– Сон – легкая смерть, а смерть – глубокий сон, – бесстрастен голос Несарта.

– О-о! – глубоко и скорбно вздохнул Повелитель. – Молла, я знаю, ты не льстец, как думаешь, когда покину этот бренный мир, где будет мое место, в раю или в аду?

– Хм… Ты погубил столько невинных людей, что, думаю, рай их душами уже переполнен. Наверное, для тебя места там не осталось. Но ты, Повелитель, не огорчайся, водрузишь себе трон на самом почетном месте, … в преисподней.

– О-о! Издеваешься! – Тимур от боли жалок. – Неужели рай так мал?!

– Рай не мал, просто бедных и несчастных на земле гораздо больше, чем богатых и могущественных.

– Хватит болтать!.. Сон растолкуй.

– Повелитель, я не Харут и Марут73, но ты сон расскажи.

– О-о! Не впервой, не впервой я этот страшный сон вижу… Свирепый север в снегах лют, а я на постаменте. Народ тамошний мной любуется, с трепетом прикасается, порой гладит по голове, а я рыдаю, покоя прошу.

– Ну, ты ведь на постаменте, – съязвил Несарт.

– Молчи! В зиндан, сгноить!

Моллу Несарта схватили, потащили, а он изо всех сил кричит:

– Зато ты не сгниешь! И по жизни везет, видишь… вещие сны, Тамерлан!

На отвесно-высоком правом берегу реки, там, где быстрая, горная Мартанка впадает в мутную Сунжу, раскинулся большой, светлым камнем вымощенный, древний город Магас – столица страны Симсим и всей кавказской Алании.

Многоликий и многоголосый Магас пережил не один период расцвета и упадка. Захватчики-варвары то с севера, то с юга не раз зарились на его закрома – закрома не хилые, обильные. Ведь Бог этому краю дал почти все: климат мягкий, умеренный; почвы тучные, гумусные – обильный чернозем, так что жир земли черной лавой сам собой в изобилии из-под трещин вытекает, огонь поднесешь – никогда не потушишь… И к этому природному изобилию такой же многоязычный трудолюбивый местный народ, кто кавказцами зовется. Правда, не все так гладко, ибо, как явствует след Пера иностранных историков-современников: «в Алании сколько диалектов, столько и местечек, сколько местечек, столько и местных князей, из которых никто не считает себя подчиненным другому. Здесь постоянно война и распри князя с князем, местечка с местечком».

Однако в последнее время аланские князья перед лицом внешней агрессии пытаются объединиться. Чувствуется, что время наступает очень тяжелое. И мало, что почти вся Алания, за исключением горных районов, находится под игом монголов Золотой Орды; так с ними, вроде, уже сжились, откупаются посильным образом, обычно натурой поставляя в Сарай дань. А тут новая угроза, уже с юга: Грузия, Армения и Азербайджан вновь покорены, жестокий тиран – хромой Тимур – рвется на северные просторы, к солнечной Алании и Золотой Орде.

А в самом Магасе только и говорят, что, разорив Грузию, войска Тимура уже дошли до верховьев Терека и с помощью подкупленных предателей-проводников добрались до Дарьяльского ущелья. Хроника того времени гласит: «Прибыло войск Тимура столько, что не могли вместить теснины ущелья, спешились. И спустились им навстречу горцы и стали метать стрелы, затем обнажили сабли. И не могло напасть одновременно все войско, и повернули передовые воины Тимура, ибо убиты были многие из них. И ушло все войско».

Это лишь сухие строки придворного историка Тимура. И хотя в них почти что все правда, в самом Магасе об этом бое слух иной шел. И может, преувеличений и не мало, но суть легенды, дошедшей до нас, такова. Некто Малцаг, дерзкий, смелый молодой человек, по воле судьбы уже побывавший в лапах самого косоногого Тимура, потеряв от его коварства друга-побратима, поклялся отомстить Хромцу. Собрал вокруг себя немногочисленную, но боеспособную дружину и всякими способами начал нападать на воинов-захватчиков. В одну из зимних ночей Малцаг смог внезапно разбить многочисленную охрану Тимура и даже ворвался в его личный шатер. Но не судьба – Повелителя мира там не оказалось, потому что он в это время находился в завоеванном Тбилиси и, наверное, поэтому лагерь не так тщательно охранялся.

Словом, как утверждали кавказцы, хромому Тимуру в очередной раз просто повезло, а Малцаг, разгромив стан самого Повелителя, заимел доблестное имя и славу, а вместе с этим богатую добычу и заложников. Среди них оказались старец Молла Несарт, что был почти что при смерти, и сказочно-красивая гурия по имени Шадома, которую бравый Малцаг присвоил лично себе, нарекая то ли принцессой, то ли спутницей. В общем, не жена, не наложница, а, как часто в мифах бывает, романтическая любовь под конец побеждает. Да, это в мифах, а земной жизни конца нет, как и счастья, в круговороте времени все вращается… А историческая реальность такова, что не мог какой-то «мальчишка», как его назвал Тимур, с полутысячной конницей отчаянных горцев противостоять двухсоттысячной армаде Повелителя. И если бы не горы и леса, давно бы Малцага изловили, а пока идет его поиск, преследуют по пятам, и он достойно противостоит.

И может, правда, а может, нет, да говорят, где-то в Алазанской долине на рассвете сошлись лоб в лоб отряд Малцага и небольшой разведывательный отряд Тимура. И выхватил юный, соколиный глаз Малцага в рядах врага кряжистого полководца Сабука, рукой которого и был обезглавлен азнаур Тамарзо.

Закричал во весь свой созревающий, высокий голос Малцаг, эхо гор разнесло его клич – звал он теперь на честный поединок, один на один, закаленного воина Сабука.

Тюрко-монголы совсем не трусы, и это в традициях времени, чтобы сильнейшие бохатуры74 перед боем сошлись, померились силами, воодушевили бы своих воинов.

Друг детства и ровесник Тимура, закаленный в боях Сабук, без колебаний вызвался на поединок, тем более что у него личный счет к Малцагу. Его любимую красавицу Шадому Тимур, вопреки просьбам, подарил Османскому султану Баязиду Молниеносному. А Сабук тайком, за большие деньги, выкупил вожделенную обольстительницу у султановых послов, отослав в Анкару другую наложницу. Тимуру об этом доложили. Сабуку он пригрозил, а Шадому с удовольствием вернул в свой гарем. И оттуда, вроде бы никому не доступного места, ее увели. И вновь Сабуку представилась возможность ее отвоевать, сразившись с «мальчишкой» Малцагом. Однако командир передового отряда не он, а рослый, смелый Мухаммед-Султан. О грезах Сабука Мухаммед-Султан не ведает, а посылать на поединок старика тоже опасно. Сам Мухаммед-Султан вызывается на поединок, тем более что лично хочет к ногам Великого деда башку «мальчишки-босяка» швырнуть.

В каменистой пойме реки стали воинские дружины друг против друга. Хоть и зима, а день в Закавказском предгорье теплый, солнечный. Многочисленные и изощренные в боях воины Тимура заняли более благоприятные позиции. Горцы, как всегда, понадеялись на свою удаль и лихачество.

Вот, выехали на середину два молодых воина, застыли на мгновение, сверля друг друга ненавидящим взглядом, и, словно по команде, одновременно ринулись навстречу друг другу.

Из-под копыт резвых коней полетели камни, заскрежетали копья о щиты. Когда обломались копья, отважные воины спешились и заблестели сабли в солнечных лучах. Как гласит народная мудрость, какой бы ни был сильный петух, не одолеет он петуха в чужом курятнике… Под неистовым натиском Малцага не выстоял кичливый Мухаммед-Султан, меч обронил, на колени пал, в предсмертном ужасе закрыл голову руками.

А разъяренный Малцаг, предвкушая упоение местью, двумя руками вознес высоко меч и крикнул:

– За брата Тамарзо! – и в тот же миг просвистели в воздухе арканы, потащили Малцага к тюркским рядам.

Ринулись на выручку предводителя горцы. Завязался жестокий бой. И тут подоспел к полю боя сам Тимур с несметным полчищем.

Многие кавказцы полегли, многих захватили в плен, мало кому удалось спастись в горах. А любимый внук Мухаммед-Султан бросил к ногам деда живого Малцага. Пред такой удачей Повелитель мира спешился, пнул поверженного горца и грозно спросил: