«Погоди! — подумал я. — Ты у меня не обрадуешься».

— Да, — ответил я. — Это я его принёс. Только я не нарочно…

— Зачем же ты притащил кота в школу? — строго спросила фрейлейн Никлас.

— Потому что… потому что… я… — Мне не хотелось объяснять при всём классе. — Можно, я расскажу вам потом, на перемене?

— Ладно. Но пока придётся записать тебе замечание, потому что ты помешал вести урок.

Я сел. Но Гансику так наподдал, что он крякнул. Нет, ну какая подлость!

— Что случилось? — спросила фрейлейн Никлас.

— Ничего, — ответил Гансик. Небось струсил наябедничать.

— Я отнесу Мурлыку на переменке вниз к завхозу, — сказал я. — А после уроков заберу.

— Хорошо, — сказала фрейлейн Никлас. — А пока… А ну-ка давай его сюда!

Я посадил кота к ней на стол. Мурлыка сидел очень дисциплинированно.

— Похоже, что этот кот очень умён, — сказала фрейлейн Никлас. — Мне хотелось бы задать ему один вопрос.

— Задайте, задайте! — закричали все.

Фрейлейн Никлас наклонилась к Мурлыке и спросила:

— Правда ведь, Пауль хорошо считает?

Все с нетерпением глядели на Мурлыку. И что же он сделал? Решительно покачал головой, словно хотел громко сказать:

«Э, нет!»

Класс ликовал.

— А ты о таком хозяине мечтал? Который считать не умеет?

Мурлыка покачал головой ещё решительнее.

Я просто обалдел. Оказывается, мой Мурлыка — «кот учёный».

Но тут Аннемари подняла руку и сказала:

— А я знаю, я видела! Вы ему в ухо подули, потому он и мотнул головой.

— Верно! — улыбнулась фрейлейн Никлас.

И мы все рассмеялись вместе с ней.

— Так, ну а теперь возьми своего кота, — сказала она, — и заруби себе на носу: не о таком хозяине он мечтал!

Я посадил Мурлыку обратно в портфель, и мы стали решать устные примеры. Всё шло как по маслу. Я не пропускал ни слова. И тут же находил ответ.

Когда прозвенел звонок, фрейлейн Никлас похвалила нас и спросила:

— Ну что, разве вам самим не весело, когда мы так дружно считаем и всё у нас получается?

— Весело! — закричали ребята, а громче всех я.

Она уже выходила из класса, но в дверях ещё раз обернулась и сказала:

— И мне тоже весело!

Я тут же побежал за ней и всё ей рассказал.

— Тебе надо всё-таки сказать отцу, — посоветовала она.

Я объяснил ей, что это невозможно.

— А ты пообещай ему, что получишь четвёрку по математике.

— Да нет, вы его совсем не знаете. В таких вещах его не прошибёшь! — сказал я.

Она попросила рассказывать ей, как будут разворачиваться события.

А всё равно Мурлыка останется у меня!

Ну так вот, этот день начался с двойки и с записи в дневнике. Но самое худшее было ещё впереди!

Когда я вернулся из школы, дома никого не было. Можно погонять с Мурлыкой и Гоппи! Мурлыка уже не боялся, а Гоппи вообще был на седьмом небе. Оба веселились вовсю. Потом я снял клетку с моим Яшкой и показал его Мурлыке. Глаза у него так и горели — он явно был не прочь полакомиться Яшкой. Я погладил его и прочёл ему лекцию. Он, правда, не слишком-то её слушал — всё косился на клетку. Но потом отправился на охоту за мышами и забыл про Яшку. Уж как-нибудь да приучу его. Главное, терпение.

Уроки я готовил на редкость старательно. Гоппи давно знает, как надо себя при этом вести. Но Мурлыка тогда ещё ничего не знал.

Гоппи ложится в углу и молчит, глаз с меня не спускает. Только я закрою тетрадку или книгу, он тут же вскакивает:

«Ав-ав?»

Это значит: «Ну, кончил, что ли?» Если я беру другую книгу или тетрадь, он зевает и снова ложится. А если завёртываю крышку на пузырьке с чернилами, вскакивает и начинает носиться кругами. Тут уж ему всё ясно — сейчас пойдём гулять. Но Мурлыка ведь ничего этого не знал. Он прыгнул ко мне на стол и давай охотиться за моей ручкой — она всё хвостом виляла. Подкрадётся… приготовится к прыжку… Прыг! Сперва меня это забавляло, но дело кончилось большой кляксой. Пришлось мне с ним объясняться:

— Да дашь ты мне приготовить уроки? И так мы с тобой сегодня засыпались, потому что я считать не умею. Что ж нам, опять, что ли, засыпаться?

Кляксу я слизнул так здорово, что её почти не заметишь. Но, к сожалению, только почти.

Наконец я кончил писать, и мы опять начали носиться все втроём. А уж когда пришёл Фриц, мы и вовсе развеселились. Гоппи с Мурлыкой прямо друг через друга по полу кувыркались. И мы с Фрицем тоже.

Потом вернулась мать. Мы еле успели спрятать Мурлыку в подвал. К счастью, она ничего не заметила. А Фриц пошёл домой. Завтра Мурлыка перекочует к нему на весь день и на всю ночь.

После ужина отец потребовал мою тетрадь по математике. Задачки и примеры, заданные на дом, все были решены верно. Ведь я обещал это фрейлейн Никлас, а уж если я что обещаю, то слово держу. Ну, а насчёт кляксы, конечно, дело так просто не обошлось.

— А красивая клякса, — сказал отец.

Ну разве я мог ему сказать, кто посадил кляксу? Пришлось прикусить язык. Но когда я понёс Мурлыке ужин в подвал, я его слегка побранил. Правда, как следует на него разозлиться я так и не смог.

Уже лёжа в постели, я вдруг услышал, как мать говорит отцу:

— Что это с курами случилось? Видишь, спать не идут!

— Странно, — сказал отец. — Это что-то совсем новое! Пойдём-ка посмотрим, нет ли кого в курятнике.

«Тьфу ты, — подумал я, — да ведь это, наверное, мой Мурлыка! Ну что он там натворил?» Я вскочил с постели и выбежал во двор. Ясное дело, окно подвала открыто. Мурлыка оттуда выбрался, это уж точно. В подвале-то ведь холодно. Вот он и отыскал себе, видно, тёплое местечко — в курятнике.

— Кто-нибудь уж там да сидит, — сказал отец.

— Да кто же там может сидеть? — спросила мать.

— А вдруг куница?

— Да, это возможно. У тёти Лены тоже недавно куница в курятник забралась!

Я молчал. Ну что я мог сказать? «Подождём», — думал я.

— Сейчас вот подыщу хорошую дубинку и поглажу эту куницу, — сказал отец.

Он вернулся в дом, а мать всё ходила по двору, считая кур.

«А ну-ка, не зевай!» — скомандовал я сам себе, как только она зашла за угол.

Я открыл курятник, схватил за шиворот моего Мурлыку — и бегом домой.

Быстро сунул его в одёжный шкаф и скорей обратно во двор.

Отец уже направлялся к курятнику с большой дубинкой в руках. Но мать вдруг крикнула:

— Смотри, куры сами идут в курятник!

Я вздохнул с облегчением. Отец рассмеялся:

— Ложная тревога!

Потом мы все пошли спать. И вдруг… у меня просто мурашки по спине забегали. Слышу, из спальни — тихонечко так:

«Мяу!»

Прислушиваюсь… Опять:

«Мяу!»

«Да замолчи ты, — думаю, — ну чего тебе еще надо? В шкафу ведь тепло! — И тут я сообразил: — Проклятый нафталин! Ну кто же, в самом деле, его вытерпит?»

А из шкафа опять:

«Мяу!»

— Что это с Гоппи случилось? — слышу я голос отца. — Ведь он и к дому-то вечером никого не подпускает!

И тут пошло:

«May! Мяу! Мяу!»

— Чёрт знает что! — кричит отец. — Прямо под нашим окном кошки концерт устраивают!

«Ага, — думаю, — он, значит, решил, что это под окном. Да помолчи ты хоть минутку, Мурлыка!»

Но Мурлыка не учёл моего пожелания. Вот теперь-то он разорался вовсю. Но и правда казалось, что это какая-то кошка под окном мяукает. Отец в бешенстве вскочил и давай светить карманным фонариком из окна.

— Вот я тебе сейчас покажу! — кричит он. А потом говорит: — Убежала! — И снова ложится спать.

«Мяу!»

Мурлыка продолжает свой концерт. У меня прямо душа ушла в пятки.

— Ну всё, с меня хватит! — отец вскочил и побежал к двери. И вдруг как вскрикнет: — У, чёртова мышеловка!

Он на неё наступил, а она ему большой палец на ноге прищемила.

Мать понесла ему тапочки. А я подлетел к шкафу — хвать Мурлыку и бегом с ним обратно в постель!

Слышу, отец во дворе с Гоппи ругается. А Гоппи отвечает: «Ав-ав!» и рычит. Я, мол, глаз не смыкаю, комаров и тех не подпускаю на выстрел, а ты тут скандал устраиваешь. Иди спать и оставь меня в покое. Отвяжись! «Р-р-р!»