Чуть позже, отдышавшись и придя в себя, экипаж разбрёлся по своим участкам, готовясь к продолжению ревизии, но, как стало известно из конфиденциальных источников (от подслушивавшей и подглядывавшей у двери рубки Сажи), на этом вся ревизия и закончилась. Автономное тело, к огромному облегчению похудевшего от страха килограмм на пяток Ахилла, подписало одним махом все ведомости и отчёты, в которых указало, что никаких серьёзных нарушений на панцире не выявлено, рейс проходит по утверждённому плану и до своего планового окончания не нуждается в дополнительном контроле.

Уф!

Смысл произошедшего остался навсегда скрытым от всего экипажа — кроме меня, разумеется. Я убедился, что прав был Арсений, утверждавший, что именно для его розыска послано на судно Автономное тело. Насколько же серьёзно дело, которому бывший раб посвятил свои жизни, если им заинтересовались независимые и для гарантии полной беспристрастности выведенные за границу Системы органы, призванные охранять и укреплять безопасность этой самой Системы?

И, наконец, в последних строчках своего дневника опишу, как я разобрался со своей личной жизнью. Увы, Увы!

После обильного угощения, состоявшего исключительно из крольчатины, пирогов с дикими грушами и улиток, собранных под той же самой грушей (так как наш пищепровод окончательно пришёл в полную негодность), я, вняв совету опытного в таких делах Улисса, решил объясниться со своею возлюбленной, чтобы окончательно прояснить наши с ней отношения. Являясь рабом высшего класса, я уже имел полное право признаться в любви рабыне и надеяться на её взаимность. Но, несмотря на всю симпатию и доверие, которые Вьюга испытывала ко мне в последнее время, она ответила, что ей очень жаль, что я, оказывается, герой не её романа, и что она счастлива будет предложить мне свою дружбу, но никак не более, каковым ответом рабыня окончательно раскромсала на мелкие кусочки моё изболевшееся сердце!

Ну зачем мне нужна её дружба, скажите на милость? С меня вполне достаточно моих, пусть и немногочисленных, но верных и надёжных друзей, которые меня понимают, уважают и высоко ценят, друзей, с которыми я могу заниматься такими серьёзными делами, в которые нельзя посвящать наивную и неопытную девицу.

Не дружить мне с Вьюгою хотелось бы, а заботиться о ней, защищать её и развивать любознательный и неискушённый ум этого чистого и нетронутого пороками создания.

При этом мечтал я, что под моим руководством достигнет она, наконец, того уровня, когда сможет стать вполне независимой, самодостаточной и стойкой ко всем грядущим испытаниям личностью, простится со всеми своими временными девичьими заблуждениями и фантазиями и будет уверенно идти по жизни, опираясь на моё твёрдое и надёжное плечо.

Вот так я ей и ответил. Да и как бы я смог дружить с этой безмятежной до бесчувственности девчонкой, когда, находясь рядом с нею, не способен думать ни о чём другом, кроме как о том, чтобы заключить её в мои объятия, зарыться лицом в серебряные кудри, упиваясь их ароматом, любоваться её уже немного оформившейся и окрепшей изящной фигуркой, изучать взглядом живописца каждую чёрточку милого лица с пухлыми губками, тонкими русыми бровями, идеальным носиком и ставшими ещё более яркими фиалковыми очами. И венцом этого моего к ней возвышенного чувства конечно должен стать наш с нею несравненно прекраснейший, взаимноглубокочувственный и упоительнострастный обмен нашими достойнейшими предками, пусть даже с разрешения (я бы с радостью пошёл на такую уступку ради своей любви) Главного Генетического Управления!

Но: «Тщетны порывы, пусты напевы…»*, на все мои пылкие излияния моя ледяная богиня ответила, чтобы я ни о каком таком с нею обмене предками даже и не мечтал, так как у неё на ближайший и отдалённый период времени совсем другие планы, и романтика в эти планы никак не вписывается!

На этой грустной ноте вдребезги разбитого сердца приходится заканчивать свой дневник. Прощай, моя любовь! Не знаю, как я теперь смогу спокойно дослужить этот богатый событиями и потрясениями рейс, боюсь, что очень скоро скорбные знаки преждевременных разочарований и утрат избороздят моё чело, и прежняя безмятежная улыбка никогда уже на него не вернётся.

Дорогая моя жена и милая надёжная подруга!

Вот и почти закончился труднейший и опаснейший в моей жизни рейс, осталось нам всего-то доползти кое-как до базы, где сдадимся мы на милость Управления Связи для очередной канцелярской проверки. Но это всё пустяки по сравнению с тем, что нам всем довелось совсем недавно пережить, когда нагрянуло к нам без всякого официального (как обычно бывает) предупреждения Автономное ревизующее тело.

Но мы с честью выдержали это испытание, и вышли из него ещё более крепкими и закалёнными. А всё благодаря мудрому руководству твоего верного мужественного и предусмотрительного супруга.

Скажу тебе по секрету, что и проверки-то как таковой вообще не было, так как Автономное тело с первого своего проницательного взгляда убедилось, что всё на нашем хоть и изрядно потрёпанном, но надёжном судне в наилучшем порядке, а после моего чёткого доклада вообще без лишних слов подписало заранее мною заготовленный вариант акта ревизии!

Единственное, что расстроило Автономное тело Оршу (между прочим — очень милая девушка, на нашу старшенькую — Гебочку, немного похожа, — не знал я, что такие хорошенькие юные создания выполняют там у них такую опасную и ответственную миссию, ну у нас-то этой девочке ничего не грозило, экипаж наш в этом плане вполне мною воспитанный и знает, что такое настоящая галантность), так это отсутствие на борту раба Арсения.

Видно, что и до Автономии дошли сведения, что мне за мои заслуги был выделен редкий по своим совершенствам экземпляр, к сожалению, покинувший наше судно, как объяснил он преемнику своему Эолу, исключительно для расширения своего кругозора, дальнейшего развития своих способностей, тренировки воли, выносливости и приобретения новых навыков и ремёсел. А не предупредил раб об этом своём заранее запланированном поступке только потому, чтобы меня не расстраивать, так как знал, что я буду страдать от мысли о нашем с ним расставании. Но Арсений, как глубоко порядочный сотрудник, подготовил себе в экипаже замену, вышколив и выучив этого недоросля Эола так, что тот теперь полностью может выполнять все функции раба «В-В», что и позволило нам с честью пройти проверку! Прав я был, когда утверждал, что такого верного и надёжного раба, как мой Арсений, ещё поискать! Что бы там ни высказывали в его адрес некоторые завидующие его совершенствам отдельные сотрудники! С Автономным телом мы разошлись к обоюдному удовольствию. Орша конфисковала под расписку нашу пьезомагнитку (расписочку я сохранил для будущего отчёта) и, получив у меня все необходимые расчёты для высадки на «Крючок», отправилась, пренебрегая своим драгоценным здоровьем, на эту несуразную планетёнку затем только, чтобы, пользуясь представившимся случаем, познакомиться с Арсением, о котором и в Автономии уже многие наслышаны, что делает честь любознательности и служебному рвению этой ответственной сотрудницы. Причём мы с Оршой договорились, что я сохраню в тайне от экипажа её планы посещения племени ползунов, так как скромность, которая всегда украшает женщину, не позволяет ей кичиться таким героическим и бесстрашным поступком, как высадка на критической планете в момент её наиболее опасного сезонного периода. Вот какие сотрудники служат в управлении Автономии! Работают, не щадя живота своего, над углублением своих деловых и профессиональных качеств! На этом прощаюсь с тобою, владычицей души моей, твой навеки супруг Ахилл!

Рабыня Вьюга: физическое состояние выше удовлетворительного, за период последней плановой высадки измерения физических параметров показали прибавку в весе и росте выше средних естественных изменений, соответствующих возрасту наблюдаемой пациентки, что связано с воздействием аномальных гравитационных полей «Крючка», каковые изменения пошли пациентке только на пользу. Других изменений физического состояния не наблюдается. Здоровье рабыни находится в полном соответствии с установленными для данного типа личности стандартами.