Алонзо услышал, как из сифона несколько раз наливали воду. Затем с величайшей осторожностью он закрыл дверь, спустился по лестнице и покинул дом тем же путем, каким и проникнул в него.

Выйдя из дома, он быстрым шагом двинулся в сторону железнодорожной станции, улыбаясь про себя. У Клаузена была очень хорошая идея, но у мистера Алонзо Мактавиша – еще лучше. Час спустя, сидя за письменным столом своей квартиры на Эрлз Корте, после некоторого раздумья Алонзо написал три письма. Одно он адресовал мистеру Марни, другое – мистеру Клаузену, а третье – мистеру Вокеллю.

В четверг ночью великолепная луна освещала величественные башни дома Вон Хаттена в Марстеде. Была уже половина четвертого ночи. Бал окончился час назад. Скрючившись в густой траве, которая росла вдоль одной из сторон дома, Марни дрожал от холода и очень сожалел, что не взял с собой более теплую одежду.

Неожиданно к нему кто-то подошел. Он поднял глаза. Это был Мактавиш.

– Все в порядке, – произнес он улыбаясь. – Пошли.

Марни вскарабкался на ноги и последовал за Алонзо, который, делая большой крюк, направился к другой стороне дома.

– А как насчет Вокелля? – прошептал Марни. – Он же ждет с этой стороны.

Алонзо усмехнулся.

– Не беспокойся о нем. Я стукнул его по голове мешком с песком. Он сейчас в сарае связан и с кляпом во рту. Кто-нибудь выпустит его утром. Если ему повезет.

Они подошли к стороне дома, которую должен был прикрывать Вокелль, и Марни не без восхищения увидел тонкую металлическую лестницу, которая была приставлена к окну второго этажа. Алонзо приготовился взобраться по ней.

– За мной, – скомандовал он. – И ни звука.

Когда Алонзо исчез в окне, Марни взобрался следом и присоединился к нему. Он очутился в темном проходе.

– Давай мне руку, – сказал Алонзо. – Я не хочу включать фонарь. Я и так знаю дорогу.

Вместе они тихо пересекли проход и Алонзо ввел его в какую-то комнату и в кромешной темноте усадил в кресло.

– Сиди здесь, – прошептал Алонзо, – и жди меня, пока я не вернусь. Нам придется попользоваться газовой горелкой, чтобы открыть сейф. Не шевелись и не шуми. Я мигом.

Марни сидел в темноте. Время шло, а Алонзо все не было, и когда прошло полчаса, Марни начал чувствовать себя неуютно.

Наконец, он решил идти. Алонзо обдурил его. Он был в этом уверен. Приглушенно ругаясь, Марни встал с кресла и начал тихо продвигаться в сторону двери. Внезапно он остановился как вкопанный. Он слышал, как кто-то дышал рядом. Марни стоял и внимательно прислушивался. Не было никакого сомнения, что кто-то был в комнате.

На лбу у Марни выступил холодный пот. Это место было не для него. Дыхание было каким-то напряженным, очень странным. Он вновь двинулся в сторону двери и, наконец, со вздохом облегчения нащупал дверную ручку. Он повернул ее и потянул дверь. Она была закрыта! Одновременно руку Марни, лежащую на дверной ручке, накрыла чья-то рука. Он обернулся и ударил кулаком в пространство. Другой человек вскрикнул и Марни, поперхнувшись, узнал голос. Он принадлежал Клаузену.

– Клаузен! – тяжело дыша воскликнул он. – Ты что здесь делаешь?

– А ты какого черта здесь делаешь? – пробормотал Клаузен. К ним присоединился третий голос. Это был Вокелль:

– Боже мой! Мы все здесь! – прошипел он.

Откуда-то из дальнего конца комнаты прозвучал голос Алонзо Мактавиша:

– Ведите себя тише, джентльмены, и не двигайтесь. В противном случае, вы разбудите весь дом. Полагаю, вы очень удивлены, встретившись здесь. Что касается меня, то после встречи с вами, я сильно удивляюсь на того подонка, который сказал, что среди воров существует понятие о чести.

Считаю, что вы хотите, чтобы я удовлетворил ваше любопытство, – продолжал он. – Хорошо, я сделаю это. Я видел, как вы все встретились на Корк-стрит, и пришел к заключению, что вы что-то затеяли не совсем хорошее. Я проследил за вами до дома Клаузена и подслушал, как вы замышляли напустить на меня Скотленд-Ярд, когда я приду сюда за ожерельем Вон Хаттена. Следующим моим шагом в этой игре, зная с какой шайкой продажных жуликов я имею дело, было то, что я написал каждому из вас письмо с предложением об индивидуальных встречах. Во время этих встреч я предложил поделить деньги, вырученные от продажи ожерелья, если каждый из вас будет моим сообщником в краже. И каждый из вас, зная, что другие будут находиться с другой стороны, согласился. Вы были полностью готовы к тому, чтобы продать друг друга за часть добычи.

Однако наш друг Клаузен совершил одну ошибку. Он был абсолютно прав, утверждая, что я побеспокоился о том, чтобы сфотографировать дом и его окрестности перед тем, как ограбить его. Более того, я приложил большие усилия, чтобы узнать его планировку. Вас может заинтересовать и то, что я стою в дверях потайного хода, ведущего из этой комнату наружу. Я проник через него сюда вскоре после окончания бала и забрал ожерелье из сейфа, который находится в этой комнате. Сейф все еще открыт. Затем я по очереди навестил каждого из вас, привел сюда и усадил в кресла. В этой комнате есть только одна дверь, но она заперта. А окон здесь вообще нет.

Теперь джентльмены, – сказал в заключение Алонзо, – я собираюсь покинуть вас, использовав потайной ход, и по дороге домой я хочу позвонить в Скотленд-Ярд и сообщить им, что ожерелье Вон Хаттена украдено, и, если они побывают в Марстеде, то смогут успеть прихватить людей, которые украли его. Я отплатил вам вашей собственной монетой.

Послышался скрежещущий звук и голос Алонзо стал более приглушенным.

– Спокойной ночи, джентльмены, – попрощался он. – Надеюсь, что вы ее прекрасно проведете.

Мистер Алонзо Мактавиш, одетый в переливающийся всеми цветами халат, покуривая большую дорогую трубку и обложившись со всех сторон газетами самых различных размеров и наименований, смотрел на огонь в камине и пытался выработать какой-нибудь определенный план действий.

Способности детективов, охранявших свадебные подарки в доме Хекенхеймера на Парк Лейн, были ему неизвестны. Кроме того, он был уверен в том, что мистер Дирк К.Хекенхеймер не пожалеет средств для охраны собственности своей дочери.

Работа представлялась Алонзо обычным грабежом, а простой грабеж в высшей степени претил ему. Искусный взломщик наивысшей квалификации, он пользовался своими умственными способностями в большей степени, чем набором инструментов для этих целей, и идея проникнуть в дом на Парк Лейн вообще не вызывала у него энтузиазма. И все же в данный момент этот метод, казалось, был единственным, при помощи которого он смог бы стать обладателем жемчужного ожерелья.

Он поднял газету, которую читал последней, и нашел колонку, в которой описывались подарки:

«Более того, среди ювелирных изделий, предназначенных в качестве подарков будущей невесте, находится чудесное жемчужное ожерелье, подаренное мистером Сайрусом Дж.Сваффером – миллионером и другом отца невесты. Ожерелье состоит из не менее чем ста двадцати великолепно подобранных жемчужин и оценивается в десять тысяч фунтов.

Свадьба мисс Хекенхеймер и сэра Джона Хаверсли состоится в следующий понедельник. Вход для осмотра подарков только по пригласительным билетам.»

Алонзо улыбнулся, прочтя последнюю фразу. Он уже три раза «осматривал» ожерелье, воспользовавшись поддельными билетами, но возможностей ознакомиться с внутренним расположением дома у него почти не было. Единственно, что он заметил, так это окна, через которые можно было попасть в столовую первого этажа, в которой были выставлены для обозрения подарки.

Его мысли прервал телефонный звонок. Он снял трубку и узнал голос Джима Мэйтланда, который вел наблюдение за домом Хекенхеймера.

– Привет, Мак, – произнес Мэйтланд. – Тебе придется пошустрить, если ты хочешь достать это ожерелье. Я решил опрокинуть рюмочку в «Зеленом человеке» на углу Селлерс Мьюз и туда зашел один из слуг Хекенхеймера. Он сказал, что старика кто-то предупредил о том, что может быть предпринята попытка похитить товар и что завтра все подарки будут оттуда убраны. Если что-нибудь услышу, позвоню еще. Пока, Мак.