— Э-э-э… Джозеф Робинсон из фирмы «Блэкстоун и Робинсон».

Мейси кивнула. Опять леди Роуэн. Джозеф Робинсон был ее личным юридическим советником в течение сорока с лишним лет. Он терпеть не мог дураков, если только они не платили ему, причем хорошо платили.

— Он много лет у нас семейный адвокат. Буду откровенен с вами, мисс Доббс. Я удивился, увидев вас. Думал, вы мужчина. Но Робинсон знает свое дело, так что давайте продолжать.

— Да, мистер Дейвенхем, давайте. Скажите, пожалуйста, почему вы здесь.

— Из-за жены.

Сердце у Мейси упало. О Господи, после ее профессиональной выучки, образования, успехов в работе с Морисом Бланшем дело дошло до этого? До любовного треугольника? Но она выпрямилась, чтобы внимательно слушать, вспомнив совет Мориса: «Мейси, необычное скрывается под покровом обычного. Не строй никаких предположений».

— И в чем проблема с вашей женой, мистер Дейвенхем?

— Кажется… кажется, у нее кто-то появился. Я заподозрил это довольно давно, и теперь, мисс Доббс, мне необходимо узнать, верны ли мои подозрения.

Мейси откинулась на спинку кресла и посмотрела на него в упор.

— Мистер Дейвенхем, должна сразу же предупредить, что мне придется задавать вам вопросы. Возможно, вам будет неловко отвечать на них. У меня будут вопросы и по поводу ваших ответов и даже по поводу ваших вопросов. У меня нестандартные методы. И условия, на которых я оказываю свои услуги, тоже нестандартные.

— Деньги не проблема, мисс Доббс.

— Отлично. Однако вопросы могут оказаться проблемой.

— Продолжайте.

— Мистер Дейвенхем, скажите, пожалуйста, какие у вас есть причины подозревать, что ваша жена каким-то образом обманывает вас?

По вторникам и четвергам она неизменно уходит сразу же после того, как я уезжаю в контору, и возвращается домой как раз вовремя, чтобы встретить меня.

— Мистер Дейвенхем, ее пребывание вне дома не причина подозревать, что она вас обманывает.

— Но ложь причина.

— Продолжайте.

Мейси, не сводя с него глаз, сделала запись в блокноте, и это ее умение лишило его присутствия духа.

— Она сказала, что ходит по магазинам, навещает подруг или мать, и я выяснил, что если такие визиты и случались, то продолжались не больше часа. Они явно служат прикрытием.

— Мистер Дейвенхем, существуют и другие возможности. Могла ваша супруга, к примеру, бывать у врача? Посещать какие-то курсы? Какие причины ее отсутствия вы еще выяснили, мистер Дейвенхем? У таких отсутствий могут быть совершенно безобидные объяснения.

— Мисс Доббс, выяснить это и есть ваша задача. Проследите за ней — и увидите, что я прав.

— Мистер Дейвенхем, слежка за человеком представляет собой нарушение его права на личную жизнь. Если я возьмусь за это дело — а тут у меня есть выбор, — то не просто выясню, кто, что и когда делал. Я возьму на себя ответственность за вас и вашу жену, что, вероятно, даже не приходило вам на ум. Скажите, что вы будете делать с теми сведениями, которые я предоставлю?

— Ну… использую их. Это будет работой для моего адвоката.

Мейси сложила ладони перед лицом, едва касаясь пальцами носа, словно в молитве.

— Позвольте задать еще вопрос. Какую ценность представляет для вас ваш брак?

— Это что за вопрос?

— Вопрос, который требует ответа, чтобы я взялась за это расследование.

— Большую ценность. Обеты должны соблюдаться.

— А какую ценность представляют для вас понимание, сочувствие, прощение?

Дейвенхем помолчал, забросил ногу на ногу, поразглядывал штанину, наклонился и смахнул несуществующую пылинку с обуви, затем ответил:

— К черту их!

— Мистер Дейвенхем…

— Мисс Доббс! Я не лишен сочувствия, но у меня есть гордость. Жена скрывает, чем занимается в эти дни. Я приехал сюда для того, чтобы узнать правду.

— Да. Правду. Мистер Дейвенхем, я выясню ситуацию, но мне нужно ваше согласие — когда получите мой отчет и узнаете правду, мы совместно обсудим будущее.

— Что вы имеете в виду?

— Я выясню для вас не просто факты, а суть и причины происходящего. И уже в зависимости от ситуации мы обсудим, как вам с вашей женой строить отношения дальше.

— Совершенно не понимаю вас.

Мейси встала, подошла к окну, потом повернулась к потенциальному клиенту. «Притворная невозмутимость», — подумала она, остро ощутив дискомфорт этого человека и тут же настроившись на его эмоции. Интуиция подсказала ей — он говорит о гордости, хотя у него разрывается сердце.

— Мистер Дейвенхем, моя работа сложнее, чем, возможно, вы себе представляете. Я в ответе за безопасность всех сторон, даже когда имею дело с преступными элементами.

Дейвенхем ответил не сразу. Мейси тоже хранила молчание, давая ему время принять решение. Через несколько минут тишина была нарушена.

— Я доверяю Робинсону, поэтому буду действовать, — сказал Дейвенхем.

Мейси вернулась к столу, взглянула на свои записи, на крыши домов, где голуби возвращались во вновь построенные гнезда, и опять перенесла внимание на человека, сидящего перед ней в кожаном кресле.

— Да, мистер Дейвенхем, и я тоже. — Мейси подчеркнула, что берется за дело, несколькими секундами молчания. — Ну, давайте начнем с вашего адреса.

Во вторник девятого апреля Мейси поднялась рано. Старательно надела синие юбку и жакет, набросила на плечи синее шерстяное пальто, надела шляпку и вышла из комнаты, снимаемой в трехэтажном стандартном доме в Ламбете, чуть южнее Темзы. Снова похолодало. «Черт возьми, наступит ли весна наконец?» — подумала она, натягивая перчатки на уже озябшие пальцы.

Как обычно, Мейси начала утро с прогулки — это давало ей возможность обдумать дневные дела и насладиться тем, что ее отец именовал «лучшим временем». Вышла на Пэлис-роуд с Ройял-стрит и свернула направо, к Вестминстерскому мосту. Она любила по утрам смотреть на Темзу. Лондонцы, живущие немного южнее реки, всегда говорили, что «идут через воду», когда пересекали Темзу, и никогда не называли ее Темзой, разве что говорили с нездешними. Она со Средних веков представляла собой источник жизненной силы города, и никто не ощущал этого так остро, как люди, жившие рекой и у реки. Дедушка Мейси со стороны матери был матросом на лихтере и, как и каждый из его коллег, знал все ее течения, извивы и повороты.

Лондонцы знали, что характер у Темзы скверный. Люди не властвовали над ней, но при осторожности, внимании и почтительности по ее извилистому руслу можно было провести любое судно. Дедушка Мейси чуть не отрекся от ее матери, когда та начала встречаться с отцом Мейси, потому что он был с суши, хотя Фрэнки Доббс не называл сушей улицы Лондона. Фрэнки был уличным торговцем, продавал овощи с телеги, на которой каждое буднее утро ездил из Ламбета на рынок Ковент-Гарден. Для Фрэнки Доббса река представляла собой средство для достижения цели: по ней привозили на продажу фрукты и овощи, он покупал их ранним утром, потом распродавал в разъездах и, если везло, возвращался домой к вечернему чаю.

Мейси остановилась на середине моста, помахала рукой команде лоцманского катера и двинулась дальше. Скоро она увидит Селию Дейвенхем, однако Селия Дейвенхем не увидит ее.

Перейдя мост, Мейси спустилась на станцию метро «Вестминстер» и села в поезд Районной линии до станции «Чаринг-Кросс». Эта станция много раз меняла свое название, и Мейси стало любопытно, во что еще ее смогут переименовать. Сперва она называлась «Имбэнкмент», затем «Чаринг-Кросс имбэнкмент», теперь просто «Чаринг-Кросс». На ней Мейси перешла на Северную линию и поехала до станции «Гудж-стрит», там поднялась наверх и вышла на холодный утренний воздух на Тоттнем-Корт-роуд. Перешла улицу и зашагала по Ченис-стрит к Рассел-сквер. Перейдя эту площадь, Мейси оказалась на Гилфорд-стрит, где остановилась посмотреть на варварство, которое власти устроили на Коремс-Филдс. Старый приют для подкидышей, который сэр Томас Корем построил почти двести лет назад, разрушили в 1926 году, и теперь на его месте было только пустое пространство. «Позор», — прошептала Мейси, прошла несколько ярдов и оказалась на Мекленбург-сквер, площади, названной так в честь Шарлотты Мекленбург-Стрелиц, ставшей королевой-супругой короля Георга III. Красивые дома георгианского стиля окружали сад, обнесенный кованой оградой с воротами на замке. Ключ от него наверняка висел на специально предназначенном крючке, на первом этаже резиденции Дейвенхемов, под неусыпным надзором тамошнего дворецкого. В Лондоне доступ в такие сады на площадях, как правило, имели только местные жители.