Я подхожу к столу, провожу по его поверхности пальцами – на них остается слой пыли.

Стоп! Как я сказал: «В комнате нет окон»? Меня охватывает чувство тревоги, я подбегаю к одной из стен и по часовой стрелке обхожу всю комнату. Я не обнаруживаю никакой двери – панический страх – да как, черт возьми, я попал сюда?! И, что гораздо важнее, как мне отсюда выбраться?!

Обступили с двух сторон и взяли под локти. Я оглянулся на лицо одного и второго, но их внешность и одежда не отпечатались в моей памяти – я даже не запомнил, мужчины или женщины меня схватили.

Меня подвели к тому месту, где стоял стол, но стола больше не было – на его месте стояло что-то похожее на кресло у зубного врача. Конвоиры отпустили меня, я добровольно сел в это кресло – они тут же закрепили ремнями мои руки на подлокотниках.

Прямо передо мной стоял человек со знакомым до боли лицом, я понимал, что вижу его чаще, чем кого-либо, но вспомнить, кто он, я никак не мог. Человек приветливо мне улыбался. К нему подошел кто-то, чей внешний вид оставался для меня размытым. В руках у него была прозрачная трубка, которая протягивалась в невидимую часть комнаты, трубка оканчивалась иглой. Человек, чье лицо мне было до боли знакомо, снова улыбнулся мне, повернулся к человеку с трубкой и закатал левый рукав. Тот, что был с трубкой, взял руку моего знакомого и ввел иглу ему в вену. Тут же некая желтая жидкость потекла по прозрачной трубке прямо в вену этому человеку. Его лицо исказилось гримасой боли, мне показалось, что на его лбу выступил пот, но он постарался бодро мне улыбнуться.

К его правой руке подошел другой человек, закатал ему рукав и ввел еще одну иглу, но вторая трубка никуда не уходила, а была обрезана на конце. Я увидел, как по второй трубке пошла кровь этого человека вперемешку с желтой жидкостью. Жидкости смешались странным образом, и по трубке текла жидкость черного цвета. Смесь потекла на пол, и незнакомец пальцем пережал конец, так чтобы жидкость не вытекала.

Кто-то подошел ко мне и закатал левый рукав. Человек с трубкой подошел ко мне, я увидел, что на ее свободном конце уже была игла. Мне захотелось кричать, но мой взгляд метнулся на моего знакомого, который все так же старался улыбаться, и на душе у меня стало спокойнее. Я почувствовал легкий укол в руку и понял, что грязная смесь крови с чем-то еще втекает и в меня.

Я испытал адскую боль – жидкость выжигала меня изнутри. Она распространялась по всему моему телу, перемешиваясь с моей кровью, и выжигала меня. Не просто уничтожала вены, сердце, но и сжигала мою душу…

Я вдруг понял, кто тот человек, который мне улыбается. У него было МОЕ лицо.

Проснулся я в восемь утра – можно было попробовать уснуть снова, но после ночного кошмара на душе остался паскудный осадок. Я был весь в поту, поэтому из кровати прямиком направился в душ.

Помывшись, побрившись, выпив кофе, позавтракав и сделав еще какие-то дела, после которых, наконец, началось утро – я вдруг вспомнил, что мне сегодня предстоит идти на корпоратив.

Нет, я не забывал об этом, но вдруг мысль о предстоящей вечеринке вышла на первый план. Мне стало интересно, какую «форму одежды» выбрать. Если судить по Станиславу Валентиновичу и Юн Вен, которые и в лес к Генератору приходили один в костюме, вторая в вечернем платье, то мои кроссовки, джинсы и водолазка явно будут неуместны. А может, специально именно так и прийти?

Пускай это будет знаком протеста. К тому же костюмы любого вида и фасона я считаю не более чем рабочей формой – робой – людей, которые по тем или иным причинам вынуждены в рабочее время производить впечатление на окружающих. Вот только строитель, ну, или врач, по окончании рабочего дня сбрасывают свои робы, как змея кожу, а носители костюмов вынуждены постоянно сохранять формальный облик даже на неформальных мероприятиях, словно с этим атрибутом менеджера передается жуткое проклятие, на худой конец вирус.

Человек быстро осваивается и начинает принимать «новое» за «должное» – не прошло и месяца с тех пор, как у меня не было работы и денег. А теперь, как ни крути, мне придется соблюдать их правила, а не вести рассуждения на тему костюмов и не устраивать акций протеста против «устоявшихся устоев».

Только костюма-то у меня нормального нет. Единственному моему костюму лет шесть-семь уже. Я в нем еще школьный выпускной отмечал, и даже если каким-то чудом он окажется мне впору, то в нем я буду походить на охранника ночного клуба и ни на кого больше! Денег же у меня оставалось – кот наплакал. Большая часть аванса ушла на раздачу долгов; основная часть зарплаты ждет меня только в среду… Рука автоматически потянулась к телефону.

– Ник, что случилось? – услышал я напряженный голос Станислава Валентиновича.

– Станислав Валентинович, приветствую. У меня тут такая ситуация сложилась… Это касается сегодняшнего корпоратива… – протараторил я в трубку на одном дыхании.

– Явка обязательна – я тебе уже говорил! Даже не думай откосить, – сказал Станислав Валентинович строго.

– Да нет, я и не думал. Я по поводу денег звоню, оклада. Есть возможность получить какую-нибудь сумму сегодня?

– А что у тебя случилось?

– Да нет, ничего… – Я понял, что начинаю тормозить. – Мне просто нечего надеть.

Какое-то время в трубке молчали, видимо, Станислав Валентинович пытался представить, как такое вообще возможно.

– Ты сейчас где? – наконец, спросил он.

– Дома.

– Никуда не уходи, я через час подъеду.

Станислав Валентинович повесил трубку. Я подошел к холодильнику, обнаружил, что у меня закончилось пиво, быстренько оделся в джинсы, кроссовки, водолазку и пошел в магазин пополнять запасы.

Только я вернулся, сложил покупки в холодильник и открыл бутылочку, как у меня зазвонил телефон.

– Я у твоего подъезда, выходи. – Станислав Валентинович говорил строго, в своей манере.

Сделав глоток в треть бутылки, я поставил остаток в холодильник и вышел из квартиры.

На тротуаре около дверей подъезда стоял огромный джип цвета «металлик». За рулем сидел Станислав Валентинович.

– Зачем на тротуар надо было? Я бы сам подошел, – спросил я после того, как забрался на место рядом с водителем, и автоматически прислушался к певцу, надрывающемуся из динамиков.

Станислав Валентинович посмотрел на меня холодным взглядом. Он как всегда был в костюме-тройке, на руках – тонкие кожаные перчатки. Я окинул взглядом салон в поиске его извечной шляпы и обнаружил ее на заднем сиденье, рядом с пальто.

– Куда мы едем?

– Одевать тебя, – мрачно произнес Станислав Валентинович.

Признаться, я думал, что он мне передаст деньги и уедет, но спорить было лень, поэтому я просто откинулся на сиденье.

– Ты что, с похмелья? – вдруг спросил меня Станислав.

Я пожал плечами и взглянул на него.

– Вроде нет, а должен?

– Вид у тебя потрепанный. Точно не пил вчера? – Он словно пытался уличить меня во лжи.

– Не больше обычного. – Я отвернулся от него и уставился в окно.

За окном накрапывал мелкий дождь. Я принялся разглядывать промокших пешеходов, но попадались только мрачные, удручающие лица, поэтому я сфокусировался на стекле – я смотрел на точки капель, которые прилипли к стеклу. Периодически одна капелька срывалась с места и стремительно стекала вниз, захватывая своих собратьев и оставляя на стекле тоненькую линию: единственное свидетельство своего существования… Певец из динамиков на английском грустил о «невинных грезах» – песню я слышал впервые, но хрипловатый голос и манера исполнения завораживали.

– Станислав Валентинович, а чем ты занимаешься?

На самом деле, мне просто стало грустно, накатила осенняя тоска, да и ночной кошмар вспомнился, поэтому я и решил заполнить пустоту разговором.

– Не понял вопроса. – Он попытался заглянуть мне в глаза.