– Хватит вшей в бороде щекотать! – наконец не сдержался Великий Повелитель.

– Простите, привычка.

– От дурной привычки я быстро избавлю тебя, – разъярен Тимур. – Прикажу – руки отрубят.

Это ранее Молла Несарт в покорности перед Тимуром стоял, а теперь он сражается и хоть сгорблен судьбой, да держится прямо, в упор в глаза противника глядит и не без вызова отвечает:

– В шахматах и без рук обойтись можно, лишь бы башка на месте была, – он двинул вперед фигуру, – а умная башка и руки сохранит… Твой ход, Повелитель, – и пока пораженный Тимур смотрел в гневе на доску, Несарт перешел на персидский язык. – А Повелитель сдох36, – и в тот же момент картинно воздел руки. – Так это только в шахматах. А тебе, о Великий Тимур, будет вечная жизнь и здравие! – тут он тоже, как при молитве, низко склонился и, находясь в такой позе, спросил, – о справедливый из справедливейших, как наш уговор?

Изо всех сил Тимур постарался выдавить улыбку:

– Я тебя вытащил из тюрьмы, хе-хе, какой свободы ты еще хочешь?

После этих слов даже птички, поющие в углу, почему-то разом умолкли, никто не шелохнулся, лишь затрещали изношенные кости – это Молла Несарт вновь выпрямился:

– О Великий Правитель, – теперь он понял, что шахматная баталия закончилась и он вновь буквально под пятой. – Ты, действительно, милосерден и справедлив! Смогу ли я, столь жалкий человек, когда-либо с тобой расплатиться?

– Сможешь, – жесток взгляд Тимура. – Мы еще раз сойдемся, но не в эти шахматы, которые ты за двадцать лет тюрьмы выучил наизусть. Мы сразимся в мои шахматы, – он лишь повел рукой, и это поле боя моментально убрали, и не два раба, а чуть ли не с десяток поставили посреди ковра невероятно массивный, большой стол. Он, видно, тоже из литого золота, инкрустирован перламутром, изумрудами и алмазами.

– Здесь в два раза больше клеток, – поясняет свое изобретение Тимур, – и, соответственно, в два раза больше фигур.

– У Великого человека – все в величии! – склонил голову Молла Несарт и с явной жалобой, – мы будем сражаться или…

– За свою башку сражайся, – рявкнул Тимур.

– А если выиграю? – тих, но тверд голос Несарта и, видя, что ответа нет, уже громче: – Слово сдержишь?

– Что ты мелешь? Я всегда свое слово держу!

– Это общеизвестно, о Великий Тимур!.. Только одно, позволь мне заметить – не всегда лишь моя башка на кону будет.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Ко мне в тюрьму твои визири приходили, просили твой сон разгадать. Однако, я не гадатель… Правда, сны ты, говорят, вещие видишь, – тут Молла Несарт резко оборвал речь.

– Продолжай, – процедил Тимур.

– Продолжение сна только ты сможешь видеть… А мне, раз такая выпала честь, за свою башку или свободу до конца позволь сразиться.

Словно изучающе долго, тяжело всматривался Тимур в лицо Моллы Несарта:

– Я думал, ты шут, а ты – смелый человек… Смелость я уважаю. Ходи, ныне твой первый ход.

Эта схватка длилась очень долго. Вначале явный перевес был на стороне Тимура. Но потом, видимо, Молла Несарт приноровился к этому масштабу поединка, и когда фигур стало меньше, он и вовсе перехватил инициативу, однако дожать не смог.

– Ничья, – вслух объявил Тимур, – может, полголовы снесем?

Раздался всеобщий хохот.

А Молла молчит, склонил голову, ждет.

– Ладно, я милосерден, – доволен Тимур, – даю тебе еще один шанс, но теперь первый ход мой.

– О Повелитель, – взмолился Молла Несарт, – ноги устали, не держат.

По природе Тимур был неулыбчив, смеяться вовсе не умел, а тут залился хрипотцой:

– Кх-кха-кха! Может, плечи твои устали от болтливой твоей башки? Так осталось недолго им страдать. Кхе-кхе-кхе.

– Давай оба сядем, – не до смеха Молле.

– Где это видано, чтобы на стульях сражались?! Я не моложе тебя, так что борись на равных. Правда, если хочешь, можешь на колени стать… Не хочешь? Вот мой первый ход, – и Повелитель, как всегда, повел в атаку правый фланг.

К середине партии, а это действо долгое, время к полуночи, когда фигур на столе значительно поубавилось, преимущество Тимура, как и его приподнятое настроение, были на высоте. Совсем по иному выглядел его соперник. Молла Несарт явно устал, совсем сник: опираясь обеими руками о массивный стол, он, наверное, больше силился устоять на своих больных ногах, нежели думать о шахматных страстях.

– Давай отдохнем, – наконец не выдержал Несарт.

– Что значит «отдохнем»? – более чем язвителен тон Тимура. – Кто отдыхает в разгар боя? Иль ты хочешь сдаться? Башку потерять? – обыденно вопрошает Властелин.

От этих ядовитых замечаний и угроз Молла Несарт еще какое-то время держался, да хватило его ненадолго:

– Можно попросить воды?

– Ну, – щедро развел руками Повелитель, – ты кавказец, мы находимся на Кавказе. И, как мне известно, здесь гостей не принято простой водой потчевать, – он сделал жест прислуге, – сейчас тебе подадут прекрасное грузинское вино из погребов монастырей древней Мцхеты… Каков букет? А аромат? – видя, как Молла с жадностью припал к бокалу, – Внук подарил… Так ты ходи, ходи. Вот мой ответ… Что ж так взгрустнул, иль опьянел? Ходи быстрей, конец уж близок.

Молла Несарт хотел двинуть коня, как-то неловко это получилось, и тяжелая фигура упала.

– О-о! Ты совсем ослаб, – заботлив Повелитель. – Кстати, а я знаю превосходный рецепт для прилива сил и буквального омоложения, – он несколько склонился над столом, поближе к Молле, по-приятельски потрепав костлявое плечо. – К этому вину – юную красавицу, и ты – словно вновь родился.

После этих слов он грубым жестом поманил визиря, что-то шепнул ему на ухо. Очень скоро в роскошном шатре почувствовалось некое возбуждение, веяние, стало еще светлей, веселей и громче полилась музыка, потекли по воздуху пьянящие благовония, как из-под земли неожиданно появились совсем юные танцовщицы и так же незаметно исчезли. А пред столом, в сопровождении евнухов, выставили сказочную особу. Она – высокая, тонкая кость, стройна, кожа белоснежная и гладкая, на губе, искусно загримирована свежая, глубокая рана. Она еще очень юна, но в больших и бездонных темно-голубых глазах нечеловеческая испепеляющая тоска. На ней лишь полупрозрачная воздушная вуаль, открывающая всю прелесть девичьей красы, а с плеч до самого пояса спадают пышные смоляные волосы. Евнухи пытаются ее склонить, она, кусая раненую губу, изо всех сил противится.

– Оставьте ее, – приказал Тимур, еще раз оценивая взглядом ее природную стать. – Ты не хочешь преклониться передо мной?

– Она не знает наших языков, – подсказал визирь воды.

Сам Тимур владел тюркским, персидским, уйгуро-монгольским и чуть-чуть латынью Востока – арабским.

– Кто переведет? – недоволен он.

– Вот, Молла Несарт, местный – вновь подсказывает визирь.

– Переведи, – приказал Тимур.

Сам Молла, с появлением этой девушки как-то ожил, воспрянул духом; что-то родное, знакомое, близкое было в ней. Он стал с ней говорить на непонятном для всех говоре.

– Молчи! – рявкнул Тимур. – Переводи лишь мои вопросы и ее ответы… Она не хочет склониться предо мной?

– Кавказские девушки ни перед кем не склоняются, так их воспитывают, – слово в слово перевел Молла.

– Она не знает, кто я? – прошипел Тимур, он вновь властным жестом поманил к себе визиря; в его руках появилась крупная золотая монета с его выпуклым профилем, на сторонах которой на арабском и греческом выгравировано «Великий Тимур – Повелитель мира». – На, дарю, чтоб запомнила, кто я, – поднес он ей монету.

Девушка, небрежно рассматривая золотой кусок и явно усмехаясь, сказала что-то Несарту, но тот не стал переводить.

– Говори! – приказал Тимур.

– Она не верит, что ты Повелитель.

– Почему же?

– Говорит, если ты действительно Повелитель мира, то недостойно дарить девушке всего одну монету.

Все замерли, и вдруг девушка с нескрываемой снисходительностью на лице обратилась к Тимуру: