Конус выпал из руки жрицы и покатился в мою сторону; напрягшись изо всех сил, я высвободил руку, в которой все еще держал пистолет, и, слепо ткнув его прямо в навалившуюся на меня грудь, выстрелил.

Руки, сжимающие меня, ослабили хватку; на моей одежде стали пятнами расплываться красные капли; маленькая струйка крови забила фонтанчиком у моих ног., из пустоты вынырнула ладонь, судорожно хватая воздух, и снова исчезла.

Повалив Йолару наземь, Лакла старалась прижать к полу извивающееся в корчах невидимое тело.

Дралась она отчаянно, словно обезумевшая мать, защищающая от ядовитой змеи своих детей. Нависнув над сцепившимися в клубок телами женщин, стоял О'Киф, зажав в руке как пику ножку одного из огромных треножников: увертываясь и нападая, он размахивал ей, отражая сыпавшиеся на него со всех сторон удары, защищаясь от зажатых в невидимых кулаках кинжалов, которые, внезапно выскакивая из пустоты, угрожали его жизни. Ирландец с бешеной скоростью вертелся, как заведенный, из стороны в сторону, все время перепрыгивая с места на место, так, чтобы, наклонившись, он мог прикрывать Лаклу своим телом.

Совершенно дикая сцена из первобытных времен, — словно пещерный человек сражался вместе со своей супругой, защищая свои жизни.

Удар страшной кувалды ирландца — и на полу оказалась половинка туловища карлика, то появлялись, то исчезали сведенные предсмертной судорогой руки и ноги. Рядом с карликом валялся разбитый треножник, ножку которого Ларри использовал в качестве оружия. Ринувшись к треножнику, я лихорадочно стал разламывать его, высвобождая одну из оставшихся ножек, с намерением вооружиться таким же образом. Неожиданно в центр подставки вонзился кинжал, с невероятной силой брошенный в меня одним из невидимок. Удар пришелся очень кстати — лазуритовый диск раскололся, и в моем кулаке остался зажатым огромный золоченый штык. Я прыгнул к Ларри и, прикрывая ему спину, принялся размахивать своей железякой… Раз или два мне почудился отвратительный хруст и треск ломающихся костей.

Из–за дверей послышался гулкий рев — и в комнату ворвалось десятка полтора человекообразных лягушек. Часть из них тут же заняла все имеющиеся в комнате входы и выходы, а другие бросились прямо к нашей компании. Образовав вокруг нас защитный крут, они отбивались шпорами и когтями от нападавших невидимок. С визгом и с дикими воплями те вскоре обратились в бегство. Но у дверей их встречали такие же отчаянные бойцы. То тут, то там на голубом ковровом покрытии стали появляться огромные кровяные пятна, головы карликов, оторванные конечности, растерзанные тела — и что самое омерзительное — лишь частями и отдельными кусками открытое нашим глазам.

Наконец и жрица, обессилев, перестала сопротивляться. Она лежала, не двигаясь, белое тело просвечивало неровными пятнами — жуткое зрелище! сквозь ее разорванные защитные одежды. Наклонившись, О'Киф оторвал от нее Лаклу. Йояара, поднявшись на ноги, стояла теперь покачиваясь, не в силах сдерживать бьющую ее дрожь.

Служительница, все еще пылая яростью, подошла к ней.

— Йолара, — сказала она, стараясь говорить ровно и спокойно. — Ты надругалась над Молчащими Богами, ты осквернила их обитель, ты хотела убить этих людей, которые воспользовались гостеприимством Молчащих Богов, и меня, ту, которая служит им… Почему ты все это сделала?

— Я пришла за ним, — хрипло отозвалась жрица, указывая на О'Кифа.

— Почему? — спросила Лакла.

— Потому, что он мой! — злобно выплюнула жрица, снова принимая свое обличье дьяволицы. — Потому что он обещан мне! Потому что он обручен со мной.

— Ложь!

Голос служительницы дрожал от гнева.

— Это ложь! Сейчас, здесь, пусть он сделает свой выбор, Йолара! И если он выберет тебя, тогда вы, ты и он, уйдете отсюда беспрепятственно… потому что, Йолара, его счастье мне дороже всего на свете, и коли его счастье — это ты, то я отпущу тебя вместе с ним. А теперь, Ларри, — выбирай!

Она быстро встала рядом с жрицей; резким движением сдернув с нее последние лохмотья невидимых одежд. Так они стояли, глядя в упор на ирландца.

Йолара — на которой не было ничего, кроме тончайшей ткани, легким облачком окутывающей ее дивную фигуру, белое тело блестело, как мраморное… женщина–искусительница, прекраснее которой не мог вообразить себе даже Фидий, и демонические огоньки вспыхивали в ее пурпурных глазах.

И рядом стояла Лакла, — похожая на Валькирию, как верно заметил Олаф, словно одна из тех воинственных дев, что бок о бок отважно сражались вместе с мужчинами, защищая свои дома и своих детей. Блестящее и гладкое тело цвета слоновой кости просвечивало в прорехах ее изорванных одежд; большие золотые глаза гневно сверкали, но не тем демоническим огнем, что излучали глаза жрицы, а справедливым гневом, с каким должно быть глядят из рая чистые души праведников на грешные деяния земли.

— Лакла, о каком выборе ты говоришь?

О'Кифу было явно не по себе.

— Я люблю тебя, и только тебя… с той самой минуты, как увидел в первый раз… Фу черт, до чего же трудно это говорить… Господи, Гудвин, бросил он мне. — Я чувствую себя последним идиотом.

— Ни о каком выборе и речи быть не может, Лакла, — твердо закончил он, глядя служительнице в глаза.

Лицо жрицы помертвело.

— Что вы сделаете со мной? — безжизненным голосом спросила она.

— Возьмем ее заложницей, — внес я предложение.

О'Киф ничего не сказал, но Золотая девушка отрицательно покачала головой.

— Мне бы тоже этого хотелось, — медленно произнесла она. — Но Молчащие Боги сказали — нет, они велели мне отпустить тебя восвояси, Йолара.

— Молчащие Боги, — рассмеялась жрица. — Это ты сама придумала, Лакла! Просто ты боишься держать меня здесь, рядом с собой.

Глаза у служительницы грозно засверкали, но она сдержалась.

— Нет, — ответила она. — Молчащие Боги приказали мне так сделать, значит, у них есть свои причины. Я так думаю, Йолара, что недолго еще тебе кормить свою злобу… скажи об этом Лугуру… и своему Сияющему Богу, неторопливо добавила она.

Жрица приосанилась, нагло и недоверчиво поглядывая на нас.

— Я пойду назад одна., тем путем, что и пришла? — спросила она.

— Нет, Йолара, нет, тебя будут сопровождать, — сказала Лакла. — И те, кто пойдет с тобой, будут тебя не только охранять, но и хорошенько присматривать за тобой. Они сейчас придут.

Портьеры раздвинулись, и в комнату вошли Олаф и Радор.

Жрица, натолкнувшись на полный неукротимой ненависти и презрения взгляд норвежца, на какой–то момент растеряла свою наглость.

— Не посылай его со мной, — севшим голосом пробормотала она., между тем, как глаза ее лихорадочно шарили по полу.

— Он пойдет с тобой, — сказала Лакла и накинула на Йолару кусок ткани, укрыв соблазнительное дивной красоты тело. — И ты пойдешь через Портал, а не будешь ползти через нору червя.

Лакла наклонилась к Радору и что–то зашептала ему на ухо. Карлик кивнул. Видимо, она сообщила ему тайну открытия Портала, так я подумал.

— Пошли, — сказал он.

Понурив голову, Йолара, сопровождаемая сзади гигантом с ледяными глазами, пошла к выходу, направляясь к тем самым портьерам, через которые еще не так давно, невидимая и торжествующая, она проскользнула в комнату.

Когда они ушли, Лакла подошла к О'Кифу, стоящему с несчастным видом, и, положив ему на плечи руки, посмотрела в глаза долгим проникновенным взглядом.

— Ты в самом деле сватался к ней? — спросила она.

— Да нет же, — ответил он. — Просто я старался понравиться ей, я думал, что это поможет мне быстрее добраться до тебя, милая!

Она недоверчиво посмотрела на него..

— Мне кажется, что ты ей понравился., и дало слишком, — вот только это и сказала она, и наклонившись, поцеловала ирландца прямо в губы, Исключительно непосредственная девушка, подумал я, уже не в первый раз замечая, с каким беспредельным презрением относится она ко всякого рода условностям, и в этот момент я решил, что она, пожалуй, гораздо мудрее, чем можно было бы ожидать от такой хорошенькой девушки.