Спросите – почему? Отчего любой офисный раб мужского пола мечтает об участи свободного фрилансера, а всякий «вольный копейщик» мечтает о постоянном месте несения службы? Все дело в парадоксах современной морали и разных предрассудках, определяющих общественный статус. Если мужчина не работает по постоянному месту – стало быть, он бездельник, лентяй и тунеядец, а если женщина – возможны варианты. Она или домохозяйка, или свободная творческая натура, или сидит с ребенком. Ну, или она просто может себе такое позволить. Если мужчина зарабатывает мало – он неудачник, а если много, то стоп! Никаких если! Если женщина зарабатывает много – она супервумен, а если мало, то у нее есть муж, или – постоянный любовник, или – это временно.

Короче – я по-прежнему жил на вольных хлебах. Вставал, когда считал нужным и ложился, когда того требовал организм, и такое положение вещей несмотря ни на что не престало мне нравиться. О той мистическо-идиотской истории я не то чтобы совсем забыл, просто задвинул в дальний угол памяти, как ненужную вещь, которую и выкинуть нельзя и использовать негде.

Прошло что-то около месяца. Январь закончился, наступил февраль с его обязательными снегопадами, метелями, перепадами температур, неожиданными оттепелями и внезапными злыми морозами. Время летело с неимоверной скоростью, вот уже и весна скоро… Куча дел, много неожиданно свалившейся работы, мозг на пределе своих возможностей, и я совсем не был убежден, что мне это нравится. Нет уверенности в завтрашнем дне: какое оно будет, это завтрашнее дно? Дьявол, как известно, в деталях.

Зима уже надоела, и хотелось тепла. Простого и человеческого.

Стелла почти переехала ко мне – привезла кучу своего барахла, пачку каких-то умных книжек, ноутбук. Но все-таки оставалась не всегда – временами она уходила в свою квартиру, когда ей требовалось уединение и спокойная тишина. Эти перерывы меня более чем устраивали, но наши отношения переходили в привычку, что начинало напрягать. Не хотелось крепко привязываться к кому-либо.

Хватит, пробовал.

Однажды Стелла пришла, когда я мирно сидел дома и набивал что-то на клавиатуре. Моя подруга была вся какая-то взбудораженная, взвинченная. Оказалось, у нее вышел спонтанный философский диспут на работе – там кто-то прослышал (видимо от начальства), что она дипломированный философ, и разговор ушел в плоскость реально далекую от первоначальной. И тут подвернулся повод поговорить на давным-давно интересующую тему.

– Знаешь, вот давно уже хотел у тебя спросить. Можно? Мне тут нужна твоя консультация…

– Я щас тебе окажу консультацию! – вызывающе сказала Стелла, прижавшись ко мне своим высоким бедром.

– Почему столь угрожающе? – подивился я, обнимая ее за ногу. – Раз ты у нас грамотный философ по образованию, хотел вот спросить…

– У меня тоже будет вопрос. Но ты первый. Ну и?..

– …вот и объясни мне, зачем это нужно в наше время, сейчас? Философия? Я понимаю раньше. Жила-была в древности такая философия, и произошли от нее все остальные науки. И стали эти науки жить-поживать своим умом, а прежняя философия сжалась и скукожилась, осталась почти не у дел, вот и пытается найти своему традиционному существованию какое-то достойное применение и объяснить то, что объяснить вообще невозможно. Да и не нужно, если честно. Есть разные науки, их же вполне достаточно! Именно они, в конце концов, создают все многообразие нашей жизни и формируют наше миропонимание. Вот и думаю – в современном-то мире философия зачем?

– Затем, – Стелла отстранилась, и обнимать стало уже нечего, – что наука не отвечает на многие вопросы. Удивительно, что при таком невежестве, ты так вступаешься за науку. Наука – всего лишь один из методов познания неведомого. Если хочешь – почитай учебник по философии.

– Наука, – разочарованно занудствовал я, – не один из методов, просто методы бывают научными и ненаучными. Например, накушаться «веселых таблеток» и увидеть потом другой мир, где вокруг тебя бегают розовые пони, питающиеся радугой и какающие бабочками[10] – тоже такой метод познания неведомого, но несколько ненаучный, знаешь ли. Если наука пока не может объяснить некоторые вещи, то религия, религиозная философия, да и философия вообще, просто неспособна ничего объяснить. Она и не пытается, кстати. Объяснение – «так создал Бог» – это просто-напросто завуалированный уход от ответа. А любимое философское понятие – «Aбсолют», как первоначальная причина всех явлений – не имеет реальной ценности, ибо вообще ничего не объясняет. Кстати, подмена анализа ссылками на авторитеты – старинный прием, но какой-то схоластический.

– Понятие Абсолюта – одно из важнейших в философии, – наставительно заявила Стелла.- И философия не может обойти религию стороной, ибо она так же одна из важнейших ее тем. Наряду с наукой.

– Но я все-таки так и не понял, для чего сейчас вообще нужна философия? Зачем? Разве что для самих философов. Для попов еще. По-моему без всего такого вполне можно обойтись. И если б философы вдруг сменили поле деятельности и куда-то ушли, то ничего не случилось бы. Наука останется наукой, религия – религией, а искусство – искусством. Сейчас философия – это такой-то пережиток прошлых времен.

– Если знания тебя не интересуют, – вдруг сердито сказала моя подруга, – философия действительно тебе не нужна. Многим вообще никакие знания ни к чему – лишь бы жрачка от пуза, телек работал, пиво в достатке и баба под боком.

– Знаешь, это уже резкость, а не ответ. Тебе не идет. Кстати, философия тоже не отвечает на многие вопросы…

– Ну, извини, – немного смягчилась моя собеседница. – Тут по работе на меня действительно по-хамски наезжали, настроение испортили, вот и вспылила. Да, мы не знаем многих ответов. Просто у философии и науки разные предметы изучения и различные подходы. Есть еще неклассическая философия. Например – экзистенциальная философия и ее разновидности, но много понять неспециалисту там трудно из-за полной нереальности предмета изучения. А сам экзистенциализм, как философское направление, вообще-то никогда не существовал и не существует…

– Что? – не вовремя спросил я.

– Ничего. Дай мне вот ту книжку. Вон там корешок торчит…

Я нашел среди принесенных Стеллой книжек искомую, и протянул девушке.

– Ага, эту… щас… – Стелла быстро пролистала несколько страниц и продолжила. – Ну, вот хотя бы это место: «Неклассическая философия конституирует предмет познания как характеризующийся онтологически заданной и имманентной релятивностью, а потому в принципе не могущий быть моделируемым посредством универсально дедуктивных линейных концептуальных схем…» Как тебе? Что-нибудь тут понял?

Вместо ответа я громко заржал.

– А все довольно-таки просто, – продолжила подруга, захлопывая книгу. – Даю перевод: предмет познания в неклассической философии по своей природе относителен и непостоянен, поэтому является непознаваемым посредством обычной логики. Вот и все. Я-то считаю, что пишущих подобные статейки таким вот, с позволения сказать, языком и стилем, надо, как минимум, помещать в закрытые учреждения, и при помощи шоковой терапии учить изъясняться по-русски нормальным современным языком. Это лечится. А то отдельные граждане возомнили себя Хайдеггерами, понимаешь ли, причем без четких на то оснований. Правило номер раз для философа: никогда, никогда в жизни не надо накручивать непонятные слова вокруг того, что можно сказать просто и доходчиво. Философия это тебе не поэзия, тут важно донести свою мысль в наиболее удобном для восприятия виде, отчетливо и ясно, без ненужной лапши вроде «имманентности» и «конституирования». Не изобретай сущностей сверх необходимого.

– Ладно, мир. Теперь – более-менее понятно, – сказал я, хотя мне ничего не было понятно. – А вообще – все от нашего ума проблемы. Человеческий разум работает так, что понять некоторые вещи не способен физически. Объяснить – может, разработать математическую модель – может, а вот понять – нет.