Зато Дуарте Барбоса оказался верным другом и дельным помощником в эти трудные для Магеллана дни. Он знал толк в мореходном деле и, как никто другой, мог говорить с корабельщиками, плотниками и матросами. Дуарте стал правой рукой Магеллана.
Вскоре испанское правительство решило привлечь к снаряжению экспедиции Кристобаля де Аро — человека, имевшего большой опыт в этих делах. Переговоры с де Аро были окружены тайной. Самое письмо, которым король 20 июля 1518 года вызывал к себе де Аро, составлено в туманных и неясных выражениях: «Епископ Бургоса[49] уже просил вас встретиться с ним, чтобы поговорить о некоторых делах, касающихся нашей службы, так как мы чрезвычайно желаем вас видеть здесь… я приглашаю вас и говорю вам, чтобы вы выехали тотчас же, как получите это письмо… совершите ваше путешествие со всей возможной скоростью».
Де Аро явился к королю, и королевский совет не только поручил ему снаряжение экспедиции, но предложил ему на определенных условиях взять на себя финансирование плавания.
Де Аро охотно согласился дать деньги на снаряжение экспедиции. В те времена прибыли купцов, финансировавших армады, плававшие в восточные страны, были огромны. Купцы, снаряжавшие первые армады в Каликут, получали четыреста процентов прибыли. Сам де Аро исчислял свои вероятные прибыли от экспедиции Магеллана в двести пятьдесят процентов. Крупнейшие немецкие купцы того времени Фуггеры тоже принимали участие в финансировании экспедиции Магеллана. Но Фуггеры не хотели ссориться с португальцами и давали товары и деньги через де Аро. Сам де Аро скоро испытал месть Маноэля. Португальские власти приказали агенту Кристобаля де Аро немедленно покинуть Лиссабон, его контора была закрыта, а товары конфискованы. Король Маноэль наложил строжайший запрет на заключение контрактов с его фирмой.
После вмешательства де Аро подготовка экспедиции пошла живее. Ремонтировали и чистили корабли, купленные для Магеллана, заготовляли снасти, припасы, оружие, паруса, канаты и веревки, запасные реи, якоря и цепи, бочки для воды, порох, свинец, копья, мечи и щиты, длинные ружья, маленькие пушки. Огнестрельное оружие не было тогда в большом ходу. Магеллан взял в плавание всего шестьдесят кулеврин[50], десять фальконетов[51], десять больших бомбард, пятьдесят аркебуз. Но зато холодного оружия было взято много: тысяча копий, двести пик, тысяча двести метательных копий, шестьдесят луков с тремястами шестьюдесятью дюжинами стрел, много мечей, лат, шлемов и кольчуг.
Сооружение каравеллы. Фрагмент гравюры XVI века.
Для водителей армады в Севилье были заготовлены двадцать три пергаментные карты, двенадцать компасов, двадцать один деревянный квадрант[52], семь астролябий, тридцать пять компасных иголок, восемнадцать песочных часов.
На корабли привозили провизию: сушеную и соленую рыбу и сало, бочки уксуса, вина и растительного масла, круги козьего сыра, сушеные винные ягоды, лук, чеснок, чернослив, муку, бобы и рис.
Магеллан не забыл погрузить на корабли и товары для обмена. Он знал, что жители дальних островов охотнее всего меняют свои золотые украшения на яркие тряпки, бусы, зеркала, бубенчики, браслеты и ножи.
Для закупки этих товаров Дуарте Барбоса ездил в Бильбао, а потом во Фландрию, где, кроме того, он закупил порох.
Казалось, все шло своим порядком, а между тем Магеллан и Барбоса то и дело чувствовали какие-то непонятные срывы: то мука, купленная у надежной фирмы, оказывается затхлой или попорченной крысами, то сахар подмочен, то пришлют гнилые паруса и канаты, то привезут неисправное оружие.
Плохо было и с картами. Испанское картографическое бюро не могло помочь Магеллану, так как испанцы никогда не плавали в тех морях, куда направлялась экспедиция Магеллана. Пришлось привлечь португальских эмигрантов-картографов. Карты чертили заново Магеллан, Фалейро и португальцы — отец и сын Рейнель.
С подбором команды дело обстояло еще хуже. Магеллан исходатайствовал у короля льготы для моряков своей армады. Кормчим было обещано по возвращении даровать рыцарское достоинство; всем участникам плавания обещали награды. И все же многие испанские моряки отказались идти в плавание, где командиром будет португалец. Приходилась брать малопроверенных, случайных людей. Этим воспользовался Альвареш и устроил на корабли Магеллана своих шпионов.
Сам Магеллан вел «Тринидад», кормчим на его корабле был португалец Эстебан Гомес. Этот человек был очень близок к семье Барбоса: перед отъездом он даже поручил старому Диего Барбоса наблюдение за своим имуществом.
На «Сан-Антонио» капитаном был Хуан де Картагена. Кораблем «Консепсион» командовал друг Хуана де Картагена — Гаспар де Кесада, штурманом на «Консепсионе» плыл баск Себастиан Эль-Кано. Это был еще молодой человек — в 1519 году ему было тридцать два года, но он уже отличился в сражениях в Африке и в итальянских походах. Однако позже он попал в тюрьму по обвинению в том, что нарочно погубил вверенный ему корабль. Все его добро было конфисковано. Когда его выпустили из тюрьмы, он узнал об экспедиции Магеллана и явился в Севилью предложить свои услуги.
На «Виктории» командиром был Луис де Мендоса, на «Сант-Яго» — старый друг Магеллана, заслуженный моряк, португалец Хуан Серрано[53], плававший по восточным морям и побывавший в Бразилии. Когда выяснилось, что Фалейро не едет, главным астрономом эскадры был назначен Андрес Сан-Мартин.
Короля беспокоило, что в эскадре слишком много португальцев. Он предложил чиновникам «Casa» заменить португальцев испанцами, — во всяком случае добиться, чтобы экономы и писцы были обязательно испанцы. Магеллан протестовал, он писал королю, что у него лишь два эконома португальца, причем один — постоянный житель Севильи, а другой — его личный слуга. Что до моряков, то он нанимал лишь тех, которых рекомендовали ему штурманы. Магеллан жаловался, что моряков и так нельзя нигде найти, хотя по всем концам Испании разъезжают его вербовщики и агенты и призывают моряков принять участие в плавании. В конце концов король согласился допустить на корабли португальцев, но не более десяти-двенадцати человек.
Однако заменить первоклассных португальских моряков было не так-то легко; несмотря на все старания «Casa», несмотря на то, что перед самым отъездом многие португальцы получили приказ остаться (в их числе были два родственника Магеллана), в плавание отправилось много португальцев. Вообще с Магелланом поехало много иностранцев: по меньшей мере тридцать семь португальцев, семнадцать итальянцев, пять фламандцев (главным образом бомбардиров), несколько немцев, англичане, негры, арабы, баски, греки, жители Азорских островов и Мадейры. Испанские моряки были набраны из разных портов и очень мало знали друг друга. Экипажи кораблей были плохо спаяны, тем более, что шпионы короля Маноэля сеяли среди участников плавания раздоры и недовольство, разрушая веру в благополучный исход путешествия.
Не меньше препятствий чинили Магеллану и чиновники «Casa». Они мешали вербовке экипажа, придирались к тем морякам, которых нанимал Магеллан. Деятельно помогал им Хуан де Картагена. Назначенный королем на место отказавшегося Фалейро вторым руководителем экспедиции, он считал, что имеет право вмешиваться во все распоряжения Магеллана. Дело доходило до открытых ссор, Магеллан и де Картагена жаловались друг на друга королю. Несогласия между Магелланом и де Картагена приводили к новым задержкам. По-прежнему интриговали португальские шпионы Жоао Мендеш в Севилье и Нуньо Рибейро в Картахене.
Португальские агенты не останавливались ни перед чем, чтобы помешать отправлению экспедиции. Несколько раз они пытались уговорить Магеллана вернуться обратно в Португалию.
