Аграрная реформа 1952 года косвенно способствовала строительному буму в Каире, ибо крупные землевладельцы поняли, что расходовать накопленные деньги на покупку земли больше не удастся, а в банках они могут просто «сгнить». Поэтому помещики энергично взялись за строительство доходных жилых домов и зданий для учреждений. Они получали примерно 25 процентов прибыли от таких капиталовложений, так как расходы на строительство были низкими, а арендная плата довольно высокой. За эти первые четыре года некоторые районы Каира стали неузнаваемы.

В результате подобного попустительства частным предпринимателям создавалось впечатление, что настоящей революции и не было, что власть просто перекочевала из одних рук в другие. Экономические эксперты с гарвардским и лондонским образованием подсказали Насеру, что и при капитализме необходимо определенное планирование — не только для крупного строительства, как Асуанская плотина, но и в области производства горючего, удобрений, химических продуктов, вооружения, цемента, транспорта и т. д. Нуждаются в планировании даже сами деньги, а также капиталовложения, импорт и экспорт. И если в будущем индустриализованный Египет надеется вовлечь в производство широкие слои неработающего населения, то понадобятся определенные формы государственного контроля и государственных капиталовложений. Рассмотрев один план за другим, Насер пришел к выводу, что без планирования, рассчитанного на долгое время вперед, ему не возродить свою бедную страну. Так Каир стал центром и штаб-квартирой десятков новых организаций, взявшихся за перестройку египетской экономики.

В первую очередь нужно было создать материальную основу для индустриализации Египта. Легкая промышленность уже существовала, но индустриализация требовала роста тяжелой промышленности. В 1954 году с западногерманской фирмой был подписан контракт на строительство сталелитейного завода в Хелване на базе месторождений железной руды в пустыне близ Асуана, содержащих запасы в 168 миллионов тонн. Весь объект должен был финансироваться частным и государственным капиталом. Казалось, что плечи Хелвана открывают Египту путь в будущее, но на этом эксперимент со «смешанными» капиталовложениями закончился, так как, по мнению молодых офицеров, государство зашло слишком далеко в своем вмешательстве в экономическую жизнь страны.

Со временем этот сталелитейный завод на окраине Каира станет кузницей нового рабочего класса и привлечет к себе инженеров, техников и химиков — выпускников египетских университетов и институтов. Но все это в будущем. А в 1956 году заметных изменений в жизни населения Каира еще не произошло.

Можно только сказать, что за первые четыре года родилось что-то новое, но что именно — никто толком не знал. Каир как столица неопределившейся и полной противоречий системы жил в постоянном ожидании, что завтра все прояснится, что какое-нибудь неожиданное событие поставит все на свое место.

Такова была обстановка к 29 октября 1956 года, когда израильская армия вступила в Синай, а на следующий день английские и французские самолеты подвергли бомбардировке аэродромы и города Египта.

Каир проснулся в день нападения Израиля спокойно, не чувствуя серьезной угрозы ни городу, ни стране, ибо никто не поверил, что израильские войска способны вторгнуться в пределы Египта. Самонадеянность армии и заявления Гамаля Абдель Насера о силе арабов внушили египтянам уверенность, что Израиль не представляет опасности. Реальной проблемой оставался западный империализм, который египтяне осуждали куда решительнее, чем Израиль.

Отношение к государству Израиль в 1956 году было недвусмысленным. Египтяне утверждали, что на протяжении двух тысяч лет коренные евреи в Палестине составляли всего пять процентов населения и что только за последнее время туда начали прибывать европейские евреи, которые селились на арабских землях, изгоняя арабов или обманом отнимая у них деревни и фермы. Таким образом почти каждый гектар нового государства, созданного по решению ООН в 1947–1948 годах, был «похищен» у палестинцев иностранцами — выходцами из Германии, Польши, Румынии, Венгрии, царской России. Исходя из этой предпосылки, арабы отказывались и признавать какое-либо право этих европейцев на арабскую территорию. Они говорили, что с таким же правом римляне могли бы претендовать на Англию, а индейцы из племени алгонкинов — на Манхэттен. С их точки зрения, преследование евреев в Европе не имело никакого отношения к арабам, так как местные евреи и арабы в ближневосточных странах всегда жили дружно и арабы никогда не преследовали евреев. Поэтому большинство египтян увидело в новом государстве не родину преследуемого народа, а новое проявление европейской оккупации. Заявления сионистов об их праве на защиту своего государства силой оружия воспринимались арабами как политика экспансии. Подобно другим арабским народам, египтяне считали, что европейские евреи принесли с собой чужую европейскую культуру, что они хотят быть не семитами среди семитов, а претендуют на роль привилегированных европейцев среди малоразвитых арабов. Взгляните, говорят они, на отношение к арабским евреям в Израиле, где они являются как бы второсортными гражданами по сравнению с европейскими евреями.

Хотя эти взгляды разделяло подавляющее большинство египтян, по вопросу о том, что делать с Израилем, мнения все же расходились. Крайне правые настаивали на уничтожении Израиля, левые предпочитали своего рода политику «живи и дай жить». Сам Насер считал, что англичане, создавая Израиль, проводили политику дальнего прицела. Понимая, что в конце концов им придется уйти с Ближнего Востока, они рассчитывали с помощью Израиля и впредь осуществлять старый принцип «разделяй и властвуй». Но многие забывают, что в своей книге «Философия революции» Насер восхищался борьбой евреев против англичан и цитировал еврейского офицера в Палестине, некоего Ердана Когана, говорившего в 1948 году о Насере: «Гамаль Абдель Насер беседовал со мной о борьбе Израиля против англичан, о том, как мы организовали подпольное сопротивление в Палестине и как нам удалось завоевать симпатии всего мирового общественного мнения». За несколько месяцев до нападения на Египет в 1956 году Жан и Симонна Лякутюр спросили Насера: «Не кажется ли вам, что рано или поздно Израиль — как убеждены все арабы — должен быть уничтожен как государство и сведен на положение еврейского Ватикана?» И Насер ответил: «Нет. Мы, египтяне, требуем только одного — чтобы государство Израиль уважало права арабов. Оно должно признать их, как признают их и другие государства».

Вечером 31 октября 1956 года, в то время как Насер сел ужинать с индонезийским послом, Каир потрясли взрывы первых английских бомб, сброшенных на военные и гражданские аэродромы города. Каирцы, в том числе и Насер, словно зрители на трибунах плац-парада, наблюдали, как в небе носились английские реактивные самолеты, засыпая фугасными и зажигательными бомбами и напалмом аккуратные ряды реактивных самолетов египетской авиации, которая не ожидала (как признал позднее и Насер) нападения Англии и Франции. К утру у Египта почти не осталось авиации, и в небе над Синайской пустыней беспрепятственно летали французские и израильские самолеты, которые теперь уничтожали напалмом беззащитные египетские танки.

Лучший отчет о Суэцкой войне содержится в книге Мэри и Сержа Бромбергеров «Секреты Суэца». Они сопровождали французскую и израильскую армии. Теперь, много лет спустя, читая их рассказы, понимаешь, что синайскую битву выиграла французская и израильская авиация, а не наземные силы Моше Даяна, невзирая на то что он с помощью умных тактических маневров нанес сильные удары египтянам. Бромбергеры, восхищаясь совместными действиями французской и израильской авиации, писали: «Четыре решающих сражения в этой четырехдневной кампании были выиграны авиацией, в частности израильскими «мустангами», часто применявшими напалмовые бомбы».