— Не хотите помочь? — спросила она. — Если нет, не стойте над душой и не занимайте место.

— Я накрою на стол.

Он повернулся, чтобы уйти, и чары, колдовские языческие чары Кэрол Уилфред-Хэкворт были сброшены…

В десять часов вечера он принялся стелить себе на диване. Двадцать минут назад Кэрол закрыла за собой дверь спальни. Энтони думал, что девушка уже уснула. Он закончил сооружать себе ложе, оказавшееся далеко не соблазнительным. Вообще-то после целого дня возни с коробками ему полагалось устать. Да и пахта с нарезанным Кэрол сыром были вкусны и приятно согревали желудок. Сытому и наработавшемуся, Энтони полагалось бы спать без задних ног. Но он не сомкнул глаз до самого утра.

Он был женатым человеком. Глаза Энтони машинально искали свадебную фотографию Клементины, но он забыл, что сам сунул ее в ящик стола, как только Кэрол отвернулась. Его связь с нею была всего лишь освященным церковью соседством, но выставлять фото жены напоказ было бестактно. Свадебное фото.

Его первая брачная ночь ничем не напоминала эту. Клементина была стыдлива и девственна. Весь вечер ушел на то, чтобы уговорить ее раздеться, а вся ночь — чтобы убедить ее не обращать внимания на писанину женских журналов и доказать, что исполнение супружеского долга может быть приятным.

Тогда ему так и не удалось добиться своего. Она привыкла к мужу только во время медового месяца, привыкла допускать его к себе, может быть, даже испытывать при этом какое-то удовольствие. Со временем она успокаивалась все больше, а в последний год их супружеской жизни осмелела настолько, что временами первой затевала любовную игру.

А затем потянулась цепь вечеров, когда он слишком уставал или был чересчур занят делами, чтобы обращать на нее внимание.

Энтони скользнул в постель. На нем была новая пижама. Никогда он не спал в пижаме, даже в первую брачную ночь, несмотря на смущение Клементины. Но он не собирался дефилировать по квартире голым, когда в смежной комнате спала Кэрол. Она расценила бы это как приглашение, которого он не мог себе позволить.

Он читал абзац за абзацем статью в «Теологическом вестнике» до тех пор, пока не понял, что это бесполезно. Все его мысли были поглощены женщиной в соседней комнате. Он уговаривал себя, что просто отвык от такого соседства и скоро привыкнет к нему, но сам знал: это всего лишь отговорки. Кэрол ни за что не стушевалась бы так же неожиданно, как Клементина. Конечно, эта девушка не собиралась быть ему женой в полном смысле слова, но прежде чем они расстанутся, Кэрол наложит на него такой же неизгладимый след, как и на все, к чему она прикасается.

— Прекрасно. Вы еще не спите. В одной из коробок я нашла кое-что подходящее к случаю.

Он вопросительно поднял глаза и увидел, что в дверях стоит девушка с бутылкой в руках.

— Это не спиртное. Я не пью. Просто моя любимая шипучка.

На ней была шелковая ночная рубашка, прикрывавшая наготу до середины бедер. Рубашка была королевски пурпурного цвета, просторная, удобная и уж никак не короче юбок, которые носила эта особа даже на работе. Но по судороге, сжавшей внутренности Энтони, можно было подумать, что она явилась к нему в прозрачном пеньюаре.

— Обычно я тоже не пью, — сказал он. — Но не потому что это противоречит религии.

— Иисус ведь пил вино, правда? Надеюсь, вы не стремитесь перещеголять своего учителя? — Она босиком прошлепала на кухню и вернулась с двумя стаканами. — Я рада, что вы не ханжа, Энтони. Иначе жизнь со мной довела бы вас до сердцебиения.

Но его сердце уже и так колотилось от возбуждения. Он не видел в ее теле ничего такого, чего не видел раньше, но его тело реагировало так, словно все это предстало перед ним впервые. Когда девушка подошла ближе, Энтони подвинулся и освободил ей место в ногах дивана. Она села с таким видом, словно все это происходило у костра на пикнике.

— Не смогли уснуть? — спросил он.

— Уснуть? Сейчас? Я полуночница и привыкла обходиться несколькими часами сна. Прежде чем все это кончится, я надоем вам до чертиков. Если уже не надоела.

— И что же вы делаете по ночам?

— Слушаю музыку. Подолгу принимаю ванну. Крашу ногти. Танцую.

— Танцуете?

Она улыбнулась.

— Сама с собой.

Ему представилась соблазнительно покачивающаяся в такт музыке, извивающаяся и кружащаяся Кэрол…

— Вам и самому не спится, — заметила она.

— Нет. — Он следил за тем, как Кэрол доверху наполняет стаканы.

— Это малина с лимоном. Что, постель неудобная?

— Нормальная постель. Я читал. — Он потянулся за стаканом. — Но без особого успеха.

— Нет? И что же вы читали? — Она скорчила гримасу, когда Энтони протянул ей номер богословского журнала. — Нет ничего хуже, чем брать в постель работу. Не удивительно, что вы не можете сосредоточиться. — Она соскочила с дивана, исчезла в спальне и через минуту вернулась с книгой в бумажной обложке. — Вот это не даст вам скучать.

Энтони взял книгу. Название издательства было ему незнакомо.

— «Полюби меня, брахман»?

— Думайте об этом, как о чем-то промежуточном. Чем-то среднем между «Теологическим вестником» и Агатой Кристи. Тайна человеческой души. Вероисповедание другое, но разница невелика. Когда закончите, перейдем к чему-нибудь полегче. Крутые детективы, мужские похождения, ужастики… — Она улыбнулась. — Я хочу поладить с вами, Энтони.

Он следил за Кэрол, потягивая напиток. Теперь она чувствовала себя более непринужденно. Несмотря на синяки и повязку на лбу, лицо ее казалось довольным.

— Вы не слишком многого требуете от жизни, — сказал он. — За последние несколько дней ваш мир перевернулся вверх дном. Вы пережили нападение банды вооруженных юнцов и вышли замуж за чужого человека. Но вместо того чтобы биться головой о стену, вы сидите на моем дивана и советуете, что мне читать на ночь.

— И чего же я, по-вашему, должна требовать?

— Всего, чего хотите.

— Это совсем не одно и то же.

— Разве? Почему?

— Потому что люди никогда не получают того, чего хотят, правда? — Это был не вопрос. Скорее утверждение. Она поставила на пол пустой стакан. — Энтони, а вы сами-то знаете, чего хотите? Неужели вы, когда были мальчиком, молились или просили у Санта-Клауса богатых родителей или кого-нибудь еще, чтобы те, когда вы вырастете, позволили вам уехать, жить в загоне и служить священником в приходе, который не в состоянии заплатить нам и десяти центов? Неужели вы молились о том, чтобы жена, которую вы, наверно, любили, умерла молодой, а вам пришлось терпеть рядом отвратительную кухарку, тело которой изукрашено синяками, а ей все мало?

— Я никогда не дерзнул бы просить этого ни у Господа, ни у Санта-Клауса.

Она увидела, что в глазах Энтони вспыхнул смех. Оставалось лишь улыбнуться в ответ.

— Теперь понимаете? Люди редко получают то, чего хотят. Так какой же смысл вообще хотеть чего-нибудь?

— Один мой друг, епископ, всегда говорил: «Господь лучше знает, что нам нужно».

— Вашему епископу никогда не доводилось жить в Пещерном городе.

Он не стал задумываться над тем, верно ли это.

— Вы далеко не всегда были такой покладистой. Чего вы хотели, когда еще не боялись просить?

— Попробую вспомнить, хотя это было слишком давно. — Она провела указательным пальцем по щеке и обнаружила, что та еще болит. — Наверно, того, что другим доставалось даром. Спокойствия, безопасности, человека, на которого можно положиться, детей, которым бы я могла дать то, чего не имела сама. Настоящий несбыточный сон.

— В этом нет ничего несбыточного. Стоит только уехать отсюда.

То ли поздний час, то ли теплота, прозвучавшая в голосе Энтони, странно подействовали на нее. Откуда-то возник комок в горле. Она не могла ни усмехнуться, ни пожать плечами.

— Я забыла самое главное, да? Видите ли, все это должно было случиться только здесь. Здесь и со мной.

— Да, это вы уже говорили. — Энтони тоже поставил свой стакан. Девушка была всего лишь в футе от него, но их разделяли две совершенно разные жизни. Ему не хотелось этого. И тогда он понял, что не может жить без этой женщины.