Он не сопротивлялся, когда в его руку впилась игла, потом снова. Медсестра сочувственно смотрела на плачущего мужчину и не находила нужных слов. Она поняла, что слова утешения не помогут, что он должен побыть один, выплеснуть свое горе и принять жестокую реальность. Убедившись, что большая доза успокоительного и снотворного начала действовать и глухие рыдания, вырывавшиеся из груди мужчины, переходят в тихий стон, она тихонько, на цыпочках вышла из палаты, оставив Сергея наедине с горем.

«А все-таки Иван Иванович был прав, – думала она, идя по коридору, – когда ругал меня за каблуки, которые стучат при каждом шаге. Иногда надо уйти бесшумно и незаметно».

Виталий Степанович зашел в женскую палату, где было несколько больных. «Похоже, меньше всех пострадала эта девушка, медсестра», – подумал он, подходя к Даше, которая с пластырем на лбу и забинтованными руками лежала на постели с книгой в руках.

– Как чувствует себя наша героиня? – улыбнулся Виталий Степанович.

Щеки Даши мгновенно полыхнули румянцем, и она, почувствовав это, испытала еще бо́льшую неловкость и опустила глаза, спрятав их за длинными ресницами.

– Тоже мне, – ответила она, – нашли героиню.

Виталий Степанович посмотрел на смутившуюся девушку и переспросил:

– Так все-таки, как вы себя чувствуете?

– Нормально. Что со мной может быть? Я вот о чем хотела спросить. Женщина умерла еще до приезда врачей, это я знаю. Парню я пыталась помочь, но, кажется, травмы не оставили ему шанса. Он тоже умер?

– Да, два трупа, но там действительно были травмы, несовместимые с жизнью. А вы молодец. Говорят, вы боролись за их жизнь до последнего.

– По крайней мере, пыталась. А остальные как? Как ребенок?

– У ребенка черепно-мозговая травма. Сейчас он в реанимации, но его жизни уже ничто не угрожает. Вы совершили чудо, выхватывая этих людей прямо из лап смерти. Им теперь нужно всю жизнь молиться за ваше здоровье и праздновать два дня рождения.

– А как мужчина, у которого, похоже, был поврежден позвоночник?

– Он тоже вам обязан. У него трещины в позвоночнике. Если бы кто-то поднял его и посадил или сам он в горячке поднялся, то остался бы инвалидом на всю жизнь. Вы правильно сделали, что уложили его и не позволяли двигаться.

– Мне помогали люди с базарчика. Сама бы я с ним не справилась – очень большой, сильный и тяжелый. С ним была молодая женщина…

– Его жена.

– Жаль, что она не выжила.

– Конечно.

– А мужчины, которые были зажаты в кабине? Как они?

– Нормальные послеоперационные больные. Вам осталось спросить, как ваш жених, – сказал доктор и внезапно почувствовал укол ревности.

Даша опустила глаза и тихо спросила:

– С ним, надеюсь, все нормально?

– Загипсован и прикован к постели, но только на время. До вашей свадьбы будет здоров полностью и станцует чечетку.

– Какую чечетку? – засмеялась Даша. – Это он уже насочинял. Леша родился медведем, а они, как известно, не умеют танцевать.

– Не скажите. У цыган они пляшут.

– Как пляшут? – спросила Даша и подняла на доктора синие, словно глубокие озера, глаза.

– На задних лапах, как еще!

– Как мой Леша?

Даша опять засмеялась. Виталию Степановичу было приятно слышать звонкий, искренний смех и смотреть на маленькие ямочки на ее щеках. Он понял, почему Алексей с такой гордостью говорил о предстоящей свадьбе с этой девушкой. С ней было легко и просто. Не надо подбирать какие-то особые слова, притворяться и делать красивые жесты. В ней удивительно сочетались и детская застенчивость, и робость, и женственность, и неброская красота. Даже слипшиеся, перепачканные грязью и кровью волосы, заклеенный пластырем лоб и усталость ее не портили, а делали еще естественнее и приятнее.

«Если бы я встретил такую девушку…» – промелькнуло в голове Виталия Степановича, и он тяжело вздохнул.

– У вас усталый вид, доктор, – серьезно сказала Даша.

– А что поделаешь? Иногда бывают спокойные смены, а другой раз… Ваш парень гордится вами и любит вас.

– Правда? – Даша посмотрела на доктора доверчиво, словно ребенок, и ее щеки в который уже раз залила краска.

– Он спрашивал о вас.

– Как вы думаете, шрам останется большой? – Даша легонько притронулась кончиками пальцев к пластырю. – Шрамы на руке меня не так беспокоят, а вот на лице…

– Красоту ничем не испортишь, – пошутил Виталий Степанович.

– Доктор, а когда я смогу уйти домой?

– Хочется домой?

– Ужасно хочется!

– Завтра посмотрим. Если будет все нормально, можете долечиваться дома.

– Это хорошо, – улыбнулась Даша.

– Если что-то понадобится, обращайтесь.

– Спасибо.

Виталий Степанович, шаркая шлепанцами, вернулся в кабинет. У него еще хватило сил, чтобы набрать воды в чайник и включить его.

– Традиция есть традиция, – пробурчал он себе под нос, взглянув на часы.

С минуты на минуту должен был прийти Иван Иванович. Он тяжело опустился в глубокое кресло, вытянул уставшие ноги и прикрыл глаза.

– Приветствую тебя, коллега, – вывел его из дремоты знакомый голос.

– Добрый вечер, Иван Иванович, – подхватился с кресла Виталий, протягивая руку.

– Слышал, слышал, что здесь творилось.

– Уже?

– Да, девочки из приемного покоя еле на ногах держатся. Они мне вкратце рассказали об аварии. Ну, давай докладывай. Только учти, что сегодня, в нарушение традиции, я буду разливать чай и даже накормлю тебя домашними пирожками.

– А кто их напек?

– Соседка, что за матерью ухаживает, – ответил Иван Иванович и выложил на тарелку большие, пышные, аппетитные пирожки с румяной корочкой. Виталий проглотил слюну, только сейчас вспомнив, что уже сутки ничего не ел.

Выслушав рассказ молодого доктора, Иван Иванович подумал: «Вот теперь мне уже точно можно уходить на пенсию и покупать хорошую удочку».

Даша вызвала такси, чтобы добраться из больницы домой. Раньше она никогда бы не позволила себе такую роскошь, как ехать на машине из Кременчуга до Днепропетровска, но сейчас ей было стыдно в таком виде даже садиться в такси. Платье изорвано в клочья и с пятнами засохшей крови, волосы растрепанные, испачканные и слипшиеся, на лбу – пластырь, на руках – бинты.

– Прямо как с фронта, – улыбнулся таксист.

– Почти. После аварии, – оправдываясь за свой вид, сказала Даша.

– Это не той, что случилась вчера за городом?

– Наверное.

– Говорят, там был настоящий ад.

– Это точно.

– Весь город гудит об этом. По слухам, есть двое погибших. Это правда или только слухи?

– Правда. Молодой парень и женщина.

– Надо же! А еще болтают, что маленький ребенок там был. Как он?

– Доктор сказал, что выкарабкается.

– Это хорошо. Пусть взрослые в чем-то виноваты, где-то согрешили, кому-то плохое пожелали, а ребенок? Он-то при чем? Он и свет белый толком еще не видел, – рассуждал разговорчивый таксист. – Зачем же его наказывать? Путь живет. Так ведь?

Даша согласно кивнула головой.

– А еще ходят слухи, что на месте аварии была медсестра, которая всех при жизни держала, пока не приехала «скорая». Правда?

– Правда, – ответила Даша и почувствовала, как предательски начали пылать щеки. – И откуда вам все это известно?

– Ну, начнем с того, что новости в городе первыми всегда узнают таксисты. А еще у меня друг на местном телевидении работает, а они, эти телевизионщики, если где что случилось, успевают на шаг впереди всех бежать. Они снимали место аварии, но людей там уже не было.

– Понятно.

Таксист помолчал, но потом, не выдержав, сказал:

– Надо же такое! Говорят, сестричка сама израненная вся, а спасала людей, как могла! Представляешь, когда приехала «скорая», она передала врачам ребенка, а сама упала. Вот на таких людях земля и держится.

Даша улыбнулась и сказала: