— Какое будешь мороженое ? — спросил Олю Алекс.

— Давай в стаканчике. Воспоминания детства. — Девушка улыбнулась.

Легкая, почти незаметная тень пробежала по лицу Воронова. И от Оли тень не укрылась.

— Я что-то не то сказала?

— Нет, просто у каждого — свои воспоминания. Ничего страшного, абсолютно ничего.

Они съели мороженое, а потом прошли мимо плотного ряда продавщиц пирожков к станции метро.

— Ладно, вот теперь — к «Петроградской». Хотя, знаешь, там все озверели, ищут Кари — и, конечно, не нашли. И будут они звереть с каждым часом.

— Меня все равно не возьмут в оперативную группу, — вздохнула Оля.

— Ну и радовалась бы! По крайней мере, отдохнешь.

— Да как тебе объяснить? Зачем бы мне тогда в О.С.Б. поступать?!

— Успеешь еще набегаться, стажер Савченко. И «бесов» своих отловить — и здесь, и в Запределье. Куда тебе торопиться? И зачем?

Они спустились по эскалатору, все еще держась за руки. Так и ждали поезда.

Именно в этот момент, в какую-то секунду, произошло то, что стало роковой встречей.

Рука Алекса неожиданно почти до боли сжала ладонь Оли. Девушка испуганно посмотрела на него. Рядом с ней был не человек, а разъяренный хищный зверь в человеческом образе. Причем этот зверь явно почуял добычу.

— Что с тобой такое? — спросила девушка, все еще не понимая, что происходит.

Вместо ответа Алекс очень тихо проговорил:

— Смотри. Чуть левее. Видишь?

Оля повернула голову в ту сторону, но ничего особенного не увидела, если не считать компании из трех расхристанного вида парней — помоложе ее, но постарше Верки. Парни весело и громко переговаривались

между собой, причем, как принято в подобных компаниях, беседа состояла из междометий и хохота. Гамадрилы в зоопарке — и те ведут более содержательные разговоры.

— Я этих тварей с наркотой за километр чую, — прошипел Алекс. — Это — дилеры. Понимаешь? И отправляют на тот свет таких, как твоя сестренка.

— И что? — Оля все еще не могла понять, куда он клонит.

— Садимся в поезд, — буркнул он. — Там посмотрим.

А когда двери захлопнулись, он пробормотал:

— А этим тварям — не жить.

И вдруг девушка совершенно ясно поняла, с кем она ездила на машине на работу и обратно, с кем рядом она стояла у Новой Голландии. Ужасная догадка высветилась в голове, словно ярко-синяя молния.

Убийца — маг. Сильный маг. Один из лучших в городе. Хищный зверь? Именно — разъяренный огромный кот. Который не просто убивает жертву, а играет с ней.

Все сходится!

«И что я теперь должна сделать? — с ужасом думала Ольга. — Да он же по краю ходит!»

— Я должен их остановить, — спокойно сказал Алекс, перекрикивая шум колес. — Не бойся, все будет хорошо. — Он с тревогой посмотрел на нее. — Главное — не пугайся сейчас.

И Оля поняла — по этому взгляду, по его тону, — что перед ней — оборотень, хищник, кто угодно — но не сумасшедший маньяк. Этот парень отлично знал, что он делает.

Народу в вагоне было немного, и это, пожалуй, могло бы обрадовать. Но девушка предпочла бы, чтобы здесь не было никого вообще — кроме гогочущей троицы, Алекса и ее.

— Хочешь помочь выставить людей на следующей станции? — спросил он. — Не надо, все будет гораздо быстрее. Никто ничего не поймет — по крайней мере, сразу.

И в этот момент в вагоне погас свет.

Оля невольно схватила Алекса за руку, и так и стояла, пока не раздался какой-то резкий удар, звон выбитого стекла, и чей-то жуткий, но моментально оборвавшийся вой, который перекрыл шум колес. Что-то тяжелое просвистело мимо — и тут же все успокоилось.

Свет загорелся.

Зрелище, которое предстало перед пассажирами, оказалось все той же троицей. Только парни теперь не гоготали. Вообще было трудно понять, кто из них где находится. Точнее, что и кому принадлежит. Расквашенные головы и тела — вот что увидели пассажиры. Больше никого не задело, даже случайно.

Оля невольно отступила назад, когда поезд резко дернулся, и по вагону потекла струйка крови.

В конце вагона завопила какая-то женщина, но Оля не слушала и не слышала никого.

— Ты? — спросила она Алекса.

Тот лишь кивнул.

— Но это значит… — Он мог разобрать ее слова лишь по губам, она говорила шепотом.

— Значит, Оленька, — серьезно ответил он. — Очень даже значит. Сейчас поезд остановится — и давай пройдем наверх, не хочу давать свидетельские показания. Да и тебе надо на свежий воздух.

Девушка молча подчинилась ему.

— Пошли в парк, — сказал он, когда они поднялись наверх.

Милиционеры поторапливали пассажиров –— станцию закрыли на некоторое время. Однако Алекса и Олю никто не остановил.

— Ты бледная, как мел. Будто мертвецов никогда прежде не видела.

— Значит, ты убивал всех тех…

— Именно я, — совершенно спокойно согласился Воронов. — Если ты думаешь, что я убил и важную свидетельницу с готическим именем Эрис, то сильно ошибаешься. Она жива и здорова, хотя еще чуть-чуть — и ты бы до меня самостоятельно добралась. Вон тут летняя кафешка, давай-ка кофе или чего-нибудь покрепче.

Оля молчала, пытаясь справиться с собой.

Наконец, когда она выпила рюмку коньяка, мысли потихоньку приняли хоть какое-то направление — верное или нет, Оля не задумывалась.

— Ты не думай, я не стану никому сообщать, — начала она.

— А ты смелая, — сказал Алекс. — Я думал, ты попытаешься от меня бежать. Я бы не стал гнаться, честно.

— Нет. Я совсем не про то. — Девушка попыталась собраться с мыслями, но смогла спросить лишь одно: — А что это было?

— Мгновенное погружение в Запределье. А потом — мгновенное выныривание. С тварями метро у меня вполне добрые отношения. Они и поработали.

Оля молча пила кофе.

— Но зачем? — спросила она.

— А затем. Пока дело дойдет до суда, они еще сотню-другую на наркотики подсадят. Увидишь еще, в газетах сообщат, какая при них была доза! Непростые ребятишки, очень непростые. Но они больше не будут. Без всякого суда и следствия. Может, им даже повезло. На зоне они бы умерли медленно и мучительно, а здесь — раз и нет!

— Ты и вправду убил остальных?

— Я же сказал — да. А вот уж апельсинчики — это, простите, не мой почерк.

— Но почему?

— Ну кто-то же должен карать за то, что творили мои подопечные! А творили они немало, уверяю тебя! Один Склепов чего стоит — со своими предложениями воскрешать жертвы терактов! Знаешь, за то, что он творил на юге, ему подошла бы любая казнь. Глумись, но не над этим!

— А почему именно ты?

— Но я же объясняю — кто-то должен делать этот мир лучше. Вот эти детки из метро уже никого не подсадят на иглу. А конкуренты Склепова поймут, чем окончится «большой обтряс» денег, и снова станут лечить понос и золотуху — глупо, но безвредно. И смерть реаниматора-взяточника заставит кое-кого подумать. А кто-то

после этого останется жив, а кто-то — не увязнет по уши в долгах. Разве нормальная жизнь приличных людей — это не цель, ради которой можно убирать всякую грязь?

— Но ты делаешь это с удовольствием!

— А почему бы и нет? Что это за кот, который душит крыс без удовольствия? Что это за солдат, который воюет без удовольствия? Заметь — солдат убивает простых крестьянских парней, таких же, как он сам. Крыса не виновата в том, что она — крыса. Но я не убил ни одного невиновного.

— Только пассажиров сейчас насмерть перепугал.

— И что поделать? Нужно было убрать дилеров любой ценой. А у меня мало времени.

— А если бы не только они?

— А если бы не только они, я сам приехал бы на следующий день в Женеву. Где и был бы успешно осужден. Но убиты только эти три типа вида наркодилер обыкновенный.

— И что ты собираешься делать?

— Видно будет. Думаю, не только ты встала на мой след. Так что спасибо тебе за прогулку по городу, смелый оперативник Оленька Савченко.

Он замолчал, отхлебнул кофе из чашки.

— Ладно, у меня неподалеку припаркована машина. Там — мои записки, досье и все подобное. Вот отдам это тебе — а там видно будет.