Он был смелым солдатом, всегда сражался в первых рядах, неоднократно получал тяжелые раны. Впервые он был ранен в 1506 году в морском бою у Каннанора[14]. Уже тогда имя Магеллана становится известном португальским военачальникам в Индии. Но, воздавая должное мужеству, военному искусству и опыту Магеллана, португальские полководцы упорно держали в тени этого, чуждого им, молчаливого и скрытного человека. Только однажды, когда в декабре 1506 года вице-королю Индии понадобился опытный и смелый капитан, Аффонсо д’Альбукерк сообщил: «Только Фернао де Магальяеш, Луиж-Мендеж де Вашконселош и Перо де Фонсека годятся быть капитанами бригантины в Килоа».

Вскоре д’Альмейда послал Магеллана под начальством его друга Нуньо-Важ Перейра на африканский берег строить крепость Софалу.

«Золотая Софала» была самым южным поселением мусульман-работорговцев. Она славилась своими золотыми приисками. Еще король Жоао II через своего разведчика Перо де Ковильяма узнал о Софале и ее золотоносных землях. Ковильям, отправившийся на Восток в 1487 году, в отчете португальскому королю о своем путешествии совершенно точно наметил маршрут для тех португальских кораблей, которые будут искать путь в Индию. Он писал: «Корабли, которые поплывут мимо гвинейского берега, (несомненно могут достичь оконечности материка, плывя на юг, а когда они попадут в восточный океан, самым лучшим для них будет найти Софалу и остров Луны [Мадагаскар]».

Как известно, Васко да Гама последовал совету Ковильяма, — только он попал не в Софалу, а вышел к суше южнее.

Кабраль и Васко да Гама во время своего второго плавания постарались укрепить португальское влияние в Софале, но тогда властитель Софалы еще подчинялся эмиру Килоа. Теперь же, когда эмир Килоа стал послушной игрушкой в руках португальцев, настала пора прибрать к рукам и Софалу.

В Софале Магеллан строил крепость, скупал у туземцев золото, разузнавал пути, по которым шла торговля с далекими областями, лежащими в глубине материка. В сентябре 1507 года из Португалии пришло судно с гарнизоном для Софалы, и Магеллан со своим другом и начальником Перейрой поплыли в Индию. Но в это время начались северо-западные муссоны, и корабль надолго застрял в Мозамбике.

Как и в большинстве других поселений восточного побережья Африки, в Мозамбике уже существовала португальская фактория, но жившие там португальцы были измучены тропической лихорадкой и дизентерией. Больные лежали вповалку. Пришлось первым делом строить госпиталь.

Магеллан и другие командиры сами ухаживали за больными. Гаспар Корреа пишет: «Они очень были заняты врачеванием больных, давали им много сладостей и сухарей, что им очень помогало».

Муссоны по-прежнему не выпускали корабль из гавани. Но Перейра, Магеллан и другие португальцы использовали вынужденную остановку в Мозамбике для постройки в этом городе небольшой крепости.

Магеллан много бродил по переулкам, среди белых домов, вдоль каменных оград, за которыми виднелись кокосовые пальмы, апельсиновые и померанцевые деревья или тянулись грядки дынь, арбузов, огурцов и перца. На окраинах были пасеки. Ульи помещались в пустых кокосовых орехах, подвешенных к пальмам.

В порту было шумно. У берега стояли большие гуджератские[15] корабли, на которых были опытные кормчие, применявшие компасы и карты. С одних кораблей выгружали хлопчатобумажные ткани, шелка, бусы и стеклянные фляжки из Ормуза[16]. Другие суда направлялись в Аравию, Персию и Индию. По узким, шатающимся сходням бежали черные носильщики со слоновыми клыками на плечах, с ящиками золотого песка, амбры и большими кругами воска. Под вечер на эти корабли сгоняли невольников, главным образом детей и женщин. Взрослых мужчин вывозили мало — их труднее было взять живыми, кроме того, из них не легко было сделать покорных рабов.

На песчаном берегу чинили самбуки — небольшие суда с навесом из пальмовых листьев. Самбуки строили без применения железа, подгоняя доску к доске и связывая накрепко кокосовыми веревками. Они служили для каботажного плавания и для экспедиций охотников за рабами.

Однажды Магеллан и его товарищи отправились на материк закупить провизию. Португальцы ехали на конях по редкому лесу, местами переходившему в болото. Впереди на ослике ехал проводник. К вечеру добрались до негритянской деревни, расположенной в предгорьях. Вся деревня состояла из множества пещер, вырубленных в откосе. Одни пещеры служили жильем, в другие на ночь загоняли скот. Стемнело. Португальцы сели у костра. Негритянские воины собрались вокруг. Это были высокие, почти нагие люди. Их волосы были вымазаны глиной и сбиты в пышную прическу, лица украшены костями и палочками, вдетыми в отверстия на губах и ушах. Быстро началась мена. За бритву, колокольчик и рубашку португальцы выторговали пятнадцать коров, причем негры обязались доставить скот к проливу, отделяющему Мозамбик от материка.

Наконец, ветер изменил направление, и Перейра со своими товарищами поплыл в Индию.

В Кочине их ждали плохие вести о столкновении с египетским султаном и венецианцами и о гибели дом Лоренсо д’Альмейды.

Венецианцы с каждым годом убеждались, сколь пагубно для их торговли появление португальцев в Индийском океане. Венецианские корабли то и дело возвращались без груза пряностей, в то время как из индийских городов в Лиссабон прибывали многочисленные суда португальцев, нагруженные восточными товарами. «И теперь все убедились, всем стало ясно, — отмечает Джироламо Приули, — что отныне это путешествие в Индию установилось и что каждый год будут прибывать оттуда португальские караваны; венецианские же купцы не смогут плавать в Сирию, так как они не в состоянии будут закупать там пряности, ибо все они будут скупаться еще в Индии португальцами».

Но венецианцы не сдавались без борьбы, так как для республики торговля с Левантом была вопросом жизни и смерти. Ни религиозная рознь, ни папские запреты не помешали венецианцам объединиться с египетскими мусульманами для совместной борьбы против португальцев.

Египетский султан при деятельной помощи венецианцев, доставивших ему корабельный лес из Далмации, пушки, порох и опытных пушкарей, кормчих и кораблестроителей, снарядил мощный флот и послал его к берегам Индии под командой Мир-Хуссейна. В Индии египтяне получили подкрепление от властителей Гоа и Каликута[17] и напали на дом Лоренсо недалеко от города Чаул[18]. На этот раз противниками португальцев были первоклассные солдаты и моряки — венецианцы и египтяне. Несмотря на отчаянное сопротивление, португальцы были разбиты, а дом Лоренсо убит.

Казалось, старый вице-король спокойно перенес известие о гибели любимого сына. Когда капитаны стали его утешать, он сухо ответил, что скорбь — удел женщин. Но, с гибелью сына, в душе старого д’Альмейды произошел перелом. Он не думал более ни о нуждах португальских владений в Индии, ни о будущем Португалии. Им всецело завладела мысль о мщении. Он подготовлял войска, снаряжал корабль, готовил припасы для решительного боя с Мир-Хуссейном.

Этот бой произошел 2 и 3 февраля 1509 года недалеко от города Диу[19]. На египетских кораблях было много превосходных воинов — мамелюков, венецианцев и славян из Далмации. Вице-король решил сам сразиться в абордажном бою с флагманским кораблем врагов. Но после долгих просьб командиров он уступил эту честь Нуньо-Важ Перейре. На корабле Перейры «Сан-Эспириту» находился Магеллан. «Сан-Эспириту» и другой португальский корабль подошли к флагманскому кораблю Мир-Хуссейна и с двух сторон взяли его на абордаж. Начался рукопашный бой.

Мигель Сервантес так описал одно из подобных сражений: