Необыкновенной в манере говорить о французских финансах у Сен-Жермена была, по-видимому, та откровенность, с которой он подчеркивал их дефицит. Хотя это было написано человеком, который стоял по другую сторону барьера, между этим письмом и письмом от фон Хеллена королю есть некоторые совпадения, в том смысле, что Сен-Жермен был озабочен именно финансами Франции и плохим их управлением. Мирная инициатива, которая привела его в Голландию, не была единственной его целью, и очевидно, часть своего времени он использовал здесь для того, чтобы попытаться радикально улучшить состояние финансов Франции.
В среду, 5 марта, Сен-Жермен вместе с мадам Гелвинк и мадам Хасселаар направился в Гаагу в карете Адриана Хоупа, а там поселился в гостинице «Принц Оранский». Начиная с этой даты и вплоть до 16 апреля, то есть до момента, когда Сен-Жермен вынужден был покинуть Голландию, его действия, встречи и беседы документированы буквально по дням. Это произошло потому, что отчет о его инициативах отправляли в своих депешах представители всех аккредитованных в нейтральной Гааге дипломатических миссий стран — противниц по Семилетней войне. Представим их по порядку.
Больше всего о Сен-Жермене говорится в переписке графа д’Аффри и герцога Шуазёля, что и понятно, так как Сен-Жермен выполнял тайную миссию французского короля, противоречившую политическим целям министра иностранных дел.
Затем о Сен-Жермене много пишут друг другу представители второй стороны, с которой Франция намеревалась тайно заключить сепаратный мир, возможность чего должен был прощупать Сен-Жермен: это генерал-майор Джозеф Йорк, посол Англии в Гааге, и его адресат в Уайтхолле лорд Роберт Холдернесс, граф Дарси, статс-секретарь по делам Севера. Ему же слал отчеты Эндрю Митчелл, британский посол в Берлине при прусском короле, в чьих письмах тоже есть сведения о миссии Сен-Жермена в Гааге.
Свои оценки миссии Сен-Жермена сообщал член Военного Совета граф Каудербах, саксонец, постоянный представитель короля Польши (и одновременно курфюрста Саксонии). Он состоял в переписке с князем Александром Голицыным,[125] послом России в Лондоне.
О Сен-Жермене информирует в своих реляциях премьер-министру Кауницу барон Тадцаус фон Райшах, бывший до октября 1782 года чрезвычайным и полномочным послом Австрии в Гааге, который также присутствовал при некоторых беседах Сен-Жермена о союзах Франции с Венским двором.
Наконец, о деятельности Сен-Жермена в Гааге короля Фридриха уведомляют сразу несколько корреспондентов: посланник в Гааге Бруно фон Хеллен, посол в Лондоне барон Книпхаузен и… Вольтер, который состоял в переписке с прусским монархом.
Совершенно очевидно, что господа дипломаты истолковывают события, а также намерения и слова Сен-Жермена по-разному, порой диаметрально противоположно. Кроме того, дипломатическая переписка частично зашифрована, частично написана так, чтобы написанные фразы имели иносказательный смысл: «Это письмо, как и прочая корреспонденция, написано в мнимой манере».[126]
Есть и свидетельства Казановы, который именно в этот период оказался в Гааге, тоже выполняя некое деликатное финансовое поручение французской короны. Однако его свидетельство — это ложь от начала до конца, и только чтобы в этом убедиться, приведем историю Казановы в Гааге, как ее излагает Поль Шакорнак.
«По неожиданному стечению обстоятельств, там же находился и Казанова. Этот мошенник не впервые приезжал в Гаагу. В первый раз он сюда приехал в конце 1758 года. Благодаря помощи госпожи Рюмен ему удалось заполучить рекомендательное письмо от виконта Шуазёля герцогу Шуазёлю. Начало письма уже само по себе стоит того, чтобы быть процитированным: «Вот уже некоторое время господин Казанова — венецианец, писатель, путешествует для того, чтобы обучаться литературе и торговле. Поскольку он намеревается уехать в Голландию и помнит проявленную к нему в прошлом году доброту г. д'Аффри, тем не менее господин Казанова хотел бы иметь рекомендательное письмо герцога Шуазёля послу д'Аффри, чтобы быть уверенным в хорошем приеме. Виконт Шуазёль просит герцога Шуазёля не отказать г. Казанове в этой любезности и передать ему письмо для посла».[127]
Казанова получил письмо для господина д'Аффри, но д'Аффри в ответ передал герцогу Шуазёлю, что «он ошибается насчет личности Казановы: этот человек играет с крупными суммами денег, он приехал в Гаагу ради какого-то денежного интереса, а именно — для того, чтобы продать французские ценные бумаги».[128]
И действительно, министр финансов господин Буллонь поручил Казанове обналичить бумажные деньги на двадцать миллионов франков. Казанова быстро справился с этой задачей, и французская казна получила 18 миллионов двести тысяч ливров, частью наличными, частью в виде отличных ценных бумаг.[129]
Таким образом, Казанова снова был в Гааге, на этот раз для того, чтобы обсудить вопрос о предоставлении кредита под 5 %, но тут его «подставил» господин д'Аффри, написавший герцогу Шуазёлю: «Казанова ведет себя безобразно, налево и направо болтает о своих личных похождениях и о том, что творится при дворе, он крайне невоздержан на язык». На что герцог Шуазёль ответил, что «лично он не знаком с Казановой, и лучше будет, если г. д’Аффри закроет свою дверь перед этим интриганом».[130]
Казанова нанес визит графу Сен-Жермену и оставил об этом посещении рассказ: «Графу доложили обо мне. У него в прихожей сидели два гайдука. Когда я зашел, он сказал мне: «Вы опередили меня, я как раз собирался объявиться у Вас. Я уверен, Вы приехали сюда для того, чтобы сделать что-нибудь в интересах нашего двора. Но Вам будет очень трудно, ибо биржа взбудоражена после операции этого сумасшедшего Силуэтта. Надеюсь, тем не менее, что эта заминка не помешает мне найти сто миллионов. Я обещал это королю Людовику XV, которого могу назвать своим другом, и я его не обману. Недели через три-четыре дело будет сделано».
— Думаю, г. д’Аффри Вам поможет.
— Я не нуждаюсь в его помощи. Наверное, даже и не встречусь с ним, иначе он похвастается, что помог мне, а я этого не хочу. Раз вся работа будет моей, пусть и вся слава достанется мне.
— Вы, наверное, бываете при дворе, герцог Брауншвейгский может быть там Вам полезен.
— Что же мне там делать? Что до герцога Брауншвейгского, он мне не нужен, я даже не желаю знакомиться с ним. Мне всего лишь нужно съездить в Амстердам. Моей репутации достаточно. Люблю я короля Франции, ибо во всем королевстве нет человека честнее его.[131]
Самолюбивый и грубый тон ответов, вложенных Казановой в уста графа Сен-Жермена, делает такой разговор маловероятным.
Объективнее всего о миссии Сен-Жермена в Голландии написал Виллем Бентинк, граф ван Роон. Именно ему 5 марта 1760 года по прибытии в Гаагу граф Сен-Жермен нанес первый визит. Это был человек исключительно утонченный, а его семья играла заметную роль в европейских делах еще со времен Средневековья. Его отец Ганс Виллем Бентинк вместе с принцем Оранским участвовал в походе на Англию, в результате которого принц стал королем Вильгельмом III и за свои заслуги получил титул графа Портландского. Георг II возвысил его старшего сына, сделав его герцогом Портландским; три его сестры были выданы замуж за английских аристократов — графа Сассекса, лорда Байрона Ньюстеда и первого графа Кингстона, и через этот брак Бентинки породнились с семьей герцога Кингстонского. Виллему Бентинку, младшему ребенку от второго брака, достались только владения отца в Голландии, куда он переехал из Англии, но хотя он и занимался голландскими делами, но навсегда сохранил свою связь с Англией. Теперь он был членом Генеральных штатов и одним из регентов инфанта принца Вильгельма V. Жил Бентинк в Лейдене, на полпути между Гаагой и Амстердамом.
