Хивинцы преследовали его еще 6 дней и, наконец, отстали. Так погибло предприятие, обещавшее оживить торговлю, упрочить сношения с центральным рынком Средней Азии — Бухарою и поднять наше политическое влияние. Генерал-лейтенант Иванин в «Описании зимнего похода в Хиву 1839–1840 г.» говорит, между прочим, что Циолковский «был ненавидим подчиненными и не мог не опасаться, что при первой неудачной стычке его выдадут головой». Трудно понять хорошенько, что значит «выдать головою», если то, что войска не идут вслед за начальником и предоставляют ему идти одному на верную погибель, то это, конечно, возможно только при условии, что начальник идет вперед, а этого, по характеру Циолковского, ожидать было нельзя и, следовательно, опасение было совершенно напрасно. Другое дело, если под выражением «выдать головою» разумеется какая-нибудь неосторожность, которой всегда опасается нелюбимый начальник. Если бы Циолковский рискнул пробиться в Бухару, что, конечно, было возможно, то даже и без товаров он принес бы громадную пользу, ввиду предполагавшейся зимней экспедиции против Хивы. Неудачный выбор начальника стоил казне 290 000 р., считая и пособия купцам в 60 000 р., да 547 000 потеряли купцы.

В 1824 г. зимой предпринята была новая экспедиция к устьям Эмбы для наказания морских разбойников и для исследования путей в Хиву. Поручение это возложено было на полковника Генерального штаба Берга. Из Сарайчиковской крепости выступило 500 чел. пехоты, 400 казаков оренбургского войска и 4 орудия, а из Гурьева 3 полка уральского войска (1200 чел.) и 2 орудия. Такой сильный состав (2310 чел. при шести орудиях) и приготовления, обличавшие расчет на продолжительную экспедицию, явно указывали на тайную цель движения: поиск против Хивы. Нивелировка была только предлогом.

Обоз отряда состоял из 872 пароконных повозок с 1744 лошадьми (уральцы поставили 600, оренбуржцы 600 и башкиры 544). Продовольствие составляло 30 000 пудов. Шанцевый инструмент состоял из 200 топоров, 400 мотыг и 100 лопат. Взято было, для безводных переходов, 2000 турсуков (целые бараньи шкуры с завязанными лапками — для воды). Понятно, что с такими тяжестями нельзя делать легкого набега: кроме того, для наказания морских разбойников мотыга не нужна, — отсюда прямо вытекала уверенность, что в случае возможности отряд не ограничится разбойниками и съемкой…

Это убеждение существовало не только между русскими, но между киргизами, от которых перешло и к хивинцам. Носились слухи, что в Хиве распространилась такая паника, что уже отлиты были золотые ключи…

Как бы то ни было, но 16 декабря отряд выступил из Сарайчиковской крепости, а через 6 дней, 22-го числа, на устье Эмбы уже взято было в плен 260 разбойников, которые и отправлены в Гурьев с конвоем из 230 человек пехоты и 220 казаков, при 2 орудиях. Дальше идти было трудно, по неимению теплой одежды и потому еще, что тяжести везлись не на верблюдах, а на телегах (!). Поэтому Берг 7 января 1825 года отправил обратно остальную пехоту и 4 сотни казаков при 2 орудиях, а тяжести навьючил на верблюдов. До 10 января он с остальными 1000 казаками шел по берегу Каспия, 13-го поднялся на Устюрт, 27-го был уже на Аральском море, прошел 80 верст по берегу этого моря к югу и 11 февраля пошел назад напрямик к Нижнему Уралу, а 4 марта воротился в Сарайчиковскую, потеряв по день прихода 20 человек умершими, 42 больными и 1842 лошади. Экспедиция стоила 196 570 р. Результатами были съемки и барометрическая нивелировка. Хивинцы считали, однако же, поход этот неудавшеюся попыткою завоевать Хиву, а присмиревшие было разбойники опять принялись за старое.

Берг представил план нового похода в Хиву: на этот раз он считал невозможным двигаться без опорных пунктов, которые бы служили и складами запасов.

Место для такого укрепления Берг указал на урочище Донгуз-Тау, но так как он сам видел это урочище только зимою, когда в камышах и чиях укрывались киргизские аулы, а расспросить о том, можно ли кочевать здесь летом, — не догадался, то в результате оказалось, что когда 14 лет спустя предпринята была знаменитая экспедиция Перовского и на Донгуз-Тау решено было построить укрепление, то посланный наверняка отряд, во-первых, не дошел до урочища в данном составе (обоз и пехота были оставлены на дороге), а во-вторых — и летучему отряду из 200 башкир не пришлось даже отдохнуть на Донгуз-Тау по совершенному безводию и недостатку травы. Так как укрепление где-нибудь надо было строить, то, за неимением поблизости лучшего, выбрали урочище Чушка-Куль при р. Ак-Булак с солонцеватою водою, а это имело роковые последствия.

В 1825 г., тотчас по возвращении Берга, 11 марта полковник Щапов с 500 казаками и 2 орудиями быстро двинулся из форпоста Кош-Уральского, расчебарил аулы сообщников Юлашана, взял 128 человек пленных и 21-го числа был уже дома.

В 1831 г. 16 августа из Кизильской крепости высланы были 50 человек конной пехоты, 100 казаков, 300 башкир и 2 орудия с полковником Генсом для рекогносцировки рек: Карт, Аят, Суюндук.

Хотя эти волнения и беспорядки были прекращены вооруженною рукою, а между тем грабежи и увоз людей на Каспий не только не прекращались, но еще усилились. Дерзость хищников дошла до того, что, например, весною 1836 г. был захвачен смотритель эмбенских вод, а осенью — командир 4-пушечного бота со всею командою, с орудиями и со шлюпкою. Полагали тогда, что число наших пленных в Хиве доходило до 2000 душ, да вдвое или втрое против этого числа, вероятно, погибли при захвате и во время обратных походов или от изнурительных работ во время неволи.

В 1836 г. предпринята была весьма замечательная зимняя экспедиция по льду на полуостров Бузачи (в Каспийском море) для наказания киргизского рода адаевцев, у которых преимущественно находили убежище морские разбойники и эмиссары хивинские. Отряд уральских казаков под начальством полковника Мансурова, из 1 штаб-офицера, 10 обер-офицеров, 9 урядников и 530 казаков, выступил 20 декабря из Гурьева и направился морем по льду на санях к укреплению Ново-Александровскому, где были заготовлены для отряда продовольственные запасы. За Прорвинскими островами сильные ветры взломали лед и 1 ¹/₂ сотни были мгновенно оторваны и унесены на льдинах в открытое море. Было от чего прийти в отчаяние непривычному человеку, но уральцы выросли в борьбе со стихиями и тотчас нашлись: они связывали льдины арканами с помощью втыкаемых в льдины пик и устроили, таким образом, род ледяного моста до спертого у берега льда, на который и переправились, потеряв всего двух лошадей. 2 января 1837 г. отряд прибыл в укрепление НовоАлександровское и на другой же день выступил снова двумя колоннами через залив Кайдан. Киргизы никак не ожидали гостей в такую пору и потому были застигнуты врасплох: 53 человека пленных и множество скота были трофеями наших удальцов, сделавших в течение 20 дней до 1200 верст, зимою, при морозах не менее 15° Реомюра, и потерявших только двух человек умершими и нескольких ранеными.

В 1836 г. для наказания киргизов, ограбивших в Больших Барсуках наш караван, Перовский вызвал из башкир 1000 охотников и напустил их на виновных… Наказание было довольно чувствительно и не стоило нам ни гроша.

К башкирам придали, впрочем, для бодрости 30 пехотных солдат, посаженных на лошадей, и 2 пушки. Весь отряд был поручен генерал-майору Дренякину. Выступив 4 июля из Орска и Хабарной с продовольствием на 20 дней во вьюках (536 вьюков) и на 15 дней в обозе отряд догнал грабителей за Эмбою, в 500 верстах от линии, выручил пленных приказчиков, отбил товары, захватил главных разбойников и угнал скот на покрытие военных издержек и на добычу башкирам. Через 20 дней молодецкий поиск, сделав 1000 верст в оба конца, воротился на линию, потеряв только одного башкира! Два других отряда — войскового старшины Осипова и подполковника Геке — также ходили расчебаривать киргиз за набеги; а подполковник Падуров с двумя сотнями слетал на р. Хобду разгонять хивинских сборщиков податей, пожаловавших обирать наших киргизов.