Первый случай с Виктором придал мне уверенности. Имея опыт, помня ощущения, как острый предмет разрезает человеческие ткани и какой при этом раздается звук. Как руки погружаются в теплое, и остается лишь наблюдать, как медленно покидает жизнь человеческое тело. Для меня сейчас было главной проблемой незаметно извлечь пилку из кармана халата и припрятать где-то рядом. Зная о параноидальной наблюдательности Влада, сделать это — не просто. Я присаживаюсь на край кровати, принимая стеснительный вид. Придвигаюсь к Владу. Смотрю на него пронзительно, заглядывая в самую-самую глубину его глаз. Прозрачных, сине-голубых. Влад придвигается ко мне. Его движения мягкие. Осторожные. Он словно ласковый кот мягкими руками снимает с меня халат. Но я отодвигаюсь.

— Ну что ты, — доверительно говорит Влад и вновь придвигается ко мне.

Я вновь стыдливо от него отодвигаюсь.

— Прикрой глаза, пожалуйста, — растерянного прошу я его.

Влад повинуется. Этой доли секунды мне хватает, чтобы спрятать пилку под подушку. Остальное — дело техники и тонкого расчета.

Влад на удивление оказывается правдивым мужчиной. Он поступает точно так, как представил себя в анкете на сайте. Этим он, наверное, мог бы заслужить уважение, если бы не был таким законченным уродом. Он писал о том, что «любит получать и любит доставлять оральное удовольствие», и это самое «удовольствие» я получила сполна. Не могу сказать, что мне не понравилось. Юркость его языка, что нещадно была раскритикована мной во время первого поцелуя, оказалась уместной в моей щели. Член его был небольшим, но эстетически приятным, сосать его не составляло особого труда. Влад чуть было не кончил мне в рот, но я, преследуя поставленную цель, отодвинулась, прошептала, что хочу почувствовать его в себе, и, не давая Владу опомниться, села на него верхом. Плотно сжала бедра. Влад прикрыл глаза, он не заметил, как я потянулась за своей наточенной пилкой. Резким движением полоснула по его шее. Кровь брызнула веселым и красивым потоком. Влад захрипел — я не дала ему шанса выжить, — получая глубокое моральное удовлетворение, разрезала, ковыряла его ужасную рану все глубже и глубже.

Когда все было кончено, я прилегла рядом со Владом и, вдыхая аромат его антибактериальной крови, стала ласкать себя, пока не кончила. Потом пошла и приняла приятный душ. За собой убрала все тщательно, постаралась уничтожить следы своих прикосновений.

После убийства Влада, я, как и после убийства Виктора, сторонюсь активных проявлений жизни. Прячусь в квартире. В определенном месте поджидаю, не желая лишним поиском усложнять работу замечательных ребят, занимающихся раскрытием преступлений. Словно мышь, подъедаю остатки круп.

Но, видимо, в этом мире всем опять не до меня. Одиночество мое врожденное приобрело уже какие-то патологические черты. «Человека обычного — не замечают», — философствовала я. Мысли мои, нерадостные и примитивные, прервал телефонный звонок: Ядвига-затейница придумала отметить день рождения Коломбины… Но это была лишь малая часть тупой затеи: она решила сделать это в стрип-клубе для дам «Эгоистка». Но и это еще не все: она намылилась туда, не обладая достаточным количеством денег.

Собрав своих более или менее близких подруг, предварительно всех оповестила, что «мужики там дорогие» — так что лучше смотреть на них на расстоянии. Близко не подпускать, а то — разденут до нитки.

В назначенное, ненормальное для этого места, время — девять часов вечера — мы собрались около входа. Быть здесь в девять часов вечера — это все равно, что быть в пять часов утра на перроне, когда нужный тебе поезд отходит в двенадцать дня. Но опять-таки и это еще не все: день рождения Коломбины мы празднуем в один из самых тухлых дней для вечеринок — в воскресенье.

Зашли внутрь. Нас — семеро девиц, считая Коломбину. Охранники клуба пялятся на Ядвигу, держащую под мышкой Коломбину, с удивлением, но пока до них очередь не дошла — вида не подают. Светят фонариком в наши сумки — изучают их нутро на предмет оружия, баллончиков и прочей хрени. Можно подумать — кому-то это надо. Когда дело доходит до Ядвиги, то ей предлагают оставить Коломбину в гардеробе. На что Коломбина им человеческим голосом отвечает:

— А не пошли бы вы куда подальше! Например, на…

Я резко и вовремя одергиваю Ядвигу, чтобы она от мата по крайней мере сейчас побереглась. Выражение лиц охранников изображает: «Чё? Мы не поняли???»

— Я, собственно говоря, и заказывала столик, — теперь уже вежливо говорит Коломбина и не без помощи Ядвиги протягивает свою фарфоровую руку для пожатия.

С одного охранника медленно спадает ступор, он пытается изобразить на своей роже улыбку:

— Вы актриса? Да? Наверное? — спрашивает он Ядвигу.

Я замечаю, что Ядвига опять готова нахамить, потому, перебивая ее намерение, говорю за нее:

— Да.

Охранники мило улыбаются, проверяют Коломбину на содержание в ней металла.

В сопровождении менеджера — явного педрилы, с плохо крашенными в «блонд» волосами, поднимаемся вверх по лестнице. Интерьер темный, свет везде приглушен, двери и перила — красные.

— Знаешь, что тут любого понравившегося можно себе заказать. И пойти в гостиницу — наверх — ебаться. Причем брать можно не только танцора, но и менеджера, и охранника, и официанта, — шепчет мне на ухо Ядвига.

— Офигительно! — без тени радости отвечаю я.

Ядвига заказала столик в вип-ложе — в центре на балконе. Усаживаемся на широкий диван с обивкой под зебру. Четверо официантов входят гуськом. Все — полуголые, вокруг бедер намотана белая атласная тряпица, приносят шампанское, фрукты. Мы единственные посетительницы и пока что ничем отрицательным себя не проявили — поэтому нам еще рады. Смотрят на нас с любопытством. Мы — их потенциальный заработок.

На сцену поочередно выходят мальчики. Молоденькие. Подкормленные пэтэушники. Двигаются — кое-как. Некоторые явно другой ориентации. Наверное, их менеджер по дружбе взял. Они призывно смотрят на нас со сцены — снизу вверх, как покорные собачки, ждущие колбаски. «Выбери меня! Выбери меня!»

Сидим, пьем шампанское. Смотрим. Их пластмассовые, подкаченные торсы не вызывают во мне никаких эмоций. Смотрю на их плавки.

— Что-то там у них — жидковато, — говорю сидящей рядом Ваське.

Васька, красивая и крупная, хищно щурится:

— Пока висит — не угадаешь.

— Это точно. Мужчина — всегда — еще тот сюрпризик.

— Действительно, есть в этом какой-то элемент нечестности. Они же все у нас видят: руки, там, ноги, грудь. А мы у них — самое главного не видим и до последнего в неведении.

— Да ладно, мы их все равно больше дурим: мы же — красимся.

Ядвига, подслушав наш разговор, встревает. Говорит мне:

— Расскажи ей, как однажды ты пошла ебаться, а он снял штаны, а там была крохотулька! — заливается смехом.

— Ты уже все и рассказала! — отвечаю ей я.

— Нет, ты в подробностях с метафорами! — не может угомониться Ядвига.

— Потом как-нибудь, обязательно.

— Ладно, не хочешь, тогда я, — говорит Ядвига. — Итак, это был ее бывший начальник. Как-то раз наша бездельница где-то по чистой случайности недолгое время работала. Так вот, он ее приглашает в квартиру, снимает с нее лифчик, целует, то се, пятое десятое. Осторожно снимает свои трусы, и тут героиня нашего рассказа не может понять, видит ли она это что-то или ей — мерещится. У него был…

Я не выдерживаю, встреваю в разговор:

— В стоячем положении половина моего мизинца, толщиной в указательный и средний пальцы.

— Да ладно! — чуть ли не хором ахает вся компания.

— Не верю! — восклицает Тамара. — Такого не бывает!

— К сожалению — бывает, — с видом эксперта авторитетным тоном заявляю я.

— И что же ты делала? — спрашивает Васька.

— Попыталась засунуть его туда, где уже, но, кроме зуда в заднем проходе, ничего не ощутила. Пришлось срочно ретироваться. Сказала, что утюг дома забыла выключить.