Императрица Елизавета оставила при Петре Брюммера, а также назначила учителей, которые начали заниматься с наследником. Главным учителем Петра стал академик Якоб Штелин. В своих записках о Петре III он подробно рассказывает о том, как много он работал с юношей и каких успехов тот достиг. Из них видно, что Петр не был ни бездарным, ни слабоумным. Все, в том числе Екатерина II, посвятившая немало страниц «разоблачению» своего незадачливого супруга, признавали, что у него была редкостная память. Он много знал, с увлечением занимался точными науками, хорошо выучил русскую историю и мог без запинки «пересчитать по пальцам всех государей от Рюрика до Петра I». По многу часов он проводил в своей библиотеке, привезенной из Голштинии. Больше всего мальчик любил военное дело и, как писал Якоб Штелин, «видеть развод солдат во время парада доставляло ему гораздо больше удовольствия, чем все балеты, как сам он говорил мне в подобных случаях». Он же сообщает, что Петр имел успехи в учебе и в том, что ему нравилось, бывал особенно прилежен. Кроме того, Петр был музыкален, любил итальянскую оперу и прекрасно играл на скрипке.
Самым важным этапом в жизни наследника Елизавета считала его женитьбу. Тут требовался тонкий династический расчет, потому что речь шла о продолжении рода Романовых. В подобных случаях при всех дворах обычно составлялся «реестр невест», основанный на донесениях посланников в иностранных государствах, — длинный аннотированный список девиц из королевских, герцогских и княжеских семейств, пригодных к браку с наследником. В этом реестре давались характеристики каждой девице, оценивалась чистота происхождения и состояние родителей, их политическое значение в обществе, а также приводились сведения о недостатках и порочащих кандидатку обстоятельствах.
Женить наследника спешили во всех странах. Во-первых, нужно было «продублировать» правящего государя возможно большим числом внуков, во-вторых, созревшему к сексуальной жизни юнцу нельзя было позволить завести опасный адюльтер на стороне или увлечься мужчинами. Внешность кандидатки при выборе ее в невесты особой роли не играла, тем более что знакомство (и даже помолвка) было заочным, по присланному портрету юной особы. О личной привязанности, любви при выборе невест для наследников думали в последнюю очередь. Императрица Елизавета отнеслась к выбору невесты для племянника с большим вниманием. Кандидатки отвергались одна за другой по разным соображениям политического порядка, пока не возник новый вариант.
София Августа Фредерика — таким было от крещения по лютеранскому обряду имя новой кандидатки. Она происходила из древнего, хотя и бедного, княжеского рода Ангальт-Цербстских властителей. Это — по линии отца, князя Христиана Августа. По линии же матери, княгини Иоганны Елизаветы, ее происхождение было еще выше, ибо Голштейн-Готгорпский герцогский дом принадлежал к знатнейшим в Германии. Брат матери, Адольф-Фридрих (или по-шведски— Адольф-Фредрик), впоследствии, в 1751–1771 годах, занимал шведский престол.
София Августа Фредерика (по-домашнему — Фике) состояла в родстве со своим будущим мужем. Карл Петер Ульрих приходился Фике троюродным братом. Схема их родства была такова: в конце XVII века Голштейн-Готторпский герцогский дом имел две линии — от старшего и младшего братьев. Старший брат герцог Фридрих II Голштинский погиб на войне в 1702 году. После него на голштинский престол вступил его сын, Карл Фридрих — муж цесаревны Анны Петровны и отец Карла Петера Ульриха.
Родоначальником младшей ветви голштинского дома был младший брат Фридриха II Голштинского, Христиан Август. Он-то и приходился дедом Фике, ибо его дочь Иоганна Елизавета (1712 года рождения) являлась ее матерью. У Иоганны Елизаветы был брат Адольф-Фридрих, епископ Любекский. После смерти Карла Фридриха он, дядя Фике, был назначен регентом при малолетнем голштинском герцоге Карле Петере Ульрихе. И по иронии судьбы он стал в 1751 году шведским королем вместо имевшего не меньше прав на этот трон своего подопечного, который — увы! — был назначен наследником совсем другого престола…
К моменту рождения принцессы Софии отец ее командовал расквартированным в Штеттине (ныне Щецин, Польша) прусским полком, был генералом, а позже — в немалой степени благодаря брачным успехам своей дочери — стал, согласно указу Фридриха II, фельдмаршалом и губернатором. То, что он не сидел на троне в своем крошечном Цербсте, а состоял на службе у прусского короля, было в Германии делом обычным. Титулованные германские властители были много беднее какого-нибудь российского Шереметева или Салтыкова, и потому им приходилось идти на службу к могущественным государям — французскому, прусскому, русскому. Фике родилась на свет 21 апреля 1729 года в сохранившемся до сих пор Штеттинском замке.
Детство Фике было обычным для ребенка XVIII века, пусть даже и из княжеского рода. Между родителями и детьми с ранних лет не было близости. Отца — человека пожилого, занятого делами служаку и домоседа, дети видели редко. Мать же, княгиня Иоганна Елизавета, выданная замуж за 42-летнего Христиана Августа в 14 лет, постоянно путешествовала по многочисленным родственникам, жившим в разных городах Германии. Фике и ее младшего брата Фридриха Августа часто возили вместе с матерью. Так однажды, в 1739 году, 9-летняя девочка впервые встретилась с 11-летним Петером Ульрихом, своим троюродным братом и будущим суженым.
Конечно, домашнее образование, которое получила Фике, было отрывочным и несистематичным. В 14–15 лет принцессе Софии предстояло стать женой какого-нибудь принца или короля, и девочку издавна готовили к будущему браку, обучая этикету, языкам, рукоделию, танцам и пению. К последнему предмету Фике оказалась абсолютно непригодной из-за полного отсутствия музыкального слуха.
И вот наступил долгожданный день, решивший судьбу принцессы. 1 января 1744 года было получено письмо обер-гофмаршала голштинского герцога, тогда русского великого князя, в котором от имени императрицы Елизаветы он приглашал княгиню Иоганну Елизавету приехать в Россию под предлогом изъявления благодарности ее величеству за все милости, которые она расточала ее семье. Известия были ожидаемыми. Иоганна Елизавета уже давно занималась устройством своей дочери: посылала императрице Елизавете льстивые поздравления, портрет ее старшей сестры, голштинской герцогини Анны Петровны, а в марте 1743 года брат Иоганны Елизаветы, голштинский принц Август, лично привез в Петербург портрет принцессы Софии кисти художника Пэна. Фике устраивала Елизавету и заочно. Во-первых, девица была протестанткой, а это, как считала Елизавета, облегчало переход в православие, и, во-вторых, происходила «из знатного, но столь маленького дома, чтобы ни иноземные связи его, ни свита, которую она привезет или привлечет за собою, не произвели в русском народе ни шума, ни зависти. Эти условия не соединяет в себе ни одна принцесса в такой степени, как Цербстская, тем более что она и без того уже в родстве с Голштинским домом». Так императрица объясняла свой выбор вице-канцлеру А.П. Бестужеву-Рюмину.
Бестужеву кандидатура не понравилась. Он опасался, что Фридрих II попытается использовать этот брак для усиления своих позиций в России. Однако открыто возражать императрице вице-канцлер не посмел.
После многомесячной изнурительной дороги 9 февраля 1745 года невеста с матерью оказались в Москве, в Анненгофе — дворце на Яузе, где их сердечно приняла императрица Елизавета. Еще раньше состоялась встреча с великим князем — не дав гостьям раздеться, тот прибежал и сразу же стал болтать с Фике, как со старой знакомой. И правда, детьми они уже виделись шесть лет назад в Эйтине, в Германии. Потом начались смотрины, окончившиеся с благоприятным для кандидатки результатом. А когда в начале марта Фике внезапно и тяжело заболела, императрица прервала богомолье в Троице-Сергиевом монастыре и поспешно вернулась в Москву. Екатерина вспоминала, что, очнувшись, она увидела себя на руках императрицы. Был огорчен болезнью Фике и великий князь, уже сдружившийся с нею. После этого эпизода сомнений не оставалось: все поняли, что кандидатура Фике утверждена высочайшей волей. Принцесса была безмерно рада перемене своей участи.
