— Понятно. И ты надеешься его утешить, не так ли?

Каков бы он ни был в качестве сексуального эксперта, Алекс не собиралась отпускать его без пары колкостей. Но тут раздался слабый шорох, и Саймон встрепенулся:

— Тс-с-с… Он вышел из ванной. Кстати, если хочешь знать, я делаю это из-за его отца. Он старый друг нашей семьи.

— А, ну да.

Альтруизм был явно не его сильной чертой, но если он хочет себя обманывать — в конце концов, кто она такая, чтобы мешать ему? Саймон со своей стороны был совсем не прочь пообсуждать некоторые пикантные детали, касающиеся его нового соседа. Ему даже хотелось, чтобы Алекс вытянула из него как можно больше.

Когда Ник вошел в комнату, она выстрелила в него своей самой обворожительной улыбкой:

— Скажи, Ник, а какие фотографии ты делаешь? Можно мне посмотреть?

Не исключено, что в его альбоме можно найти зацепку. Алекс принюхивалась, словно гончая, взявшая след.

Ник улыбнулся:

— В основном достопримечательности и пейзажи. В конечном счете я бы хотел заняться именно этим, но, конечно, любое предложение для меня сейчас праздник.

И он с признательностью посмотрел на Саймона, который в ответ еле заметно кивнул. Однако Алекс не собиралась отступать:

— Грандиозно. Ты можешь мне что-нибудь показать?

— Я почти все отправил родителям. Но у меня есть альбом здесь, в моей… э-э… комнате. Хотите взглянуть?

Саймон решительно вмешался. Мысль о подвыпившей Алекс наедине с Ником в спальне привела его в ужас.

— Принеси его сюда, Ник. Я бы тоже посмотрел еще раз.

— Давай, Ник, неси, — заторопила его Алекс. — Мне в самом деле интересно увидеть твои работы.

Ник взглянул в ее широко открытые горящие глаза и улыбнулся. От вина она раскраснелась и была особенно хороша.

Однако ее румянец стал еще ярче, когда она начала листать альбом. Алекс смотрела на фотографии с явным одобрением.

— Ник, но это замечательно! Вот эта просто прелесть! Какое славное личико!

Тронутый ее интересом, он кивнул:

— Хорошенькая, правда? Ее родители живут в глухой деревушке на севере. Пришлось потрудиться, прежде чем мне разрешили ее снимать. Некоторые люди до сих пор верят, что фотограф крадет у них душу.

Алекс в удивлении подняла глаза. Она впервые слышала о таком необычном поверье.

— Как интересно! Хотя, если подумать, действительно — тебя как будто замораживают в одном мгновении.

От алкоголя она всегда становилась красноречивой. Правда, увеличение ее лексикона оказывалось прямо пропорциональным количеству звуков, которые она проглатывала. Ник вежливо не замечал ее странной манеры опускать согласные.

— Вот-вот, что-то в этом духе они и говорят. Будто ты крадешь из их жизни этот момент.

На вкус Саймона, это звучало несколько сентиментально. Он перелистнул еще несколько страниц, пока они любовались вполне невинными (и тем не менее пленительными) видами рисовых полей и горных вершин с отблесками закатного солнца. Минуту спустя нетерпеливый взгляд Саймона замер над изображением белой женщины. Ее своенравная красота резко контрастировала с мягким очарованием аборигенок, которые мелькали на предыдущих страницах.

— Кто это?

Алекс тоже уставилась на фотографию. Любопытство вспыхнуло в ее глазах. Интересно, что эта дама делает среди местных красоток?

— А, это одна моя знакомая. Мы работали вместе.

Несмотря на небрежный тон Ника, она уловила болезненное выражение, промелькнувшее по его лицу. Но тут зазвонил телефон, и шанс дожать его был потерян.

Саймон поднял трубку:

— Это тебя. Ричард.

У Алекс упало сердце. Теперь у нее не было никакой возможности избежать разговора с ним. Дура, зачем она дала ему телефон Саймона! Уже в сотый раз она жалела об этом. Но что сделано, то сделано. Оставалось только по возможности притвориться беззаботной и говорить как ни в чем не бывало. Задача усложнялась бесчисленными порциями поглощенного вина и еще тем, что она целый вечер придумывала разнообразные эпитеты, которыми наградит его при встрече.

— Привет.

Ледяного тона не получилось. Вместо этого в ее голосе прозвучал явный вызов. Саймон вздохнул, по опыту зная, что сейчас прольется кровь.

— Нет, черт побери, я не приду, чтобы приготовить тебе ужин. Ты мог бы заметить, что я его уже приготовила. Открой духовку, там стоит прекрасный остывший ужин.

Похоже, Ричард был не способен усвоить этот урок. Не то чтобы это была нарочитая невнимательность, просто горячие ухаживания, естественные для большинства мужчин, были за пределами его среднестатистического воображения. Алекс зловеще молчала, слушая его успокаивающий голос. Плечи ее словно окаменели. Саймон поймал взгляд Ника, и они обменялись сочувственными улыбками. Это не ускользнуло от внимания Алекс. Она бросила на них испепеляющий взгляд и прервала поток разумных и целесообразных доводов Ричарда, бросив трубку. Завершив таким образом разговор, она с победоносным видом плюхнулась обратно в кресло.

— Нет, вы бы только его слышали! Напыщенный кретин! Он мне стал рассказывать, что должен был подписывать договор и что вообще Валентинов день существует для производителей открыток и торговцев цветами. И разумеется, для удачных сделок.

Выплеснув в последней фразе все свое презрение, Алекс замолчала, донельзя довольная собой. Саймон усмехнулся. Несмотря на свою дурацкую манерность, Ричард был в чем-то прав. Впрочем, он почел за лучшее в данном случае не высказывать своего мнения. Вместо этого он снова напустил на себя привычную братскую заботливость.

— Ну и что ты собираешься делать? Так, слушай, ты ведь ничего не ела. Алекс, тебе будет плохо. По-моему, в холодильнике остался камамбер и еще что-то. Пойдем посмотрим.

Она послушно протопала за ним на кухню. Саймон заглянул в холодильник и вытащил на выбор несколько тарелок со снедью. Для полной картины был извлечен также кусок дорогого сыра и несколько бисквитов. Последним штрихом стала гроздь винограда. Пока Алекс мыла его под струей холодной воды, Саймон небрежно спросил:

— Ну, и что же ты думаешь по поводу своего парня?

Его безыскусный тон сделал бы честь профессиональному актеру. Алекс в раздражении встряхнула виноград и бросила:

— Я думаю, он просто свинья.

— Ну да, это само собой. Это нам известно. Но что ты думаешь делать?

— Ничего.

— Ничего? Опять?

— Слушай, а что я могу? Этот мерзавец всегда найдет всему объяснение. В нем столько рассудительности, что я в конце концов начинаю чувствовать себя шестилетним ребенком! — Ее голос сорвался на крик.

Да, к сожалению, в последних словах был резон. Саймон ощутил новый всплеск сочувствия к Ричарду. Продолжать этот разговор было бесполезно. Нагрузив Алекс тарелками, он вслед за ней вышел из кухни, возвращаясь к тому, кто интересовал его куда больше этих проблем. К тому же была надежда, что Ник еще что-нибудь расскажет. По крайней мере про свое последнее путешествие.

Едва они воткнули нож в восхитительный желтоватый камамбер, как раздался требовательный звонок в дверь. Саймон пошел открывать. Когда он вернулся, у Алекс кусок в горле застрял: рядом с ним стоял явно рассерженный, но как всегда благопристойный Ричард. Отклонив учтивое приглашение к столу, он проследовал прямо к Алекс и взял у нее из рук тарелку.

— Я думаю, тебе пора. Нам надо поговорить.

Спорить было бесполезно: в голосе Ричарда ясно слышалась непреклонность. Ошеломленная его собственническими интонациями и задыхаясь от ярости, Алекс бессильно смотрела на конфискованную у нее тарелку с долгожданной едой. Однако закатить сцену и испортить всем вечер было бы нехорошо. Поэтому она покорно поднялась со своего кресла.

И тут неожиданно на выручку пришел Ник:

— Алекс, вы не доели.

Его стальной голос не допускал возражений. Но когда дело касалось людей и прочих тонких материй, Ричард терял свои аналитические способности.

— Она может поесть у меня. Там полно еды. Кроме того, я думаю, мы и так злоупотребили терпением Саймона. Сейчас мы оставим вас в покое. Алекс, бери свою куртку.