Дудинскас не понял. Он вообще был на Карповича обижен.

— Это вам повезло, что все так неудачно повернулось, — повторил Анатолий в досаде. — И что телята у нас дохнут. Вы подождите. Вы увидите, что начнется, когда они дохнуть перестанут. Или когда вы построите свой ветряк. Что эти Цитрусовые с вами тогда сделают. При всех ваших «больших ребятах» в друзьях.

— Ну, этого не может быть! — пассажиры автобуса единодушно возмущались. — Чтобы мельницу сносить! Такого вообще не бывает.

В автобусе сидели не первоклассники на экскурсии, а маститые писатели из разных стран, участники Международного конгресса в защиту демократии, проводимого ПЕН-клубом. И каждому было за сорок. Многим — за пятьдесят. Некоторые разменяли даже седьмой десяток.

Конгресс проходил в конференц-зале гостиницы «Республика». Дудинскас, член ПЕН-клуба, от предложения выступить отмахнулся: «совсем не до того», но в Дубинки всех пригласил. И вот завелся, взял слово:

— Оглянитесь! — взывал Виктор Евгеньевич, плохо понимая, зачем ему это надо, и хорошо понимая, каким «эхом» это выступление ему отзовется. — Посмотрите по сторонам! Где церкви и храмы, где три тысячи старых поместий, былых островков цивилизации и культуры, разбуренных и уничтоженных? Где оазисы культуры, превращенные в помойки, где снесенная бульдозерами Немига[35], куда пропали здешние помещики Ленские с их «усадьбой муз» и «сельским» музеем на двадцать тысяч экспонатов?..

Это да, писатели согласно кивали, это действительно, но это давно, это вообще, а мельница рядом, она конкретна. Никто Дудинскасу не верил. В солнечный безоблачный день трудно поверить даже в заурядную автоаварию.

— Кому твой музей мешает? Кому нужна твоя мельница? — больше всех возмущался Юзик Середка. — Не надо забывать, что существует законность...

Через две недели Середка, народный депутат и главный редактор «Общей газеты», которая издавалась Верховным

Советом, указом Всенародноизбранного был уволен. Из кабинета его выдворили, не вспомнив про законность и несмотря на депутатский значок. Тут же всем государственным типографиям поступил запрет печатать «независимые» издания.

Наблюдательный Совет и правление местного отделения Фонда Сороса немедленно собрались обсудить ситуацию. Что делать, чтобы как-то сохранить «свободное информационное пространство»? Кто-то предложил тут же послать телеграмму прямо миллиардеру, попросить помощи. За полученные деньги — а в том, что г-н Сорос деньги даст, никто не сомневался — купить оборудование, поставить его в «Артефакте». И печатать неофициальные газеты самим, сделав их таким образом и впрямь независимыми.

Виктор Евгеньевич, издатель и бизнесмен, а в Фонде Сороса — член правления, тут поднялся. Последние события вокруг Дубинок давали ему право на скептицизм:

— Ну хорошо, пошлем телеграмму... Но может быть, сначала решим для себя, чего мы хотим, как говорят в Одессе:

«шашечки» или ехать? Не сомневаюсь, что через неделю после нашей телеграммы никакого Фонда Сороса в Республике просто не будет.

Юзик Середка, тоже член правления, взорвался в углу, как граната. Он уже создавал новую газету[36], и деньги ему были нужны позарез.

— Опять ты, Виктор Евгеньевич, со своими страшилками! Фонд Сороса закрыть не-воз-мож-но. Существует законность...

— Из таких несгибаемых людей, как ты, Юзик, надо изготавливать гвозди, — сказал Дудинскас. — Причем на экспорт. — И, обращаясь к американскому директору Фонда Питеру Берлину, пожаловался: — Иногда я думаю, что не только дураки, но и упрямцы составляют у нас подлинное национальное богатство.

Середка обиделся и не разговаривал с Виктором Евгеньевичем целый месяц. Даже не здоровался. Через месяц позвонил и сообщил новость:

— Ты там в своих Дубинках ничего не знаешь... На Фонд Сороса, оказывается, наехали — без всякой телеграммы, все опечатали, арестовали и прихлопнули, задушив огромными штрафами.

Но никакой удовлетворенности Виктор Евгеньевич не испытал.

— Удачные пророчества меня уже давно не возбуждают, — сказал он. — То, что я умный, я прекрасно знал и раньше. Не надо мне постоянных подтверждений.

Распалившись с Цитрусовым и пригрозив ему вмешательством прессы, Виктор Евгеньевич блефовал. Пользы никакая публикация не принесет. Не те времена. В лучшем случае получишь «сатисфакцию», в чем он совсем не нуждался.

Еще в институте на занятиях по гражданской обороне отставной пожарный полковник по фамилии Полтарабатько с убежденностью человека, знающего жизнь, учил:

— Тушить надо оттедова, откедова состоялось возгорание. Подожгли сверху. И нужно было выйти на влиятельного, приближенного к верхушке человека. Помог его найти Петр Мальцев.

— Знаете ли вы Толю Феденю? — спросил он, выслушав Дудинскаса.

— Только по твоей газете.

Кроме «светской» газетенки «Лица», Мальцев выпускал и «Деловую газету» — еженедельник, который наверху ненавидели, как Цитрусовые — Дубинки, но каждый номер которого изучали на всех этажах. О всех предстоящих назначениях и перемещениях чиновники узнавали именно с его страниц.

— Наше дело точно подсказать, — самодовольно ухмылялся Мальцев всякий раз, когда очередные пророчества «ДГ» сбывались.

Раскладку и настроение наверху он знал настолько, что иногда начинало казаться, будто именно он всех и назначает.

— Толе Федене я вас попробую представить... — Мальцев важно помедлил. — Пока он еще у кормила. Для сведения сообщаю: Анатолий Иосифович по образованию филолог, наш молодежный Пэ-пэ-эс — последний первый секретарь ЦК комсомола. Отличился перед Всенародноизбранным тем, что не побоялся предоставить помещение ЦК под его избирательный штаб. Затем активный пропагандист новых идей, назначенный Всенародноизбранным Главным Идеологом. Думаю, вам это подойдет. Но предупреждаю: за шефа он любому горло перегрызет.

Виктора Евгеньевича это не могло смутить. Лишь бы выслушал и помог.

На ежегодном традиционном приеме в немецком посольстве вокруг выставленных кругами фуршетных столов толпилось человек двести. Все как положено: новая власть, осколки старой, военные, чиновники МИДа, независимая, зависимая и официальная пресса, бизнесмены и политики. Играл струнный оркестр, сновали официанты с напитками на подносах, разносили и горячее.

Анатолий Иосифович Феденя, молодой и важный, возвышался в окружении людей, которые вокруг него как бы вертелись, но в то же время как бы стояли в очереди.

Держа перед лицом полную, с верхом, тарелку, Феденя возбужденно ел, что не мешало ему одновременно общаться с подходившими очередниками.

Из всех гостей на приеме он был, безусловно, главным. Присутствовал и новый премьер-министр Иван Чирик, но скромно стоял с супругой в сторонке. Он не из команды. Хотя деньги на выборы и давал.

Виктор Евгеньевич вдруг поймал себя на мысли, что, может быть, впервые в жизни он рад очереди. И пошел пить водку

Феденя возвышался посреди зала, большой и розовый, как айсберг, если бы айсберги делали из фруктового мороженого и взбитых сливок. Дудинскас выпил водки. Или как огромная башня свадебного торта. Выпил еще. Мальцев его заторопил, подталкивая: «Вот, вот как раз удобный момент».

— Давай еще выпьем, — попытался увильнуть Дудинскас.

— Я не пью, — сказал Мальцев. — Вы же знаете. Виктор Евгеньевич знал. Но протянул фужер. Мальцев взял.

— Хорошо, — сказал Мальцев, — Но после этого мы подойдем.

— Как в пасть тигру, — Дудинскас поежился.

— В эту пасть мне приходится закладывать голову почти каждый день...

При всей «отвязанности» Виктор Евгеньевич всегда был человеком чинопоклонным. В высоких приемных у него всегда начинали подрагивать поджилки.