— Сами, так сами, — ответил парень, обошел мужчин с дубьём и расстелил с краешку освещённого костром пространства свою циновку. Дядьки же этими самыми жердями сноровисто забаррикадировали вход. — Заночую у вас, — продолжил он свою мысль вслух. Улёгся, вытянулся, подвинул Тузика, устроившуюся под боком. Возникло впечатление, будто все присутствующие мгновенно забыли о нём.

Конечно — тут как раз назревал прием пищи. Вернее, он происходил по мере готовности… точнее, обугливания рыбок над огнём. Первыми трапезу вкусили мужчины, слопав столько, сколько в них вошло. Остальные на это смиренно взирали. Потом уже женщины с детьми принялись за ужин, то делясь друг с другом, то дерясь за куски. Усталый же путник засунул за щёку кусочек бастурмы — собака по пути разок-другой кого-то поймала и, надо полагать, мук голода не испытывала.

Итак, дожди кончаются, начинается благоприятный полугодовой период, который бывшие соседи решили провести у реки, откуда уходили на период влажных месяцев. Любопытно, где они столько времени обретались? С другой стороны, его не прогнали из убежища и не проявили к нему враждебности — помнят, что он им не враг. И сами не желают ему зла. Вот она — сила привычки к мирному сосуществованию на одной территории.

А в облюбованном, обустроенном, обжитом пространстве становится многолюдно. Как-то вдруг ни с того, ни с сего набежало сюда народу.

— Фот! — обратился он к вождю. — Вон там, — махнул рукой в сторону хижины, — поселились незнакомые люди. Они не очень торопятся драться, но захотят прогнать отсюда и вас и нас. Взрослых мужчин в их племени примерно столько, сколько стало бы, если бы и твои и мои люди собрались вместе.

Ничего не ответил старейшина. Только послал караулить жиденкую баррикаду на входе в убежище не одного «бойца», как поначалу было назначил, а двоих. Сразу половину боеспособного личного состава. Вот так и завершился этот длинный день.

От зелёной пещерки до бунгало дальше, чем до пещеры, но тоже не особенно далеко. Добрался до дома задолго до полудня. Дела тут не особенно кипели, но и уныния не чувствовалось. Охотники в лесу пару раз добывали оленей, размером примерно с козу или барана. Рыбки стало ловиться побольше, на ближней плантации взошли травы со съедобными листьями. Поэтому, хотя крупа и на исходе, но никто не исхудал. Как ни крути — питание является основой существования. А тут ещё оказалось, что жмыхи бобов после выдавливания из них масла быстро теряют горечь, будучи вымоченными в воде. Потом их высушивают, растирают в порошок, который замешивается в тесто. Из него пекутся лепёшки. На вкус они так себе, но удивительно сытные.

Отведав их, Петя неожиданно уловил во вкусе что-то соевое. Не нравится ему этот продукт, но брюхо им набивается быстро, и чувство голода потом не приходит довольно долго. В общем, нарёк он это растение соей, чтобы не ломать себе голову. Стало понятно, что нужно бы и посадки этой культуры где-то разместить. Одним словом — куча забот по хозяйству, но висит над темечком сомнение насчёт племени, оккупировавшего хижину. А как они затеют сгонять их с насиженного места?! Пусть, не прямой атакой на главное жилище, а мелкими диверсиями — обидеть женщин, собирающих фрукты, рыбаков побить, вытурить заготовителей бамбука, обвалить навес для сушки горшков? Их распределённое по большой территории хозяйство весьма уязвимо, а ходить повсюду всем племенем — это бездарно терять кучу времени, нужного для массы самых разных дел.

Лучший вариант — вытурить новичков. Но для этого их надо напугать. Потому что вступать в драку — не дело. Во-первых, можно и не победить. А во-вторых, совершенно ни к чему нести потери. У него и без того мужчин не густо. Кроме него только четверо, да ещё двое юношей — Гурд и Зыр. Вот и выходит — едоков много, а бойцов — ровно семеро.

Стариков, однако, с заготовок бамбука отозвал, усилил мальчишками, которых тоже негусто, и поручил им ходить дозором вдоль реки, посматривая, а не появятся ли где чужие охотники. Так и прошёл день в терзаниях и хлопотах.

И вот сидит Петя на верандочке для собак. Вычёсывает их, выбирает из шерсти мусор, а сам терзается сомнениями — нападать на племя Фэна, или как-то избежать конфликта с ним? А тут мчится Гурд:

— Чужие! Много мужчин! Идут сюда, — и показывает рукой на запад.

Вот ведь как не вовремя! Тыра и Фыра нынче дома нет — они посланы им, прозорливым, охранять женщин, отправившихся позаниматься собирательством в начавшем плодоносить лесу. И Зыр далеко, работает с курами. А тут — припёрся неведомо кто. Правда, понятие «много» у питекантропов начинается с трёх, только Брага и Грог считают дальше. Тем не менее, делать нечего — вооружился, кликнул мужчин, и вышли они на западный фас дома, встав неподалеку от памятного по встрече с питоном сортира.

Постояли так минут десять, отгоняя баб и ребятишек, пытающихся присоединиться к ним со скалками, палками, мешалками и поленьями. Только Граппу не отогнали — она спряталась с луком в давильне, нависая над левым флангом, и сделала вид, что не слышит приказаний повелителя. Ну да препираться с ней не получилось и по другой причине — из лесу вышли сразу десять голых мужиков с копьями и ровненько так, будто давно здесь гуляют, пошли прямиком к короткому строю защитников бунгало. Пока двигались через открытое место, следом из зарослей выползли бабы с ребятишками, а там и ещё десяток бойцов замаячил. Арьергард, понимаешь. Тыловое прикрытие.

А на него прёт авангард и даже не думает проявлять агрессивности — усталые охотники после долгого перехода топают, неся копья на плечах. Передний, заметно старше годами, подходит к Пете и заводит речь учтивую:

— Шеф Хыр! — удар себя кулаком в грудь. — Шеф-Багыр Пэта, — и некультурно так пальцем показывает на собеседника. — У нас рядом с пещерой осталось совсем мало дичи. Я привёл сюда ту часть племени, которая желает полноценно питаться. Здесь в это время много еды. А потом мы вернёмся обратно.