Этот факт как нельзя ярко свидетельствует о том, что подсчет наших потерь в годы Великой Отечественной войны, произведенный группой компетентных лиц Генерального штаба и Военно-мемориального центра ВС РФ, не соответствует реальному состоянию дел в этой области и в значительной степени занижен. Безусловно, это очень сложная задача, тем не менее нельзя не согласиться с мнением А.Н. и Л.А. Мерцаловых{70}, Б.В. Соколова{71} и Л.Н. Лопуховского, утверждающих о том, что это не более чем приблизительный подсчет потерь Красной Армии в годы Великой Отечественной войны.
Судьба генерал-майора артиллерии А.Ф. Казакова, как две капли воды, похожа на судьбы тысяч командиров Красной Армии. Родился в Белоруссии, в д. Добросневичи Могилевской области. По документам он был ровесник Леониду Григорьевичу, но на деле, учитывая приписанные Петровским пять лет, был на пять лет его старше. Принимал участие в Первой мировой войне, будучи артиллеристом. После демобилизации вернулся домой, но здесь уже хозяйничали немцы. В октябре 1918 года, после того как они убрались восвояси, подался в Могилев, где записался на курсы красных командиров, навсегда связав свою судьбу с армией. Через полгода оказался в Смоленске на артиллерийских курсах. Так он окончательно стал артиллеристом.
Через несколько лет благодаря практике, полученной в боях с бслополяками, и постоянному совершенствованию своих профессиональных навыков А.Ф. Казаков стал мастером своего дела. Будучи начальником штаба 8-го корпусного артиллерийского полка, Александр Филимонович с самой наилучшей стороны проявил себя на киевских маневрах 1928 года и был награжден именным пистолетом «Маузер», что было в те годы очень редкой наградой, тем более для командира не особенно высокого уровня. Подобное со всей очевидностью свидетельствует о его незаурядных способностях. В 1929 году А.Ф. Казаков становится командиром 8-го артиллерийского полка, которым он с небольшим перерывом командовал шесть лет.
Через несколько лет волею армейской судьбы и происходивших тогда в армии событий, связанных с репрессиями в отношении командных кадров, А.Ф. Казаков оказался в Среднеазиатском военном округе, вступив в марте 1937 года в должность начальника штаба артиллерии 83-й Туркестанской горнострелковой дивизии. Вскоре прибыл новый командующий округа, не кто иной, как комкор Л.Г. Петровский собственной персоной. Так судьба снова свела их вместе. Впервые они встретились на Украине в бытность Леонида Григорьевича командиром 14-й кавалерийской дивизии в Новоград-Волынске. Вскоре полковник А.Ф. Казаков был назначен на должность начальника артиллерии 68-й Туркестанской Краснознаменной горнострелковой дивизии имени ЦИК Таджикской ССР.
После назначения Л.Г. Петровского на должность заместителя командующего Московским военным округом и отъезда в конце февраля 1938 года в Москву А.Ф. Казаков еще год служил в Среднеазиатском округе. Однако в конце 1938 года в связи с ухудшением состоянии здоровья жены его перевели в Приволжский военный округ на должность начальника 1-го отдела управления начальника артиллерии. Штабная должность была не для него, и в августе 1939 года комбриг А.Ф. Казаков с удовольствием принимает предложение о назначении на должность начальника артиллерии формирующегося 63-го стрелкового корпуса, командиром которого был тогда комкор В.Ф. Сергацков. Александр Филимонович снова оказался в родной стихии: полигоны, стрельбы. За год им была проделана очень большая работа по подготовке воинов артиллерийских частей и подразделений.
До тонкостей знавший свое дело, Александр Филимонович смог привить любовь к артиллерийской технике и вооружению и своим подчиненным командирам. Вскоре многие артиллерийские части и подразделения вошли в число лучших в корпусе. В феврале 1940 года за успехи в боевой подготовке Указом Президиума Верховного Совета СССР комбриг А.Ф Казаков был награжден орденом Красной Звезды.
4 июня 1940 года было подписано Постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССР № 945 «О присвоении воинских званий высшему начальствующему составу Красной Армии». В разделе XIV о присвоении воинского звания генерал-майора артиллерии под № 34 записано: «Казаков Александр Филимонович».
Вскоре армейские пути-дорожки снова свели его с Леонидом Григорьевичем, назначенным на должность командира
63-го стрелкового корпуса. Для каждого из них это была приятная встреча. Но кто бы мог тогда подумать, что судьбою им были отведены всего три месяца совместной службы и один день гибели — 17 августа 1941 года.
Началась война, и забот у начальника артиллерии корпуса прибавилось, особенно после того, как корпус был переброшен в Белоруссию. Дивизии прямо с колес получали на доукомплектование призывников, автомобильный транспорт и тракторы. Не все соответствовало предъявляемым требованиям, но генерал Казаков не роптал. Он привык полагаться во всем на свои силы и знания и, засучив рукава, приступил к обучению военнослужащих, прибывших из запаса, многие из которых даже не служили в артиллерии и в глаза не видели орудий и минометов.
Александр Филимонович не стеснялся лично обучать красноармейцев и младших командиров, сам вставал к прицелу орудия или миномета, показывая, как надо пользоваться вверенным вооружением. Не терявший самообладания в самой сложной ситуации, умудренный жизнью и боевым опытом, он служил образцом выполнения своего воинского долга.
4 августа в первой половине дня в полосе 154-й сд до роты вражеской пехоты при поддержке артиллерийского и минометного огня попытались вклиниться в оборону наших войск. Но наши воины были начеку. Атака врага была отбита ружейно-пулеметным огнем подразделений, оборонявшихся на этом участке{72}.
В последующие дни противник активных боевых действий не предпринимал, ограничиваясь ведением редкого минометного огня. В то же время активизировала свои действия его авиация.
В своем письме жене и дочке, написанном 5 августа 1941 года, Леонид Григорьевич писал:
«...Мне, что называется, везет: хотя иногда и бываю в самом пекле, но выхожу целым и невредимым. Правда, я, как старый солдат, учен и впросак не хочу попадать. Я все-таки могу более или менее точно определить по звуку, где упадет снаряд или мина, и, как правило, успеваю укрыться.
Сейчас у нас опять выходной. Затишье. Наверное, гад будет нас обстреливать. Снаряды копит. Рогачев и Жлобин заняты моими войсками, и за эти победы мне присвоено звание генерал-лейтенанта, а остальным — генерал-майора, это мои командиры дивизий. Гадов-немцев бьем и будем бить нещадно... Недолог тот час, когда наступит перелом и погоним их, чертей...»{73}
К письму была приложена необыкновенная фотография. На фоне поля ромашек были сфотографированы два бойца у ручного пулемета Дегтярева. Такое впечатление, что снимок был сделан на тактических занятиях в поле в мирное время, а не на войне. Это снимок очень понравился Леониду Григорьевичу, и он отправил его с письмом жене и дочери. Ольга Леонидовна Туманян всю свою жизнь бережно хранит эту фотографию. Так получилось, что это была последняя фотография, полученная ими с фронта, — фотография двух русских мальчишек в военной форме, защищавших вместе с генералом Петровским нашу землю от оккупантов. Интересно, как сложилась их судьба?
Из оперативной сводки штаба 63-го корпуса за 6 августа 1941 года: «...самолеты противника в течение дня 6.8 появлялись 16 раз, группами по 3—4 самолета и одиночками»{74}.
Наступившее временное затишье не радовало командира корпуса. Противник явно что-то замышлял. Действия разведподразделений дивизий и корпуса за последнюю неделю не дали желаемых результатов: разведгруппы не только не смогли проникнуть в глубь обороны врага, но и понесли при этом большие потери. Так, например, разведгруппа, выделенная накануне от 61-й сд, «...вернулась безрезультатно, оставив в направлении вые. 143,3 потерявших 10 чел., убито 4 чел., ранено 11 чел. Среди пропавших без вести капитан Ларин и политрук»{75}.
