Первый бандит, так неудачно промахнувшийся по «мишени», был жив, но в беспамятстве. Ломакин втащил и его в подъезд, уложил рядком – ишь, святая троица. Ну, извиняйте, орлы, – Ломакин вам не нянька. Сами не маленькие уже. Да-а, весьма не маленькие, даже большие.
Он взметнулся на два пролета – к СВОЕЙ квартире, к своей комнате. Мало ли, какие страхи происходят на лестнице, – он-то ни при чем, он давно дома, он когда-а еще пришел и лег спать. Он спит. Он – Мерджанян.
… Заснуть, разумеется, не удалось. Хоть и очень хотелось. Даже не столько хотелось, сколько нужно было. Завтра денек намечается насыщенный – детка-Лера навела на человечка и телефончик оставила: звоните сразу в фирму, все равно я трубку сниму… Так что отдых необходим. Однако денек только завтра, но пока – ночка. Неспокойная.
Ломакин вошел в свою комнату будто в клетку с тиграми: чего ждать? Пока ничего. Клетка пуста. Вероятно, действуют детские атавистические флюиды – ночь, темно, жутковато, бука поджидает, сгрибчит.
Ан нет. Бука пока не внутри, но снаружи. Ломакин вернулся из комнаты в зало, к телефону. Он долго отсиживался на корточках, опершись спиной о стену. Чего ждал? Что зомби-старушка подаст признак жизни – по нужде, к примеру, сходит? Что, помимо старушки, в квартире кто-то есть? Или что очухавшиеся наемники начнут колотиться-вламываться? Вот это – нет…
Проникновение в чужую квартиру – иная, более суровая статья УК. Подрядившиеся начистить нюх прохожему не станут превышать полномочия – не те деньги обещаны, заново надо договариваться. Скорее всего, поверженные бойцы уковыляют до ближайшего таксофона и, чтобы не погнали взашей за профнепригодность, доложатся на «дельту»: «Алё! Мы это. Дело сделано. Было трудно, но мы справились!».
Так что есть резон дождаться продолжения. Времени у «петрыэлтеров» все меньше и меньше – будут ковать железо, пока у клиента горячо – в печени, селезенке, почках.
Он, да, таки угадал – телефонный трезвон. Где-то минут через сорок. Само собой, некому подойти к аппарату, кроме него. Зомби-старушка либо в «попугайном» забвении, либо свято блюдет наказ: ежели звонят, то не тебе, грымза, замри!
Телефон трезвонил.
Телефон трезвонил настойчиво.
Телефон трезвонил так настойчиво, что мертвого бы заставил подняться и поднять трубку.
Зомби – не в счет. Зомби – то ли мертвая, то ли живая. Одно слово – зомби. И вообще запрограммирована: не подходи к телефону, иначе вышвырнем на улицу – будешь, как и прежде, бутылки пустые сшибать и по ночам мерзнуть!
Ломакин скорее жив, чем мертв. Он снял трубку.
– Мастер, ты?! – обрадовался «Петр-первый» куражливым тоном. – Как ты? Куда ты исчез?
– Я? Исчез? Я – здесь.
– И слава богу! Мы было решили, что с тобой не все ладно. С тобой все ладно?
– А что со мной может случиться?
– Мало ли… – выдержал многозначительную паузу собеседник. – Район у тебя неспокойный, неспокойный у тебя район. Самое время решаться на обмен. Чтобы в новом районе – никаких проблем. Ты что так долго трубку не снимал?
– Сплю я, сплю! – изобразил оправдывание Ломакин. – Второй час ночи! Понимать надо… – он добавил в голос мольбы и якобы не удержал стона.
– Ты что? Нездоров? Мастер?
– Да тут какие-то… Неважно!
– Говори, говори! Для нас все важно.
– Не могу я говорить! – еле ворочая челюстью, сыграл Ломакин, мол, еле ворочаю челюстью, но – по какой причине, не признаюсь, восточная гордость. – Завтра, завтра. Я сегодня не в форме. У меня… проблемы. Я сейчас как раз хотел вызвать «скорую» и… милицию… – блефовать так блефовать!
– Не понял? – ПЛАВАЮЩЕ отреагировал «Петр-первый», то бишь: я не понял – ты что, не понял? – У тебя случилось что-то? Наехал кто?
– Да так… Немножко… – бодрясь, подставился он.
– Слушай меня, мастер! Мы сейчас подъедем. Никакой милиции, никакой «скорой», понял?! Решим на месте. Ты хоть их запомнил? В лицо?
– Кого – их? – Ломакин не удержался, никак не мог отказать себе в удовольствии поймать «петрыэлтера» на слове.
– Ты же сам говоришь…
– Что я говорю?
– Да ладно! Не грузи меня, мастер! – вальяжно заявил «Петр-первый», ощутил себя хозяином положения: ты все знаешь, мы все знаем и… и… не выдрючивайся! – Ка-ароче! Я сейчас подъеду. А то тебя никак не застать. Ты уж побудь дома, хорошо? И – никаких ментов, никаких докторов. Считай, мы сами тебя под крышу берем, понял?
Благодетели хреновы!
– У меня есть крыша! – вякнул Ломакин.
– Кто?
– Что – кто? – прикинулся идиотом Ломакин. – У меня есть крыша над головой, а про цену мы уже говорили.
– Ты че, мастер?! Не понял?! – дурашливо удивился «Петр-первый». – С тобой у нас столько накладных расходов, мастер! О прежней цене забудь. Ка-ароче, что мы с тобой зря болтаем. Сейчас приеду – решим.
– Я сплю! – болезно откликнулся Ломакин. – Я устал. Завтра. Не сегодня! – он сознательно сфальшивил, проявив: хрен вы меня завтра застанете!
– Жди! – безапелляционно – поставил точку «Петр-первый».
– Я не открою! – всполошился владелец недвижимости.
– У меня ключ есть! – напомнил «Петр-первый». – Ты забыл, это уже наша кубатура. Слушай, мы с тобой – по-хорошему, а ты… не любишь нас, что ли?
– Пошел в жопу! – «сорвался» владелец недвижимости.
– Зря-а-а… – угрожающе выразил сожаление собеседник. – За базар ответишь, мальчик. В жопу так в жопу. В твою, мать твою, армяшка! Тебе понравится! Жди!
– Придешь – зарежу! – впал в истерику «Мерджанян» – Ломакин, – Мамой клянусь!
– Старушки тебе мало? – вкрадчиво, наугад запустил «Петр-первый».
– Не понял! – хорохористо отверг неявное обвинение он. – Ты что сказать хотел?!
– Вот приеду, поймешь! посулил «Петр-первый».
– Лучше не приезжай!
– Лучше приеду!
Отбой.
Да, если угодно, это был вызов. Ломакин представил, как распалился «Петр-первый» на том конце провода: надо же! доходяга, полуубиенный, ежели верить докладу троицы наемников, а хамит! ничё-ничё! эт’ от бессилия, клиент созрел, пора снимать урожай…
Ломакин прикинул, что минут двадцать-тридцать у него есть. Чайник, что ли, поставить? Чайку попить, кофейку. Изнутри будоражило. Вот сволочи! Надоело! Являйтесь!
Он осознавал, что создает массу ненужных проблем Гургену, – тот вроде полюбовно договорился с «петрыэлтерами», попросил друга Алескерыча только чуть-чуть поупорствовать. А друг Алескерыч разбуянился: шпану уконтрапупил, самому главному дерзостей наговорил – «в жопу, в жопу!», и это только начало…
Но кто ж знал-предполагал, что – Октай-Гылынч- Рауф?!
Но кто ж знал-предполагал, что Ломакину не просто НЕГДЕ трахнуться?!
Но кто ж знал-предполагал, что Ломакин перенесет всю злобу с «Ауры плюс» на «петрыэлтеров»?!
Кто ж знал, что все так… кончится?! Мерджанян?! Он, друг любезный, коньячок дешевый распивает сейчас с Газиком в Баку! А Ломакину – отдуваться! Мало ему, Ломакину, полумиллиардного долга! Еще и решай за Гургена: зарезать грядущего гостя, не зарезать? Да по сравнению с заморочками Ломакина – заморочки Гургена это легкая разминка! Вот и разомнись, трюкач, разомнись. Для отдохновения.
Чайник вскипел. Ломакин не включал свет на кухне. Сидел у плиты в синеватых отсветах конфорки. Чайник вскипел.
Снял. Снес к себе в комнату. Заварил. То бишь просто погрузил пакетик на ниточке… Зазвать, что ли, зомби, на чаек? Скоротать полчасика. Или нет, не нужно лишних свидетелей при предстоящем теплом общении с «Петром-первым».
Почему-то Ломакин уверился – «Петр-первый» явится один. Да не почему-то, а исходя из киношного опыта. Опыт – дело наживное, однако наживают его по киношным образцам. Не лучшие образцы, надо признать, не лучшие. Но – иных нет. И потому финальное общение – непременно один на один. Глупость какая!!! Вам шашечки, или вам ехать? Вам задачу решить или… выпендриться?! Конечно, задачу! Но как же не выпендриться, решая задачу, если все так делают?! Кто – все?! Ну… все. Боевиков не смотрели? В кино не ходите? Видика нет?
