Разумеется, Тимур не ровня этой объевшейся мелюзге, один его жест и кого угодно к ногам его бросят. Да захотелось и ему таинство постичь на месте и на деле звездочета проверить. Но у величия тоже есть свои изъяны – вместе с охраной молва, что Тимур едет, разнеслась по округе. Испуганные тюремщики выстроили в ряд заключенных, стали наводить порядок, чтоб не сильно воняли. Да Тимур оттого и Повелитель, что в делах скор, разнаряженный и важный появился он в тюрьме, и как ни силится хладнокровным быть, а нос все морщит, шелковый платок с позолотой и благовониями у лица держит, нет, не хочет он вспоминать позабытый смрад человеческого испражнения.

Все заключенные и тюремщики пали ниц, едва появился Тимур, и лишь один бородатый в лохмотьях стоял скромно, почтительно склонив голову. В иное время и в ином месте за такую дерзость охрана давно бы сняла голову. Но сейчас есть приказ Тимура, он сам идет во главе и интересуется, кто за что сидит. И вот дошел он до стоящего.

– Ну, а ты, – Тимур сразу понял, что это и есть Молла Несарт, – ты тоже безвинно страдаешь?

– Нет, Великий Эмир, я несу заслуженное наказание, ибо мой строптивый язык несет всякую ересь.

– Гм, – ухмыльнулся Тимур, – смелых людей он уважал, – эй, стража, немедленно освободите этого преступника, дабы он не совратил этих невинных.

В тот же день Моллу Несарта доставили в ставку Повелителя, вымыли, постригли, облаговонили, приодели, на голову надели овечью шапку (без головного убора к Тимуру нельзя) и объяснили, как следует себя вести:

– Двое охранников, держа за руки, проведут тебя в шатер Властелина Поднебесной, ты упадешь на колени, поцелуешь край ковра и будешь ждать повеления.

– Я – горец Кавказа, – возмутился было Молла, – и ни перед кем на коленях не стоял и стоять не буду.

– Тогда голова твоя на ковер полетит, – бесстрастен голос охранника. – Понял?

– Хе-хе, – прикидываясь дурачком, улыбнулся, – как такое не понять?!

Завели его в огромный шатер Тимура, от блеска и богатства которого слепит глаза. По краям деревья из золота с висящими изумрудами и алмазами, будто листва. Тут же клетки и в них диковинные певчие птицы, ласковую трель издают. Подпевает им небольшой оркестр в углу. На невиданном по красоте и мастерству исполнения большом персидском ковре полукругом сидят, по-турецки скрестив ноги, заморские послы, вассалы, визири и военачальники, а в завершение, у трона, родня. Сам трон высок – это шедевр мирового искусства, захвачен в Багдаде, ему более тысячи лет. И Тимур не первый день правитель, кто восседает на нем, и такого достойного, как утверждают теперь, на нем не сиживало, и в одеждах он под стать – весь в шелках и бриллиантах.

От этого великолепия ноги у Моллы Несарта сами подкашиваются, да на колени он не стал, а его уже ткнули сзади, и выбора нет: башку точно снесут. И тут его осенило, бросился на колени, восклицая:

– Здравствуй, о Всемогущий Бог!

– Я не Бог, – сурово ответил Тимур. – Я…

Молла не дал ему договорить:

– Хвала тебе, Господи, я увидел Тебя! – вновь он с треском ударился лбом.

– Что ты мелешь?! – возмутился Повелитель. – Я – Тимур, слуга Аллаха.

– Я ошибся? – недоумевает Молла. – Раз ты не Бог, то слезай и садись, как человек, рядом с этими людьми. Почему же ты забрался так высоко, под самую крышу?

Острословие Тимур ценил, зато шутов ненавидел. Понимая, что какой-то проходимец, прикидываясь мудрецом, осмелился прилюдно посмеяться над ним, он в порыве гнева хотел просто махнуть страже рукой, чтобы наглеца обезглавили, но эта дерзость, а главное, желание сразиться с сильным шахматистом, взяли верх и, принимая навязанный тон, иначе – неловкость, Тимур тоже, как бы шутя:

– Как старый астролог ты ведь привык задирать голову, вот и пришлось мне взобраться наверх, – усмехнулся Тимур.

Эта шутка была встречена восторженно. А Молла Несарт сделал вид, что тоже оценил юмор, и, уже вставая с колен, сказал:

– О Повелитель мира, ты действительно велик, как Полярная звезда на небе!

– И сколько же звезд на небе? – настроение Тимура улучшилось.

– Столько, сколько волос на моей шапке.

– И сколько волос на твоей шапке?

– Миллиард. Если не веришь, прикажи своим визирям, пусть сосчитают.

– М-да, – и без того узкие глаза Тимура еще больше сузились, – и вправду твой язык без костей. Может, вырвать его, чтобы ты снова в тюрьму из-за него не попал.

– Воля твоя, – склонился Молла. – Однако надо ли мне доказывать, что ты действительно Великий Тимур?

– Откуда у тебя такая дерзость? – стал резок голос Повелителя.

– От моего незавидного положения, – ответил Молла.

– Глупец! Разве ты не счастлив сегодня? Я тебя вызволил из тюрьмы, где ты гнил двадцать лет. Тебя умыли, одели, и ты удостоен чести лицезреть меня.

– О Повелитель мира, ты, как всегда, прав, я сегодня по-своему счастлив, – ответил Несарт.

– Что значит «по-своему»? Разве счастье не для всех одно?

– Конечно же, нет, – смиренен голос Моллы Несарта, – мое счастье – свобода! А вот в Ясах Чингисхана, который, я думаю, является твоим духовным кумиром, счастье иначе трактуется.

– Это как же? – удивился Тимур.

– Счастье, как высшая радость для человека, заключается в том, чтобы победить своих врагов, гнать их перед собой, отняв у них то, чем они владели, видеть лица, которые им были дороги, в слезах, ездить на их конях, сжимать в своих объятиях их дочерей и жен.

– Ты с этим не согласен?

– О Повелитель! Ты, как и Чингисхан, велик, я ничтожен.

– Наконец ты изрек истину, – усмехнулся Тимур и вдруг, совсем неожиданно, – сразимся в шахматы?

Обросшее старческое лицо Моллы Несарта, может, от природы, а скорее из-за тюремных лишений, было совсем изможденное, землистого цвета, некрасивое, а теперь совсем исказилось в изумлении.

– Насколько я знаю, – развел руками Молла, – в шахматы играют ради удовольствия, а не сражаются за жизнь или смерть.

– Вот и прекрасно, – груб глас Повелителя. – Выиграешь – живи, проиграешь, – теперь Тимур в свою очередь развел руками.

– А твои сражения хороши: в любом случае ты ничего не теряешь.

– На все воля Всевышнего, – мрачен тон Тимура.

– Я играю, при одном условии…

– Условия ставлю только я!

Голова Моллы Несарта осталась склоненной, да вот костлявая спина несколько выправилась, появилась в ней стать.

– Я не раб! – тихо, но твердо возразил он и сразу же, словно извиняясь, – да и тебе, Великий Повелитель, недостойно сражаться со всяким отребьем.

Наступила гробовая тишина, которую мог нарушить только Тимур.

– Хорошо, – после долгой паузы гневно процедил он, – что ты хочешь в случае победы?

– Свободы!

– Согласен.

– Тогда мне лезть в поднебесную, или ты снизойдешь?

– Дерзишь? – крайне суров Тимур, его правая нога, впрочем, как и та же рука, не сгибается от ранений, и он, с трудом спускаясь, постарался улыбнуться, – будет твоя болтливая башка на шесте болтаться.

– Время покажет, – в тон ему ответил Молла.

Посредине роскошного ковра появился тяжелый, расписанный орнаментом золотой шахматный стол, на нем фигуры из слоновой кости – искусство лучших мастеров.

– Выбирай цвет, – добр Тимур.

– Ты, о Великий Повелитель, всегда нападаешь, – так же учтив Несарт. – Вот только просьба одна – любое сражение днем ограничено, давай на ход поставим песочные часы.

Тактика сражений Тимура всегда одна: вначале атакует правый фланг, потом левый, центр – в резерве. С Несартом это не прошло: Молла вклинил вперед свою пехоту, уступая в качестве, добился простора для своих тяжелых фигур в центре, и как долго ни думал Тимур, а песок быстро течет. Почернел Повелитель от злости: проигрывать он не привык – вокруг масса людей, и он все чаще и чаще глядит не на малое количество своих фигур, а лютой злостью исподлобным прищуром на то, как его соперник все время машинально поглаживает свою убеленную, кое-как постриженную бородку.