Запрокинув голову, я смотрю на отражающееся в громадном стенном зеркале свое красивое, гибкое и молодое тело, над которым склоняется не гибкое, не красивое и не молодое тело Марка.

«Яйца у него маленькие, с обвисшей кожицей, все в пупырышках и неровных седых волосках. Всегда они такие у него были или недавно приобрели соответствующую безобразность?» — проносится у меня в голове.

Меня ужасно раздражают самодовольство и бахвальство Марка. Каждое его движение говорит: «Сейчас я тебе покажу высший класс, девочка!» Меня раздражает, казавшийся ранее таким соблазнительным, шепот, которым Марк произносил свои сомнительные комплименты и высказывал свои неприличные желания. Раньше я включалась в эту игру и охотно отвечала тем же, теперь, стиснув зубы, молчу.

Прикосновения Марка кажутся холодными. Они не приятны и не возбуждающи. Они просто никакие, я чувствую лишь то, что мне очень холодно быть голой в неотапливаемой квартире: «Наверное, то же самое чувствуют проститутки, когда ложатся со всякими неприятными типами», — думаю я.

Увлеченная рассматриванием копошения наших тел, я не сразу отвечаю на вопрос Марка:

— Можно сегодня в попочку? — настойчиво в третий или четвертый раз повторяет он. «Щас прям, козел, размечтался!» — думаю я, а вслух не без раздражения отвечаю:

— Попочка сегодня для тебя закрыта.

— Почему, мой ангел? — игриво обиженно спрашивает Марк.

«Потому что, ты — старый козел», — думаю я, но вслух ничего не говорю.

Меня бесит его непритворное желание. Меня раздражает то, что он, вероятно, в эти минуты ужасно горд собой. Наверняка, мнит себя великим любовником, таким, что сам Казанова с ним не сравнится. Марк с неподдельной страстью елозит руками по моему телу и покрывает частыми поцелуями. Он цепляется к моему оргазму.

— Сейчас ты у меня кончишь! Ох, как ты кончишь! — шепчет он и с остервенением трет мой клитор.

«Старый козел!» — с завидной частотой крутится в моей башке одна и та же мысль. И лишь давняя, уже остывшая благодарность к Марку за минувшую поддержку в моменты упадка духа, благодарность за неподдельное, бывшее когда-то таким настоящим влечение к нему, благодарность за бывшую в него влюбленность не дает мне резко встать и не менее резко уйти.

— Сейчас ты у меня кончишь обязательно, сильно и обильно кончишь, — продолжает приговаривать Марк.

Я зажмуриваюсь и изо всех сил напрягаю свое воображение. Представляю абстрактного любовника, старше меня максимум на два года. Красивого, высокого, загорелого. Представляю, как сосу его большой член, и тот, не в силах себя сдерживать, кончает горячей спермой мне прямо в глотку. Я представляю громкие стоны молодого мужчины, молодую, покрытую потом, глянцевую кожу и терпкий, хлебный запах подмышек, в пазах которых растут густые и кудрявые темные волосы, и кончаю тут же. Обильно и сильно. Заливаю своими выделениями руку Марка.

Открываю глаза, вижу довольную, морщинистую рожу Марка. «Старый козел», — думаю я. Марк, исполненный самодовольства и еще не использованного желания, настойчиво клонит мою голову к своему члену. «Что он себе вообразил?» — негодую я про себя и отказываюсь взять в рот. Лениво переворачиваюсь на живот, оттопыриваю жопу. Хуй Марка маленький, а мне уже все равно. Смочив его слюной. Он засовывает его туда, куда так хотел, — мне в жопу. Трахает не долго, кончает быстро. Орет мне на ухо так, что закладывает перепонку. Вынимает. На его головке зацепился небольшой кусок моего дерьма. Моя неопрятность не вызывает в нем ни негодования ни отвращения. Он улыбается. Идет в ванную. Моется. Одетый в банный махровый халат, ложится рядом со мной, отупелой и равнодушной. Прижимается. Смотрит в глаза. «Вот только не надо этой сентиментальщины!» — вырываюсь я из его объятий. Иду в ванную. Скручиваю наконечник у душа. Вставляю шланг себе в жопу, включаю воду, вымываю из себя его семя начисто, начисто, напрочь. От напора воды, распирающей мои кишки, испытываю наслаждение, чтобы его усилить машинально начинаю тереть клитор. В зеркале замечаю отражение: дверь приоткрыта и Марк за мной наблюдает.

— Закрой дверь, — ору я ему. Он молчит. Он смотрит на меня и дрочит. От этого я вдруг ужасно возбуждаюсь. Поворачиваюсь к Марку спиной, становлюсь раком, чтобы он мог видеть, как из моей жопы торчит шланг от душа. Дергаю его в себе. Растягивая анус, отодвигаю шланг в сторону. Марк видит, как из моей задницы струей выливается вода. Я оборачиваюсь, вижу с каким неистовством он дрочит.

— Иди сюда, — приказываю я.

Марк залазит ко мне в ванну. Узкая, вдвоем мы еле-еле в ней помещаемся. Я выхожу. Марк недоуменно смотрит на меня. Я начинаю сосать его вздыбленный член. Марк раскачивается, он буквально ебет меня в рот. Я всовываю два пальца ему жопу, покуда он не опомнился, засовываю туда и гудящий от мощного напора воды душевой шланг. Марк издает какой-то дикий вопль и тут же кончает. Я отодвигаюсь от него. Смотрю на него, и вдруг меня начинает разбирать смех. Какое жалкое зрелище! Маленький, тощий, старенький, перепачканный дерьмом и спермой, с обвисшим сморщенным хуем.

Но Марк доволен. Смущаясь признается, что такого оргазма он не испытывал, наверное, за всю свою жизнь никогда. По-хозяйски расхаживает по чужой кухне, угощает меня свежезаваренным чаем и строит планы на нашу следующую встречу. «Шел бы к своим жене и детям», — думаю я, отпивая из чашки. Я ему не перечу, на его болтовню утвердительно качаю головой и дробное сыплю: «Да-да-да!» Про себя же думаю о том, лучше бы нам сегодня не встречаться. Не портить этой жалкой встречей то, что когда-то между нами было.

Возвращаюсь домой раздосадованная. Вспоминаю наше первое свидание. Мы сидели в кафе, моя нога вдруг нечаянно прикоснулась к его ноге. Я почувствовала, что от этого незначительного прикосновения, пробежала электрическая искорка возбуждения, теплая тугая волна прокатилась по телу — приятно и легко защекотало в паху. Это было… Что ж теперь с того?

Мужчины стареют столь же стремительно, как и бабы. Не у всех хватает мудрости признаться себе в этом. Все продолжают хорохориться и воображать. Небось и этот тащит сейчас свою жалкую, выебанную мной задницу домой и млеет от собственного геройства. Дескать, я еще ого-го каков! Вечный страх перед смертью, вечная жажда бессмертия…

Я проглотила вдруг нагрянувшие слезы. Достав салфетки из кармана, — высморкалась. Вместе с этими своими соплями выдула сегодняшнее воспоминание о Марке. «Хер с ним», — подумала я. Мне вдруг стало радостно от того, что мне до возраста, в котором пребывает нынче Марк, — еще далеко. Стало радостно от того, что я молода и что могу с радостью совокупляться с едва ли не любым мужиком, который только понравится. «А как же любовь? — мелко царапнул произнесенный тоненьким внутренним голоском вопросик. — Дахер с ней. С любовью! Плоть и кровь — это много веселей!» С задором перепрыгнула я глубокую и широкую лужу:

— Веселей! — с утверждающей радостью, сказала громко вслух и привлекла внимание прохожих.

С таким вот приподнятым настроением я и завалилась к Владу. Он был рад моему появлению. Выдал мне чистое полотенце, халат и новый кусок антибактериального мыла. Вооружив меня этим арсеналом, отправил в ванную, предварительно прочитав лекцию о том, что следует мыться не менее 15 минут, только тогда все микробы погибнут. Ну что ж, пятнадцать так пятнадцать. Этого времени мне вполне хватит, чтобы детально продумать план своего преступления. Изощренности маньяка из триллера «Семь» не хватает мне. Все будет гораздо проще — я вооружилась острым скальпелем. В момент соития я просто перережу Владу глотку. Движение должно быть точным и достаточно сильным. Для этого не следует колебаться и думать о Владе как о неком человеке. Он субъект — неодушевленный. Между нами нет взаимоотношений. Есть Я и есть он — безличный.

Моюсь с удовольствием, даже начинаю напевать какую-то попсовую песню, что со мной вообще-то никогда не случается. В красивом новом махровом халате я выхожу из ванной. Влад лежит на кровати. Он совершенно обнажен, поза его расслабленная и вальяжная. Правой рукой я ощупываю лежащую в правом кармане острую пилку. Я совершенно не забочусь о том, как я смогу разрезать ему горло. На этот счет у меня нет страха. Нет сомнений.