Придумано — сделано. В Архангельске как раз находился один из таких немногочисленных ледоколов-«тянитолкаев» с винтами спереди и сзади, «Капитан Воронин». Удалось договориться, что портовые власти, в чьем ведении было судно, одолжат его цыкинской группе на несколько суток.

По дороге в Архангельск произошел забавный инцидент. В поезде «Северная Двина» имелся так называемый спальный, он же бывший международный, вагон, и в нем ехали одновременно с нами, обычными купейниками, два крупных морских чина из Минморфлота, призванные осуществлять контроль над испытаниями и давать в итоге ответственные рекомендации. Мы познакомились с ними на перроне, разошлись по своим вагонам и договорились о встрече у них в купе на перегоне Загорск — Ярославль. Правда, номер купе не спросили, но в таких привилегированных вагонах их, купе то есть, всего восемь. Не промахнемся, надо думать!

Пришли. Проводник сразу встал перед нами грудью: куда, к кому? Женя начал обстоятельно объяснять ситуацию. Он, Женя, значит, научный сотрудник, а я, понимаете ли, товарищ, специальный корреспондент ведущего столичного журнала. Проживаем мы в семнадцатом вагоне и идем на встречу с вышестоящими людьми, один в морской фуражке, высокий, другой — в шапке, но тоже высокий. Они нас ждут и…

Проводник перебил Женю и твердо заявил, что таких граждан у него в купях (именно так!) не было и нет. Мы настаивали, он все более резко противился. Наконец терпение проводника лопнуло, и он разразился речью, которую я через несколько минут записал по памяти почти дословно:

— Не верите, значит, что нету таких? Ладно, давай по порядку. Первое купе берем. Кто в нем? Тут всегда ездиит адмирал из Северодвинска, с базы атомных подводных лодок, секретных до ужасти. Он каждую неделю ездиит в Генштаб и обратно, с супругой, опять же. Во втором — адъютант его, тоже с бабой, но — с разными бабами. И, конечно, с портфелем, бумаги в котором. Третье купе. Тут — снабженец с той же базы с помощником, пьют до изумления, чаю ни стакана не просят, только тару. Не, вы меня не торопите, я вам все докажу, чтобы сомнений у вас не возникало. В четвертом базируется полковник из Плесецка, из самого города Мирного… Тут не выдержал я:

— Какой-такой город Мирный в Архангельской области? Мирный — в Якутии, столица наших советских алмазов, на всю планету знаменитый город, а вы нам тут, папаша, баки заливаете, можно сказать!

Видели бы вы в тот момент этого повествователя! Он весь зашелся от предвкушения полной победы, от жажды поделиться с первым встречным всеми доступными ему государственными секретами! Мы услышали следующее:

— Это станция так называется, Плесецкая, или Плесецк, кто его знает, а город при ней вот именно Мирный, только город он засекреченный, об нем никто посторонний знать не обязан, не должен то есть. Вы ведь про космодром Байконур слыхивали? Вот то-то, а Мирного ведать не ведаете, а он — тот же наш космодром, только ракеты с него без людей вылетают и спутники — без собак. Полковник этот, который в четвертом, Сергей Сергеевич, фамилию не упомнил, стройкой командует. Ох, какую он мне рассказал историю — закачаешься! Этот самый космодром Мирный, Плесецк по-иному, весь огорожен бетонным забором. Ну, проходные там, понятно, прорублены, сквозь них и идут. А полковник-то мой, Сергей Сергеевич, каждый день принимает внутри бригаду строителей, вольных, гражданских, короче, из-за того забору. И ежедневно их надо через проходную оформлять, по головам считать, строем, опять же, выпускать под вечер — словом, хлопотно. Так он сыскал в заборе пролом и велел рабочих тех через дыру и водить, туда и сюда, безо всякого оформления! А уж верить-не верить — дело ваше. Так, теперь купе номер пять. Кто же там у меня едет нынче, интересно знать, что-то не упомню. Можно войти к вам, уважаемые товарищи?

И, обращаясь к нам:

— Гляньте, может, эти и есть ваши. Точно? Ну, а я вам что говорил? Я их всех помню, обещал же вам, что найдутся ваши, которые в фуражке и в шапке! Чайком будете баловаться или попозже? Сию минуточку, у нас все будет в ажуре.

По прибытии в Архангельск мы сразу направились в морской порт, к его коменданту капитану дальнего плавания Кременскому, молодому, жизнерадостному крепышу, веселому ругателю и азартному рассказчику (кто мог подумать, что несколькими годами позже он добровольно уйдет из жизни?..). Вячеслав Иванович сразу огорошил нас сообщением о том, что искомого ледокола «Капитан Воронин» в порту в настоящее время нет, он… катает иностранцев по замерзшей Северной Двине! Мы потребовали объяснений и услышали их, произнесенных невероятно привлекательным и трудновоспроизводимым на бумаге поморским говорком:

— Дак тут чего особо рассказывать, сами догадаться можете. Небось видели афиши, весь город ими обклеен. У нас происходит международный турнир по русскому хоккею, с мячом, а не с шайбой, и в город съехались финны, норвеги и шведы. Наших, конечно, не считаю. Каждой гостевой команде дали шефов. Ну там, комсомольцы с лесозавода, а комсомолки, те уж по вечерам в интерклубе шефствуют как умеют, кто за наличные, кто из интересу! В общем время распределено строго: утром тренировки, вечерами игры и приемы-банкеты разные, однако днем встает проблема. Если их, гадов, ничем не занять, они начнут по магазинам шастать. Да чего вы из себя строите, будто без понятия — сами не знаете, что в наших магазинах ни х… нет?! Можно ли такой позорище вынести — вот и сообразили в обкоме каждый день их часа по три по Двине катать. Как то есть, «что тут интересного»? Разве в какой другой стране им такое предложат?! Шутка ли, река вся во льду, судно морду себе ранит, в сутки тысяч двадцать (1974 год. — З.К.) эксплуатация ледокола обходится, а тебя катают в черте города, и переводчица, пальчики оближешь, им толкует: «Гляньте направо, там наша самая знаменитая пивная располагается, а налево завод „Красная Кузница“, и что там производят, вам, между прочим, знать не положено». И начальству хорошо, спокойно так — ни один басурманин с судна в город не сбежит, когда не следует!

К вечеру обалдевших от ледового круиза иноземцев свезли на берег и без пересадки отправили на стадион «Водник», играть матчи, мы же обосновались на «Капитане Воронине», сразу подружившись и с экипажем, и с капитаном Владиславом Степановичем Смолягиным. Несколько суток Женя фактически командовал ледоколом, задавая команды механикам: «Врубить носовой винт, убавить обороты кормовых, теперь пустить их враздрай (чтобы струи спереди и сзади встретились под корпусом), увеличить обороты, уменьшить обороты» и т. д. На льду реки по обе стороны от канала стояли наблюдатели, следившие, сколько крошек всплывет в заранее прорубленных майнах, удаленных на разные расстояния от проложенного кораблем русла.

Заново переживая сейчас 70–80-ые годы, удивляюсь до самоумиления: сколько же я тогда ездил-плавал-летал, в какие только природно-экономические зоны не наведывался, и это еще не считая трех заграниц, объявших четыре государства Европы! Не могу удержаться, чтобы не перечислить их хотя бы пунктирно:

1970 — поездка по городам Средней Азии с группой сотрудников журнала «Знание — сила».

1971 — г. Северодонецк, химкомбинат.

1974 — г. Архангельск, экспедиция Е. Н. Цыкина.

1975 — г. Орел — конференция, посвященная 100-летию полярного исследователя В. А. Русанова (с моим докладом).

1977 — Кривая Коса на Азовском море — родина Г. Я. Седова (с моим докладом об участнике его экспедиции В. Ю. Визе).

1981 — г. Азов-на-Дону, родина человека, на многие годы ставшего моим главным героем, — Р. Л. Самойловича (с докладами о нем).

1982 — Полет на архипелаг Северная Земля на полярную станцию «Остров Голомянный» и остров Домашний.

1984 — Полет на Чукотку с группой челюскинцев по случаю пятидесятилетия той удивительной во многих отношениях эпопеи.

1984 — Поездка по Северной Двине из Архангельска до Котласа и обратно (с докладами на арктические темы в обоих городах).