Однажды граф пришел к госпоже де Помпадур, «когда двор был во всем своем великолепии; пряжки ботинок графа и его подвязок были усеяны чистыми алмазами, такими красивыми, что моя госпожа выразила сомнение в том, что пряжки короля могут сравниться с этими. Он вышел в гардероб, чтобы снять их и принести на рассмотрение. Сравнивая их с другими, присутствующий тут же господин Гонто сказан, что они стоят не меньше двухсот тысяч франков. При графе была в этот день и баснословно дорогая табакерка, и сияющие рубиновые запонки».[58]
«Спустя несколько дней между королем, госпожой де Помпадур и графом Сен-Жерменом обсуждался его секрет исчезновения пятен на алмазах. Король велел принести алмаз средней ветчины, на котором было пятно. Его взвесили, и король сказал графу: «Его оценили в шесть тысяч ливров, но без пятна он стоил бы десять. Возьмете ли Вы на себя труд обогатить меня на четыре тысячи франков?» Граф рассмотрел алмаз и сказал: «Это может быть сделано, через месяц я принесу Вам этот алмаз без пятна». Спустя месяц граф вернул королю алмаз без пятна, завернутый в льняную тряпку, которую он сам развернул. Король велел его взвесить, и вес был почти таким же. Через господина Гонто отослали алмаз ювелиру без объяснений, и тот дал девять тысяч шестьсот ливров. Но король предпочел сохранить алмаз из любопытства. Он не мог прийти в себя от удивления, говорил, что господин Сен-Жермен, должно быть, владеет миллионами, особенно если умеет делать из маленьких алмазов большие. Тот ничего по этому поводу не сказал, но утверждал, что ему известен способ выращивания жемчужин и облагораживания их цвета. Король и госпожа де Помпадур были очень внимательны к графу. Господин Кено однажды в Высочайшем присутствии заявил, что Сен-Жермен шарлатан, тогда король публично одернул его и посоветовал впредь воздерживаться от подобных замечаний. Его Величество, видимо, совсем ослеплен талантами Сен-Жермена и временами говорит о нем, словно о человеке высочайшего происхождения».[59]
История об улучшении бриллианта путем удаления с него пятен многим узнавшим ее может показаться совершенной выдумкой, чепухой или преувеличением. Эндрю Лэнг в своей посвященной Сен-Жермену книге «Тайны Вселенной», не веря в возможность улучшать бриллианты, предположил даже, что Сен-Жермен купил другой бриллиант, без дефекта, но настолько подобный королевскому по цвету и размерам, что король взял его обратно, думая, что это и есть его собственный бриллиант. Финансовая жертва в 10 тысяч ливров, по его мнению, могла считаться небольшой платой за то, чтобы убедить короля в своих чудесных способностях. Джин Овертон Фуллер решила провести свое собственное расследование. Она написала в известную фирму «Де Бирс», крупнейшую современную компанию в алмазном бизнесе, с просьбой дать ответ, возможно ли удалять из бриллиантов дефекты или улучшать их цвет и блеск. Ответ от эсперта Дж. Э. Ру от 8 февраля 1980 года среди прочего гласил: «…Улучшение цвета бриллиантов практиковалось уже довольно давно… Дефектные камни могут быть улучшены, если есть доступ к этому дефекту через граничную трещину в камне, кипячением его в сильных кислотах. Этот метод до сих пор применяется и сегодня для удаления дефектов, получившихся от окислов. Это обычно прожилки красного, желтого или оранжевого цвета, которые могут быть совсем удалены или ослаблены кислотами».
Кислоты, или протравы, включая купорос, очень широко использовались при крашении, а Сен-Жермен занимался крашением кож и тканей. Нет причины не допустить, что он мог подумать о применении кислот, чтобы удалить загрязнения, которые известны как дефекты в бриллиантах, путем обесцвечивания при обработке их кислотами. Возможно, что для работы с такими едкими веществами граф взял бриллиант в те самые подсобные помещения при кухне в замке Шамбор, куда король открыл ему доступ, чтобы поэкспериментировать и осуществить кипячение в кислоте, получив кислоту или смесь кислот, оптимально подходящую именно для загрязнения такого химического состава.
В другом месте своих воспоминаний госпожа дю Оссет рассказывает:
«Однажды граф пришел к г-же Помпадур, а она чувствовала себя неважно и лежала на шезлонге. Он показал ей шкатулку с топазами, рубинами и изумрудами. Говорили, что стоит это все целое состояние. Госпожа позвала меня, чтобы все это посмотреть. Я смотрела с изумлением, но при этом делала исподтишка моей госпоже знаки, что все это, наверно, фальшивка. Граф стал искать что-то в своем портфеле, который был размером как два футляра для очков, и вынул оттуда две или три бумажки, которые он развернул. Там был великолепный рубин, и еще он бросил на стол маленький крестик из белых и зеленых камней. Я рассмотрела его и сказала: «Недурная вещица, не стоит ее бросать». Тут же граф стал настаивать на том, чтобы я взяла ее себе. Я отказывалась, он настаивал. Моя госпожа также отказывалась за меня. Он так настаивал, что моя госпожа, думая, что она стоит не более сорока луидоров, знаком приказала мне согласиться. Я взяла крестик, очень довольная манерами графа. Спустя несколько дней моя госпожа подарила ему в ответ покрытую эмалью шкатулку с портретом не помню какого греческого мудреца. Со своей стороны, я показала крестик, который потянул на тысячу пятьсот франков. Моей госпоже он предложил показать портреты из эмали работы Петито, она ему ответила, чтобы он пришел к ужину во время охоты. Там он показал портреты, и моя госпожа ему сказала: «Поговаривают о прелестной истории, которую Вы рассказали второго дня у господина Первого[60] и свидетелем которой Вы были пятьдесят или шестьдесят лет тому назад». Граф улыбнулся. Пришли господин Гонто и дамы, и дверь закрыли».[61]
Другая дама, оставившая в своих воспоминаниях интересные факты о парижских годах Сен-Жермена, была мадам де Жанлис. Летом 1759 года в числе многочисленных гостей дома господина де ля Пуплиньера, откупщика, постоянно гостившего у него на вилле в Пасси, тогда еще сельском пригороде Парижа, была и графиня дю Крэ и ее тринадцатилетняя дочь Стефани-Фелиситэ дю Крэ (которая впоследствии стала мадам де Жанлис и любовницей Филиппа Эгалитэ).
Стефания-Фелисите дю Крэ родилась 25 января 1746 года, как она пишет в своих мемуарах, «в маленьком поместье в Бургундии, недалеко от города Отен».[62] В возрасте семи лет она была принята каноником в капитул г. Аликса, близ Лиона, и в соответствии с этой должностью приняла титул графини Ланей (ибо ее отец носил титул Бурбон-Ланси). Отроческие годы она провела как в раю: «Утром я играла немного на клавесине и пела. Затем я учила свои роли (в комедиях), были уроки танца и фехтования, затем читала до обеда…».[63] Девочка была очень музыкальна, привыкнув, согласно ее собственным словам, играть на арфе по семь, восемь или даже четырнадцать часов в день, одна в своей комнате. Благодаря прекрасному образованию она сумела занять свое место в Париже после того, как ее отец был разорен вследствие денежных спекуляций.
Ей исполнилось тринадцать лет, когда она приехала вместе с матерью провести лето 1759 года в Пасси, у откупщика господина де ла Пуплиньера: «Это был семидесятилетний старик, крепкого здоровья, с мягким, приятным и вдохновенным лицом».[64] В своих воспоминаниях госпожа де Жанлис добавила откровенно, что «была бы не прочь быть постарше на три или четыре года, ибо он мне так нравился, что я хотела выйти за него замуж».[65] Надо сказать, что откупщик сыграл определенную роль в судьбе своей подопечной, которая впоследствии достигла вершины славы.
