Дэриэл не любил епископа. Ему всегда было не по себе от его скрипучего голоса, звучавшего, как надтреснутая пружина, напыщенных речей и колючего взгляда. Гесиллору было уже за шестьдесят, но он сохранил ясность ума и мог угадывать мысль собеседника с полуслова. Это был маленький, сухой старик со сморщенной, изжелта-бледной кожей. Острый взгляд его маленьких чёрных глаз, казалось, пронизывал Дэриэла насквозь.

– Я вызвал вас сюда, – сказал он, нарочно растягивая слова, – чтобы поговорить с вами о деле Альбины Лестрэм.

Он сидел за столом в большой комнате, светлой и просторной; лучи вечернего солнца, проникавшие в высокие окна с частым переплётом, золотыми квадратами лежали на полу…

Гесиллор делал вид, что совсем не смотрит на инквизитора; его взгляд был устремлён на бумаги, лежавшие у него на столе. Но это было всего лишь притворство; он любил наблюдать за собеседником исподтишка, как кошка следит за мышью. Старого епископа забавляла такая игра.

– Да будет вам известно, – тем же голосом продолжал он, – что, по некоторым сведениям, полученным нами, дело это получило широкую огласку как в графстве Дарелли, так и за его пределами, что весьма нежелательно для нашей святой церкви и, в частности, для вас…

Дэриэл напряжённо вслушивался в слова собеседника, стараясь осмыслить эту длинную, запутанную фразу. Такое начало не предвещало ничего хорошего.

– В графстве Дарелли неспокойно, – сказал епископ. – Со смертью графа Лестрэм возобновились беспорядки в городах и сёлах. Ходят слухи, что существуют некие силы, которые хотят свергнуть законную власть. Сейчас нам следовало бы делать всё, чтобы утихомирить народные волнения, а вы вместо этого подливаете масла в огонь, во всеуслышание объявив Альбину Лестрэм преступницей.

– Простите, но я не понимаю, каким образом её арест мог повлиять на волнения в графстве, – парировал Дэриэл.

– Всё просто, – проговорил Гесиллор. – Не все горожане считают Альбину виновной. Она молода, красива… и больше подходит на роль жертвы, чем преступницы. Очень многим она внушает сочувствие. Ходят слухи, что молодая жена графа Альберта стала жертвой как раз тех сил, которые хотят захватить власть, и что следующей жертвой, возможно, станет сам граф. Чернь склонна легко поддаваться жалости… и гневу… Поверьте мне, недалёк тот день, когда вы приобретёте печальную известность далеко за пределами государства, – как инквизитор, арестовавший графиню Лестрэм. Вы понимаете меня?

Дэриэл кивнул; склонность епископа говорить запутанными фразами всегда раздражала его, но он сдержал своё раздражение.

– Я сделаю всё, что от меня потребуется, чтобы утихомирить народ и оправдать ваше доверие, – с оттенком лёгкого недоумения ответил он.

– Как вы думаете, кто повинен в смерти старого графа? – неожиданно спросил Гесиллор.

– Что вы хотите сказать? – не понял Дэриэл. – Вам хорошо известно, что Альбина Лестрэм, подозреваемая в этом преступлении, находится в тюрьме.

– Это всего лишь ваши подозрения, – с пренебрежением проговорил епископ. – Вы можете назвать мне имя преступника?

– Вина графини Лестрэм ещё не доказана, но я постараюсь…

– Сколько времени длится следствие? – неожиданно спросил Гесиллор.

Удивлённый этим вопросом, Дэриэл поднял на него глаза. Епископ спрашивал его о вещах, которые были отлично известны ему самому.

– Всё началось в день смерти графа Лестрэм…

– Немалый срок, – металлическим голосом, с расстановкой проговорил Гесиллор. – Вы не справились со своей задачей, – хотя, я думаю, времени у вас было достаточно. Сомневаюсь, что вам удастся разузнать что-нибудь ещё. Так вот… весь этот фарс нужно прекратить как можно скорее. Не понимаете? Следствие по делу Альбины Лестрэм слишком затянулось. Пришло время положить этому конец.

– Что вы имеете в виду?

– У нас есть два пути, – сделав вид, что не расслышал вопроса, продолжал епископ. – Осудить Альбину Лестрэм или отпустить её на свободу. Отпустив её, мы дадим бунтовщикам повод усомниться в справедливости стоящей над ними власти. Вы публично признаете, что совершили ошибку, заключив её в тюрьму, – что было бы крайне нежелательно в нашем положении. Это могло бы поставить под удар авторитет нашей церкви и всю вашу дальнейшую карьеру… Я посоветовал бы вам выбрать первый путь.

– Чего вы требуете от меня? – спросил Дэриэл, внутренне холодея. – Господь не допустит, чтобы мы осудили невинного.

– Кто сказал, что она невинна?..

– Но вы же сами сказали, – если Альбина будет осуждена, это может вызвать народные волнения…

– Народные волнения скоро улягутся, – перебил Гесиллор. – Как только процесс будет завершён, а виновные наказаны, люди забудут об этом, и всё будет кончено. Закон и справедливость восторжествует, – чего им ещё желать? Люди бунтуют именно потому, что не уверены в её виновности… но, коль скоро вы представите суду убедительные доказательства…

– У меня нет таких доказательств. Все доказательства, которыми я располагаю, могут быть опровергнуты… во всяком случае, этого не достаточно, чтобы осудить человека на смерть.

– Не всё ли равно? – нетерпеливо прервал епископ. – Вы не можете осудить её на смерть… ну что ж, тогда я предоставлю вам право добыть такие доказательства… самым убедительным из которых, на мой взгляд, было бы её собственное признание. Когда она признается в колдовстве и убийстве, другие доказательства вам не потребуются.

– Альбина Лестрэм отрицает свою вину, – сказал Дэриэл.

– В таком случае заставьте её признаться… Не думаю, что под пыткой она стала бы упорствовать в отрицании.

Дэриэл медлил с ответом, и Гесиллор, принявший молчание за согласие, продолжал:

– Решение об этом должно приниматься коллегиально, но я постараюсь, чтобы оно было принято как можно скорее. Завтра же, на рассвете, вам привезут все бумаги с печатями и подписями…

– Вы неправильно меня поняли, – сказал Дэриэл. – Я не смогу на это пойти. Вы вынуждаете меня совершить тяжкий грех… совершить преступление…

– Преступление?.. – повторил Гесиллор. – Поступая так, вы совершаете намного меньшее зло, чем то, которое может свершиться, если Альбина Лестрэм останется на свободе. Вы только выполняете свой долг.

– Боюсь, я буду вынужден вам отказать.

Дэриэл был непреклонен. Епископ рассвирепел, увидев, что разговор заходит в тупик; казалось, ещё секунда, – и гнев вырвется наружу.

– Хорошо, – с трудом сдерживая ярость, проговорил он, – пусть будет так, как вы решили. У меня есть для вас другое дело. Завтра утром вы отправитесь в деревню Брианнт. Инквизитору Альмарку нужна помощь в одном расследовании… там вы будете как раз кстати.

– Но отсюда до этой деревни три дня пути! Поездка туда и обратно займёт неделю…

– Вот и хорошо, – Гесиллор улыбнулся, прищурившись, – а ещё неделю вы пробудете в Брианнте. Во время вашего отсутствия обязанности инквизитора будет исполнять другой… человек, без сомнения, более достойный, – тот, кто сумеет завершить дело так скоро, как это требуется, во благо нашей святой Церкви и государства. Когда вы вернётесь, всё уже будет кончено… вам не придётся пятнать свою честь, за которую вы так трясётесь.

– Но я…

– Послушайте, – резко оборвал Гесиллор. – Это моё последнее слово. Я и так делаю вам снисхождение, позволив не присутствовать в суде и освободив вас от участия в процессе, который вы по какой-то странной причине считаете несправедливым. Больше поблажек не будет. Пройдёт две недели… и, если вы будете препятствовать завершению следствия, если по окончании этого срока Альбине Лестрэм не будет вынесен приговор, – мне придётся подыскать на ваше место нового инквизитора… человека, который будет преданно исполнять свой долг. Вы можете идти. Аудиенция окончена. Ступайте…

Давая понять, что разговор окончен, епископ поднялся и решительно направился к выходу. Дэриэл вышел в полутёмный коридор. Синие сумерки окутали опустевший двор; от серых каменных стен повеяло прохладой… Дэриэл шёл по безлюдной дороге; вокруг была тишина, но голос епископа Гесиллора ещё долго звучал у него в ушах. Завтра, на рассвете, ему предстояло принять страшное решение… Над лесом клубился туман; тёмные деревья обступили его со всех сторон. «Вы только выполняете свой долг», – вполголоса повторил он слова старика. Дорога терялась во мраке…