Прикинув, о каком огромном количестве документов может идти речь, Виктор Евгеньевич постарался убедить Ивана Михайловича в том, что было бы «преступным» ляпать их как попало и что есть только одна фирма, и так далее.

Тут векторы интересов честнейшего Ивана Михайловича, искренне озабоченного интересами государства и хоть что-то полезное хотевшего сделать, совпали с интересом Дудинскаса и с интересом премьер-министра Капусты, на которого наседали «горлопаны», требуя хоть каких-то шагов навстречу земельной реформе. И в скором времени на свет появились сначала докладная записка в правительство, названная Виктором Евгеньевичем «Система документов на право пользования землей», а затем, четыре месяца спустя, и первая партия самих документов.

При этом сто пятьдесят миллионов аванса, полученного Дудинскасом с помощью Капусты, постепенно и незаметно списались, ужавшись из-за инфляции и растворившись в расчетах. «Артефакт» оказался надолго обеспеченным выгодной работой, перекочевавшей в новые условия из старых времен.

Именно эти удостоверения и печатались сейчас пятимиллионным тиражом, отчего рокот машин наверху звучал для Виктора Евгеньевича упоительной музыкой...

И вдруг наверху все смолкло. Машины остановились.

Виктор Евгеньевич потянулся к селектору. Селектор не работал. Тут же вошла Надежда Петровна:

— Вырубили свет. — Следом за ней в кабинет уже вторгался главный энергетик Полиграфкомбината, у которого они арендовали здание. — Вот этот и выключил!

В ее возмущенной интонации Дудинскас сразу уловил подсказку: произошло что-то из ряда вон выходящее, надо наступать.

— Поступила команда, — сказал энергетик.

— Подошел прямо к рубильнику и, никого не спросясь, к-аа-а-ак дернет! — Грудь Надежды Петровны возмущенно вздымалась, из глаз разлетались чернильные брызги.

— За это вы ответите, — резко взял Дудинскас. — Или вы не понимаете, что остановить станки без предупреждения — преступление? Там же люди... Мало ли что может произойти...

Главный энергетик только хмыкнул.

«Этого чем обидели? — подумал Виктор Евгеньевич. — Надо проверить, не забыли ли выдать обещанную приплату».

— Договор аренды с вами расторгнут. И вы теперь здесь, извините, никто.

В кабинет боком задвинулся охранник из проходной:

— Там еще один ломится. Говорит, что министр... А мне — хоть папа римский. Если без пропуска... Или пусть проходит?

Дудинскас направился к дверям, на ходу бросив энергетику:

— Вы подождите в приемной, я сейчас.

Министр не министр, но заместитель министра печати Александр Ничипорович Новик действительно пожаловал. Лично. Прибыл, чтобы вручить письмо министерства о том, что вверенный им полиграфический комбинат расторгает с «Артефактом» договор аренды производственных помещений. Прямо в проходной письмо и вручил, вежливо улыбнувшись:

— Понимаю, понимаю: режимное производство. Посторонним вход воспрещен.

Пока Дудинскас читал, тот все-таки не удержался и от себя добавил:

— Как вы понимаете, это автоматически лишает вас лицензии на полиграфию.

На стене у вертушки проходной затенькал телефон. Дудинскас снял трубку.

— Думаю, что тебе это будет интересно, — он узнал встревоженный голос Станкова, — но только что...

— Вырубили свет? — съязвил Дудинскас.

Александр Ничипорович Новик, замминистра, нетерпеливо переминался с ноги на ногу у наружных дверей. Его до сих пор не пропускали.

— Свет уже включили. Правда, временно, до обеда... Но зато только что позвонили из твоего любимого Спецзнака[60]. И попросили с сегодняшнего утра считать лицензию на производство бланков ценных бумаг недействительной. «Защитник отечества» уже подписал письмо на ее отзыв.

Дудинскас почувствовал себя фанерной мишенью, которую дырявят почем зря. Если, конечно, мишень что-то чувствует.

Новика он дальше проходной так и не пустил, сославшись на отсутствие у того допуска.

— Вы же заместитель министра, черт возьми! — забыв о субординации, Дудинскас не слишком подбирал слова. — Вы же бывший про-из-вод-ственник, а не какое-нибудь дерьмо! Вы что, не понимаете, что договоры не расторгаются с кондачка?.. Возьмите калькулятор и посчитайте, во что эта глупость нам с вами выльется: ремонт помещения, установка оборудования, сорванный госзаказ...

Но Александр Ничипорович был невозмутим. На предприятие он и не рвался. Тем более что из стоявшей неподалеку «Волги», нетерпеливо повизгивающей мотором, выглядывала весьма даже перекрашенная брюнетка... с бесконечно довольной физиономией Лаврентии Падловны.

— Александр Ничипорович! Нам пора...

Вернувшись в кабинет, Дудинскас постарался мобилизоваться.

Гасить огонь, как известно, лучше всего сверху.

Столяр конечно же, Столяр, вот кто ему сейчас нужен. Но Виктор Илларионович, как выяснилось, на работе уже неделю не появляется: то ли в отпуске, то ли приболел — от его взъерошенной секретарши Дудинскас ничего не добился.

Капусты в новом правительстве уже нет, остались, правда, Лонг и Месников, но обращаться к ним не очень хотелось: последние месяцы они сидели тихонько, как, впрочем, и остальные начальники, покорно дожидаясь, когда решится их судьба, то есть когда Всенародноизбранный начнет исполнять свои предвыборные обещания всех вышвырнуть или посадить.

Сажать пока никого не сажали, но солидных чиновников одного за другим выкидывали из кабинетов Дома правительства, как котят, вытряхивая из письменных столов бумаги и выбрасывая в коридор их личные вещи, горшки с цветами и даже телефонные аппараты...

И все-таки... Лонг или Месников?

Дудинскас решил начать с того, кто пониже. И, совершив над собой усилие, снял трубку. Поздоровавшись, мягко спросил по-прежнему ли Галков подчинен Лонгу. И знает ли Степан Сергеевич, что он подписал распоряжение об отзыве лицензии? Оба ответа были положительными. Так. Теперь небольшая и конкретная просьба:

— Можете вы сказать этому «защитнику отечества», чтобы его люди успокоились и перестали нас дергать хотя бы на неделю? Ну пока все их запреты, как это и положено, будут идти к нам по почте. Или у них шило в заднице?

Степан Сергеевич, оказывается, кое-что еще мог. Дудинскас слышал, как по второму телефону он тут же позвонил Галкову. Из разговора он понял, что тот уезжает в командировку. «На сколько? — спросил Лонг. — Вот и хорошо. Через неделю вернетесь, тогда и продолжим».

— Степан Сергеевич, я все слышал, большое спасибо.

Тут же Дудинскас вызвал Станкова. Именно вызвал, а не пригласил.

— Что у нас с земельными бланками?

— Были сбои, сейчас наверстываем.

— Значит, так... На выходные выводите людей в две... нет, в три смены. Этот заказ нам нужно вырвать. В понедельник я подъеду к Светлому, попрошу, чтобы они оплатили нам за всю работу вперед.

— Вряд ли... Они и первую партию не забирают. Мы поэтому не больно и рвемся. Как ты сам понимаешь, сегодня удостоверения на право пользования землей никому не нужны...

— Почему? — рассеянно спросил Дудинскас, но, посмотрев, как вытаращился на него приятель, понял всю идиотскость вопроса.

Никто никому никакую землю давать уже не собирался. Как, впрочем, и приватизировать предприятия. «Золотая жила», на которую они вышли, тут же и иссякла. Акции, приватизационные чеки, сертификаты — все, что они собирались производить, оказались никому не нужными. Республика возвращалась назад, к «докапустинским» временам.

Тем более с земельными бланками нужно поторопиться. А дальше что-нибудь придумается. Всегда можно что-нибудь придумать.

— Ладно, посмотрим. Но людей на выходные выводи. Была пятница, тревожный конец так хорошо начавшейся недели.

Субботним вечером, когда Виктор Евгеньевич поставив около дома машину, снимал щетки, рядом припарковался старенький «запорожец», привлекший его внимание своим задрипанным видом. Из него неуклюже выбрался крупный мужчина в спортивных шароварах и нелепой фетровой шляпе. Жил Дудинскас не в микрорайоне, а в доме, где ниже замминистра никого не селили, на «запорожцах» его соседи не ездили, и потому незнакомца он разглядывал с интересом. Несомненный дачник, прибывший с садово-огородного участка, куда ездил за картошкой и солеными огурцами.