Гульшари отшвырнула ангорского кота и стукнула яблоком по нардам: «Я, дочь царя Баграта, никому не разрешу первенствовать надо мною!»

Зураб неожиданно озадачил Шадимана, и даже Хосро, благородным поступком. Он не воспользовался намерением Шадимана послать Магдану заложницей в Ананури. Со скоростным гонцом ответил, что преклоняет колено перед красотой прекрасной княжны и никогда не решится причинить ей и самую незначительную неприятность. «Кто мечтает насладиться душистым плодом, не должен опрометчиво подрывать корни деревца…» Предложение Хосро и Шадимана пришлось по сердцу Зурабу. Он обещал все обдумать и не замедлить с присылкой второго гонца. С того дня… нет, раньше… лишь только получили весть о прибытии невесты Симона, везир и мирза, как два гуся, беспрестанно стукаются носами – боятся, Андукапар услышит их шепот… «Думаю, и кма из Марабды не исключительно одну радость Симону притащил. Не из сочувствия же ко мне помрачнели гуси! О чем же совещаются почти неразлучные сейчас хитрецы? Конечно, не об одном войске Зураба Эристави!»

Что предпринять? Об этом втихомолку совещались ежедневно Иса-хан, Хосро-мирза и Шадиман. Больше всего беспокоила недостаточность персидского войска в Картли, из Кахети же стало невозможно вытребовать подкрепление. А вдруг Теймураз, совместно с тушинами, спустится через Хевсурети прямо в Картли? Если уже сговорился с Зурабом, то никакой заслон, оставленный Хосро-мирзою, не поможет, ибо, как уже сказано, арагвское войско неустрашимо. Зураб может воспользоваться подходящим случаем и за воинскую помощь выторговать у Теймураза горскую корону. Тогда рухнет последняя надежда на помощь Зураба. И потом, всем известно ехидство «черного княжества»… а «белого»? И так к царю Симону на помощь не спешат, а узнав, где Теймураз, не поспешат ли броситься к нему с выражением покорности? А Саакадзе?

Тут Иса-хан высказал свое недоумение: за кого сражается Непобедимый? За Теймураза? Не похоже. За Луарсаба? Не любит толочь воду в ступе. Тогда какому царю, рискуя всем, отвоевывает Картли? Шадиман уверял – о себе печалится Непобедимый.

Но Саакадзе уже отверг один раз корону. Неужели для того, чтобы принять теперь ее обломки?

Атмосфера в Метехи сгустилась до мрака.

«Надо уходить, – тревожился Хосро, – но как? Саакадзевцы посередине дороги только двух ишаков пропустили, вероятно нам в насмешку, – ибо стоит лишь выйти из Ганджинских ворот, как начинается понятное одному шайтану. Сарбазов обсыпают огненными стрелами, из лесов выскакивают не дружинники, с которыми легко справиться, а бешеные собаки, разъяренные буйволы и, шипя, перерезывают дорогу огромные змеи. Откуда взяли столько?! Говорят, всю Муганскую степь в железные клетки загнал. У князя Шадимана научился…»

Выслушав сетования мирзы, Иса-хан, смеясь, уверял: жена шайтана еще одно подсказала любимому Моурав-хану: не успеют сарбазы пройти и ста шагов возле леса, как с верхушки деревьев на их головы тучами падают скорпионы. Сколько сарбазов к аллаху отправилось!.. Пусть святой Хуссейн удостоит и хана Иса советом, что делать дальше?

Шли дни. Любимое кресло Шадимана было заново обито персидской парчой. Князь никак не мог отделаться от брезгливого чувства, что советник Сакум все же восседал в этом кресле. И вот амкар уже в третий раз обтягивал сиденье, подбирая узор атласа. Цветы не понравились князю, они напоминали пятна на изодранной одежде Сакума. А когда амкар обил кресло синим атласом, по которому беззаботно порхали фазаночки, Шадиман совсем рассердился, принимая это за намек на то, что он, князь, профазанил Лоре. И лишь когда амкар додумался принести кусок зеленого атласа с узором из лимонов, Шадиман со вздохом облегчения опустился в обновленное кресло и тут почувствовал, что Теймураз перестает быть страшным. «Как бы царь Кахети ни спешил натянуть корону на свою набитую шаири голову, тушины не пойдут на опасный риск. Прежде всего на сбор тушинского войска уйдет немало времени, а затем Теймураз сочтет нужным затеять переписку с князьями, – жаль, если только с кахетинскими, ибо на переписку с картлийскими, не уступающими в упрямстве старому Липариту, пришлось бы накинуть по меньшей мере еще два месяца, – черные удавы в рясах ползут куда угодно, но очень медленно. На всякий случай необходимо держать картлийское княжество в неведении о местопребывании Теймураза…»

Этими мыслями поделился Шадиман с Хосро-мирзою и Иса-ханом.

Словно найдя выход, Иса-хан предложил немедля разослать повсюду опытных лазутчиков, и, как только Непобедимый, оставив Самцхе, появится в Картли, стремительно ринуться на его поимку. Именно сейчас время, убеждал хан, пока до княжеств не дошел слух о возвращении Теймураза, закрепить удачу, обретенную в Ксани.

Загадочно покрутив усы, Хосро ехидно ответил, что еще две такие удачи, ниспосланные сатаной, и он, Хосро, с Иса-ханом сможет предстать перед алмазными очами шах-ин-шаха, которые в подобных случаях становятся рубиновыми. Кстати, Хосро предстанет лишь с Гассаном, а Иса в сопровождении собственного сына.

Больше хан не настаивал. И снова стали мучительно думать о выходе из создавшегося положения…

И как-то утром, пользуясь сведениями лазутчиков о том, что Саакадзе еще в Самцхе, триумвират отправил в замки высшего княжества юзбаши, каждого с сотней сарбазов, якобы в помощь защитникам замков, а на самом деле – со скрытым приказом юзбаши не выпускать из замков, особенно с дружинами, князей, дабы не допустить их выступить на соединение с Теймуразом. Пусть юзбаши устрашат их якобы полученными в Метехи сведениями о намерении Саакадзе врасплох напасть на замки владетелей, изменивших ему. А если кто не устрашится и выступит из замка, немедля известить Метехи.

Скрепя сердце Хосро выделил из своего поредевшего войска еще тысячу и послал на укрепление засад у хевсурских троп. Тут Иса-хан вспомнил, что уступил Исмаилу больше половины своего войска, и возмутился: почему нигде не сказано, ради чего столько безголовых ханов наполняют землю? Неужели царь Теймураз страшнее Непобедимого? Аали свидетель – нет! Теймураз хоть и скорпион, но укрылся в расселине гор, а Непобедимый горстями сыплет скорпионов на наши головы. Но еще опаснее покинуть Гурджистан, не превратив Непобедимого в побежденного.

Согласившись во всем с Шадиманом, мирза убеждал, что Исмаил не посмеет отказаться отправить половину войска способом, предложенным князем Шадиманом.

Наверно, прыткий марабдинец уже доставил послание надоедливому Исмаил-хану.

– Да не будет сказано, что я забыл укрепить Хертвиси, или Аспиндза, или другие крепости беспокойного Гурджистана. Но мудрость подсказывает: бездействие рождает скуку, а скука – равнодушие.

Иса-хан вполне был согласен с Хосро и, махнув рукой на Метехи, к неудовольствию не только сарбазов, но и юзбаши, снова принялся выталкивать их то из южных, то из восточных ворот, чутьем угадывая, что этим причиняет немало беспокойства Георгию Саакадзе. Пусть хоть сто шайтанов вытряхивают из своих шарвари скорпионов, кипятился хан, он, Иса, не уйдет из Гурджистана, не распластав шкуру «барса» посреди Картли.

Именно на этом решении и застали его юзбаши, прискакавшие с несколькими сарбазами. Персидские твердыни в Месхети пали! Непобедимый изрубил почти две тысячи сарбазов. Словно самум, налетел Саакадзе на крепости, и мольба о пощаде больше трогала камень, чем хищников. Шайтан помогает большому гурджи! Надо пасть к стопам шах-ин-шаха и упросить его во имя аллаха снять с проклятого звание Непобедимый; ибо, пока он владеет дарованным «львом Ирана» званием, ни стрела, ни меч, ни огонь не причиняют ему вреда. Сарбазы ропщут: «Напрасно ханы обрекают правоверных на верную смерть!..»

Глубокое раздумье охватило Иса-хана: «Клянусь бородой Мохаммета, Хосро-мирза прав! Он ни одного сарбаза не одолжил мне, и у него уцелело больше войска. Я же, подгоняемый царем лягушек, расточаю достояние грозного в своем гневе шаха Аббаса».

Именно на этих мыслях застал его гонец Шадимана.