Она улыбнулась очаровательной улыбкой.
– Я хочу, чтобы вы украли ее для меня, – произнесла она. – Я слышала, что вы – самый искусный взломщик в мире и что полиции никогда не удавалось уличить вас в чем-либо и вы всегда успешно исполняли все задуманное.
Алонзо поклонился.
– Благодарю за комплимент, – сказал он, улыбаясь. – К счастью, большая часть из того, что вы сказали, справедлива и, надеюсь, мне и дальше удастся продолжать в том же духе. Могу ли я узнать у вас, что нужно украсть?
– Картину, – ответила она. – Несколько месяцев назад из имения Даррингтонов была похищена довольно-таки ценная картина кисти Рембрандта. Ее так и не смогли обнаружить. В то же самое время дворецкий, который служит у нас в течение многих лет и который сам занимается любительской живописью, подарил мне пейзаж, который повесили в галерее на месте украденного Рембрандта. У меня с этой картиной связано очень много воспоминаний и мне хотелось бы, чтобы она была у меня. Я попросила отца отдать мне ее, но он отказал, так как сильно сердит на меня. Теперь, мистер Мактавиш, могли бы вы отправиться в Англию, украсть из имения Даррингтонов и доставить мне мою картину? Я не смогу заплатить вам много, но все, что смогу, заплачу. Что вы мне скажете?
– Конечно, я скажу «да», – рассмеялся Алонзо. – И не возьму с вас за это ни копейки. Так, давайте посмотрим. Сегодня у нас четверг. Очень хорошо. К следующему четвергу я обещаю, ваша картина будет здесь. Конечно, если меня не поймают при попытке…
– В данном случае я буду вынуждена рассказать все, – улыбаясь, произнесла она. – Но я не думаю, что вас поймают. Мне сказали, что вы слишком умны, но прежде чем я расскажу вам все об имении Даррингтонов и где находится картинная галерея, мне хотелось бы узнать, почему вы так бескорыстны и не возьмете с меня денег. Видите ли, мистер Мактавиш, я слышала, что вы – очень деловой человек.
– Полагаю, что так оно и есть, – произнес Алонзо. – Но бывают моменты, когда я забываю о бизнесе. К счастью это или к несчастью, я очень переполнен чувством прекрасного и, когда я вижу рядом с собой такую очаровательную девушку, как вы, финансовый вопрос улетучивается.
Она вздохнула и произнесла:
– Мистер Мактавиш, я думаю, что вы очень милы.
– Эти слова уже служат для меня наградой, леди Алисия. Но полагаю, вам следует рассказать мне все об имении и о галерее. Если можно, нарисуйте план.
Полчаса спустя Алонзо покинул отель «Континенталь» и направился к себе на Рю Руайаль.
– Клянусь Юпитером, – пробормотал он. – Ну и работка. Бесплатно украсть картину дворецкого. Ну, не совсем бесплатно. Просто симпатичная девушка будет счастлива. Интересно, что бы об этом сказал Лон Феррерз?
Ночью следующего понедельника Алонзо стоял в тени деревьев, окружавших лужайку с тыльной стороны имения Даррингтонов. План дома он выучил наизусть и знал, что как только он через широкие окна проникнет в дом, на всю работу по изъятию картины и переноске ее в поджидавший неподалеку двухместный автомобиль уйдет не более двух минут.
Он осторожно стал огибать лужайку, держась в тени деревьев, и успешно добрался до окон, не вызвав ни малейшей тревоги. Покопавшись пару минут небольшим металлическим инструментом, Алонзо открыл окно. Тихо прошел через затемненную библиотеку, включил фонарь, нашел дверь и по ступенькам попал в картинную галерею Даррингтонов.
Со стен на Алонзо, на цыпочках пробиравшегося в дальний конец зала, где, как он знал, находился пейзаж, глядели портреты далеких предков Даррингтонов. Остановившись перед пейзажем, он внимательно изучил его и понял, что это была просто женская прихоть заставить его украсть такую ничего не стоящую картину. Просто мазня, очевидно, выполненная каким-нибудь любителем. Она резко выделялась среди окружавших ее произведений искусства.
Алонзо взял стул и, стоя на нем, попытался приподнять картину, но рама была крепко прикреплена к стене. Алонзо понял, что ему придется вырезать из нее полотно.
Он достал из кармана небольшую бритву, вставил лезвие в верхнюю часть картины и начал резать полотно. Но от неосторожного движения руки он потерял равновесие и чуть не свалился со стула на пол. Восстановив равновесие, он с беспокойством обнаружил, что сильно поцарапал бритвой поверхность картины. Он вновь включил фонарь, чтобы осмотреть повреждение, и с его губ сорвалось восклицание. Одновременно в галерее вспыхнул свет, и обернувшийся Алонзо увидел разъяренного лорда Даррингтона, который с револьвером в руке стоял в дальнем конце галереи.
Алонзо спрыгнул со стула и направился в сторону озлобленного пэра.
– Доброе утро, милорд, – улыбаясь произнес он. – Извините, что нарушил ваш сон, но я выполнял одно небольшое поручение вашей дочери Алисии. Она попросила меня достать ей ее картину и я подумал, что лучше проникнуть в дом через окно, чтобы не стучать в дверь и не будить всех жильцов.
– Послушайте, сэр, – заорал Даррингтон. – У меня есть очень хорошая идея сдать вас полиции. И у меня нет сомнения, что за всем этим стоит моя безмозглая дочь. Я дам вам пять минут, чтобы вы убрались отсюда.
Алонзо спросил с улыбкой:
– Вы действительно хотите этого, лорд Даррингтон? Я думаю, это очень любезно с вашей стороны. Большинство на вашем месте позвонило бы в полицию.
– Что я непременно и сделаю, – пригрозил Даррингтон, – если вы не уберетесь отсюда. Пойдите прочь, сэр. Когда я увижу мою дочь в следующий раз, я скажу ей все, что о ней думаю.
Алонзо взял шляпу и направился к дверям.
– Я действительно очень извиняюсь, лорд Даррингтон, – начал он.
Затем прыгнул в сторону, схватил несчастного Даррингтона железными объятиями, закрыл ему рот рукой и, несмотря на сопротивление пэра, связал его, забил ему в рот кляп и в таком виде усадил на стул. Затем вернулся к картине и после некоторых осложнений смог вырезать ее из рамы.
Он аккуратно упаковал ее в кусок бязевой материи, которую для этой цели принес с собой, надел шляпу и грациозно поклонился застывшему лорду Даррингтону, глядящему на него, как тигр.
– Оревуар, милорд, – произнес Алонзо. – Я говорю «оревуар», так как чувствую, что скоро снова увижусь с вами. Пусть это будет вам уроком и не будьте таким жестокосердным родителем в будущем. Прощайте.
Лорд Даррингтон ничего не ответил, но если взглядом можно было бы убить, Алонзо погиб бы на месте.
Три дня спустя лорд Даррингтон получил от мистера Алонзо Мактавиша письмо, в котором было написано:
«Лондон.
Дорогой лорд Даррингтон, я пишу Вам, так как чувствую, что у меня есть предложение, которое могло бы заинтересовать Вас с деловой точки зрения. Как Вы, несомненно, помните, на днях Вы застали меня за похищением картины, которая принадлежала Вашей дочери, попросившей меня достать эту картину. При попытке вырезать ее из рамы я поцарапал поверхность полотна и с удивлением обнаружил, что под слоем краски находится другая картина. И эта картина – не что иное, как украденный у Вас несколько месяцев назад Рембрандт.
Очевидно, Ваш предприимчивый дворецкий украл эту картину, и, обладая большим количеством ума, чем это бывает обычно у дворецких, нарисовал на ней другую картину, поместил ее в другую раму и подарил вашей дочери, очень хорошо зная, что никто и не подумает искать исчезнувшего Рембрандта под этой ужасной мазней. Предполагаю, что он собирался, когда все успокоится, нарисовать другую, похожую на эту картину, и заменить ее как-нибудь ночью на ту, что висела ранее.
Я попросил, чтобы поцарапанную часть картины снова аккуратно закрасили, и отправил картину леди Алисии, которая, конечно, думает, что это – ее картина и не знает, что под ней находится Рембрандт. Она собирается подарить картину своему мужу, который, будучи художником, непременно выбросит ее в камин. А это будет несчастье.
Полагаю, что эта картина стоит двадцать тысяч фунтов. Поэтому, если Вы соизволите ответить мне по адресу почтового отделения в Хэттон Гардене, что готовы заплатить Вашей дочери суму в пятнадцать тысяч фунтов, то я проинформирую ее о том, что картина, находящаяся под верхним слоем краски, является Вашей собственностью, и она, вероятно, вернет ее Вам. Не теряйте времени.
