В центре поляны на холме была установлена скамья — карусель, на неё по очереди садились самые высокие и уважаемые из старейшин, чтобы лучше разглядеть окружающий народ и поприветствовать друзей и знакомых, прибывших из отдалённых посёлков. Путники помоложе и помельче удобно устроились на стволах спиральных деревьев, а юноши и девушки, симпатизирующие друг другу, но ещё не вступившие в брак, парами расположились на отдельных ветках, и это было разумно, так как там они хорошо всем были видны, но никто не мог слышать их разговора.

Между лежащими на мягких кочках взрослыми бродили или ползали дети, самые маленькие из них время от времени подкреплялись грудным молоком, переползая от одной кормящей женщины к другой. Иногда кто-нибудь из старших ребятишек отводил малышей к реке, на берегу которой под зонтичными деревьями цепочкою были расставлены бродячие моллюски — утилизаторы, выполнявшие сразу все функции необходимой гигиены, поэтому, каким бы перепачканным ни был ребёнок, он, выбравшись из мягких створок огромной раковины, вылизанный и насухо вытертый тысячами её нежных ворсинок, снова сиял чистотой и свежестью. Помешанная на гигиене Пенелопа, не слишком довольная нашими бортовыми утилизаторами, ознакомившись с таким видом удобств, конечно же выпросила для себя целую кладку яиц этих моллюсков с подробным руководством по их выращиванию.

На празднике всё же были представлены кое-какие зрелища: призовая упряжка носорогов, очередная действующая (правда, только в сезон лёгкой гравитации) модель вечного двигателя и несколько новых образцов философских камней, способных превращать воду в масло, а булыжники в алюминий. Алхимия этих превращений подробно излагалась в поэтической балладе-инструкции, но я, конечно, так и не смог понять их принцип.

Перезнакомившись почти со всеми присутствующими, наш экипаж вместе с капитаном разбрёлся по домам пригласивших нас жителей, чтобы закончить праздник трапезой и более комфортным отдыхом на мягких лежанках.

Этими днями отдыха завершался на планете период летней силы тяжести, когда люди могут ещё передвигаться вертикально; но скоро листья на деревьях побелеют и опадут, выпадет снег, зароются в почву насекомые и все мелкие зверушки, а табуны носорогов будут отогнаны к незамерзающим болотам, где с другими дикими и домашними животными спокойно проведут в спячке тяжёлую зиму. Люди же в это время года почти не выходят из помещений, по покрытой плотным снегом поверхности планеты могут передвигаться только по-пластунски, а скудный и непрочный запас антигравитации вынуждены крайне экономно расходовать лишь на самые насущные нужды.

Не все Путники переживают зиму. Большинство смертей приходятся именно на этот период, но уходят старики довольно спокойно, их сердца просто останавливаются, не выдержав очередного кратковременного перепада силы тяжести, поэтому у Путников и принято собираться всем племенем в конце лета, чтобы, возможно, в последний раз увидеться со старшими родственниками и друзьями. Я счёл неприличным интересоваться здешним обрядом похорон, да и какая мне разница, как происходит на этой планете погребение усопших? Я уверен, что делается это достойно и разумно, как достойно и разумно устроено всё у достойных и разумных людей.

По окончании торжества, при первых же признаках усиливающейся гравитации наши сотрудники в своих капсулах потянулись на самолётку, на которой уже небольшими группами по одному либо по двое за рейс возвращались на корабль, оставленный на попечение бомжи.

На панцире всё было как обычно: следы от костров уже начали зарастать травой, на кухне пахло палёной шерстью, на столе лежала груда освежеванных кроличьих тушек, их пестрые шкурки были свалены кучей возле дегенератора отходов, а Сажа колотила скалкой по пульту пищепровода, пытаясь добиться от него послушания, но нигде не было видно остальных бомжи, и мне это показалось тревожным знаком. И я не ошибся: Сажа рассказала, что, пока мы развлекались, поступило сообщение о том, что в течение недели к нам прибудет автономное тело, а бомжи, оказывается, почему-то очень боятся всяческих проверок, чисток и ревизий, поэтому вся их компания вспомнила почти забытые навыки телепортации и исчезла в неизвестном направлении, на какую-то малозаселённую планету. Аурелия попеняла Саже за то, что та не задержала бомжи хотя бы до нашего возвращения, но для остального экипажа это было приятной новостью.

Однако недолго мы радовались: когда капитан начал раздавать задания в связи с предстоящей проверкой, оказалось, что никто не знает, где раб Арсений, хотя все остальные сотрудники давно уже были в сборе. Поиски раба не дали результатов, капитан первый начал осознавать весь ужас случившегося, и наконец и мы догадались, что раб на панцире никогда уже больше не появится. Тут все вспомнили подозрительное поведение Арсения во время рейса, то, что он постоянно был занят трудоёмкими расчётами, не имеющими никакого отношения к нашему маршруту, то, что он, прекрасно зная свои должностные обязанности, тем не менее позволял мне выполнять за него большую часть его работы, как спешил он досрочно подготовить Вьюгу к экзамену на повышение классности и как держался особняком от всей остальной команды.

Но надо было, однако, срочно искать выход из создавшегося положения. Автономное тело не будет волновать то, что раб самовольно покинул панцирь, а пропажа раба класса «В-В» грозит дисквалификацией капитану и огромным кредитным штрафом всей остальной команде.

Пока посеревше-позеленевший Ахилл, лёжа в своём любимом старом кресле и сморкаясь в подаренный ему Путниками вышитый носовой платок заливался самыми настоящими слезами, время от времени поскуливая: «На кого же ты нас покинул?», Пенелопа быстро овладела ситуацией и начала раздавать указания, ослушаться которых ни у кого и мысли не возникло, даже Сажа, прекратив избивать безответный пищепровод, занялась разделкой кроликов и уборкой кухни, понимая, что мы все должны сплотиться перед грядущими испытаниями.

Я очень горжусь тем, что хозяйка самое ответственное дело поручила мне: она попросила, пока ещё позволяют спокойные поля «Крючка», высадиться возле того же посёлка, где мы приземлялись в прошлый раз и разыскать Арсения, чтобы потребовать у него объяснений его неожиданного поступка и в последний раз спросить совета, как нам с наименьшими потерями пережить надвигающуюся ревизию. Так что сейчас я иду готовиться к рейсу на «Крючок». Вьюгу, конечно же, хозяйка со мной не отпустила, рассудив, что потери одного раба нам вполне достаточно, и неизвестно, что взбредёт в голову своевольной рабыне, осознавшей, что она уже может больше никогда не увидеть своего кумира.

Её зовут Орша, она преследует Арсения всю его вторую жизнь, и сейчас уже приблизилась к нему вплотную. Не один я, оказывается, критично воспринимаю нашу совершенную Систему! Имеются в ней течения и направления, стремящиеся не просто её усовершенствовать, но в корне изменить и даже устранить вовсе, заменив более оптимальной.

И среди рабов, и среди многих управленцев, и даже в среде полуразложившихся от ничегонеделания приматов вызрели новые, радикальные настроения, и ведётся давно уже планомерная целенаправленная работа по изменению основных устоев нашей совокупной как бы ментальной Цивилизации. И те личности, которые дают себе труд задумываться над основными проблемами нашего современного Бытия, в результате этой похвальной задумчивости приходят к общему выводу: пора что-то менять. Но что и как именно? Однозначного ответа всё ещё нет. Но он будет обязательно! Ибо процесс самосовершенствования всего сущего заложен в природе самими её законами.

Арсений говорит, что это будет ещё очень и очень не скоро, возможно, не при наших жизнях, но, однако, при нашем прямом участии.

Вот написал я всё это, и сам не очень понял, что написал, но когда буду регулярно перечитывать свои записи, то смысл вышеизложенного, конечно, дойдёт и до меня, ведь не даром же я — бывший примитивный примат и паразит, совершенно самостоятельно пришёл к тем же самым выводам, до которых додумались сильнейшие умы и в их числе наивыдающийся представитель создавшей его Системы — раб класса «В — В»!