В Джемалы 9-го числа прибыл и эшелон Козловского. Здесь построено укрепление, в котором оставлена 7-я рота Кабардинского полка, слабые и 2 орудия — одно полевое и одно горное. С остальным отрядом из 11 рот (2 Кабардинские, 2 Дагестанские и 7 Ширванских), 35 казаков и 12 орудий, из коих одно полевое, Маркозов двинулся дальше, взяв с собою только 40-дневный запас продовольствия. Караван отряда состоял из 1400 верблюдов, добытых у кол. Тотатана. Целью движения была рекогносцировка пути через колодцы Игды и Орта-Кую, а если возможно, то и переход через безводную степь между последним колодцем и Хивою. Понятное дело, что такое движение не могло бы никак обойтись без драки, но, принимая во внимание, что отряд в 11 рот и 12 орудий совершенно достаточен для самых серьезных и решительных действий, можно было не опасаться за его участь, а даже желать ему работы, так как это рассекло бы только гордиев узел наших старинных счетов с Хивою.

Наместник Кавказа, получив эти сведения, решился снять с Маркозова запрещение относительно действий против Хивы, которую разрешалось даже и взять, и послал это разрешение с экстренным курьером, предупредив в то же время, что если бы отряд вернулся и не достигнув никаких решительных результатов, то это ему отнюдь не поставится в вину, так как главная цель его движения состоит лишь в рекогносцировке. Обстоятельства, однако же, сложились так, что еще до прибытия курьера к отряду Маркозов должен был отказаться от предприятия. Вид отряда, имевшего мало сходства с военною силою (по выражению самого Маркозова в рапорте от 30 октября 1872 г.), измученные верблюды, падавшие десятками на каждом переходе, предприимчивость отрекомендовавшихся уже текинцев — все это поколебало самоуверенность Маркозова, и он стал подумывать об отступлении чуть не с первого шага вперед. Дело стало только за тем, чтобы найти для этого самый приличный предлог и не уронить себя перед начальством, а также пред текинцами и Хивою. Надобно сознаться, что согласить эти два требования было нелегко: предупредить нарекания со стороны русских благовидными доводами и в то же время уверить туркмен и хивинцев, что на Хиву идти и не думал…

Благовидные доводы заключались в следующем: 1) в Игды разделяются дороги — одна в Хиву на Орта-Кую, а другая к текинцам; поэтому, продолжая путь на Орта-Кую, мы бы ясно показали, что цель наших действий есть Хива, и тогда обязаны бы были во что бы то ни стало дойти до нее, а не то мы бы окончательно уронили себя в глазах всей степи. 2) Верблюды наши, дошедшие до страшного изнурения, хотя и могли еще дотянуть нас до Хивы, «но затруднили бы до чрезвычайности наше обратное движение». 3) Многочисленная хивинская и текинская конница плоха только перед наступающим противником, и значит, при нашем отступлении сделалась бы нахальной, а потому отряду пришлось бы на каждом шагу отражать нападения, а это тем затруднительнее, что 4) «отряд наш, при движении по страшным здешним пескам, вовсе не похож на военную силу» и представляет собою караван в 1400 верблюдов, растягивающийся на 12 и 14 верст, под прикрытием 1200 штыков. Даже текинцы, прислав просить о возвращении их пленных, оправдывались тем, что они приняли наши войска за персидские! 5) При таком положении дел оставалось одно — «идти вперед и занять Хиву, что было и легко, и удобно», но положительное приказание главнокомандующего Кавказскою армиею, — «в Хиву не ходить», исключало такой способ действий.

Итак, из всех этих доводов видно, что Маркозов за дальнейшее движение вперед и за успех не боялся, боялся только отступления, и потому запрещение ходить в Хиву было весьма кстати. Но если он думал, что верблюды затруднят обратное движение, то кто ему мешал переменить их в Хиве, занять которую ему казалось так легко и удобно? Если бы после разгрома Хивы он все еще боялся бы отступать под ударами неприятельской конницы, то кто мешал ему оставаться в Хиве до прибытия помощи из Казалинска? Если уже где, то конечно в Азии старинный афоризм — «Война кормит войну» — практикуется самым аккуратным образом, и потому прокормить 11 рот не представило бы особых затруднений. Верблюдов он уже привык брать не иначе, как силой; таким же дешевым манером можно брать и хлеб, и ячмень, и все прочее.

Таковы благовидные доводы. Посмотрим теперь, какими средствами Маркозов думал уверить хивинцев, что о них он и не думал.

По прибытии в Игды в отряд явились текинские посланцы с просьбою возвратить им пленных и с извинениями. Пленные все равно были в тягость отряду, и потому их отпустили с большою охотою, но при этом выговорено было условие, что не позже 3 суток текинцы доставят 300 хороших верблюдов, а если не доставят, то будут наказаны. Расчет был ясный: туркмены, получив своих пленных вперед, конечно, верблюдов не доставят, и наш отряд свернет тогда с хивинской дороги, будто для наказания туркмен за обман… «Верблюдов, как и следовало ожидать, текинцы не доставили», сказано в рапорте; поэтому 19 октября, на рассвете, отряд повернул в Кизил-Арват, куда и прибыл 25-го, захватив по дороге несколько сот баранов. Оставив тяжести в Кизил-Арвате, отряд, вечером того же числа, налегке, двинулся вдоль по текинской линии.

Укрепления Кодш-Зау, Кизил-Чешме, Дженги и Бами оказались покинутыми. В Бами, отстоящем от Кизил-Арвата на 50 верст, отряд пришел 26-го числа и здесь отдохнул несколько часов, а затем, оставив тут одну роту, двинулся к Беурме на ночь, где застал еще несколько жителей, но не мог окружить за темнотою их аул и потому ограничился 5–6 гранатами, пущенными в ответ на несколько ружейных выстрелов. Утром оказалось, что все жители бежали в горы; посланная за ними погоня воротилась ни с чем, и потому отряд потянулся обратно в Бами, предав огню оставленные кибитки. Всего в Беурме и Бами сожжено 12 000 кибиток и захвачено 80 голов рогатого скота. Если считать каждую кибитку только в 40 р., то на одном этом туркмены потеряли до 500 000 р. Конечно, с их точки зрения Маркозов действовал в высшей степени несправедливо, ибо, во-первых, отнял у них силою верблюдов; потом, когда им не удалось отбить свой скот и смельчаки попали в плен, — он отпускает их с условием обмена на верблюдов и затем казнит встречного и поперечного за неисполнение в срок этого условия.

С нашей точки зрения, все это дурная политика, отзывающаяся больше Хивою, чем Россиею… Правда и то, что род Теке до сих пор славился своими военными качествами и не знал неудач, а потому разгром этого рода должен произвести известное впечатление на всех туркмен. Помиримся хоть на этом.

Сделав свое дело, отряд возвратился 29-го числа в Кизил-Арват. На другой день из укрепления выступил батальон фон Клугена с 900 верблюдами, для снятия укрепления в Джамале и подъема всех тяжестей. В Кизил-Арвате осталось 6 рот, с провиантом на 1 ¹/₂ месяца и со 150 еле живыми верблюдами. Предполагалось еще обозреть один из ближайших проходов в Кюрендаге и затем по р. Сумбору (приток Атрека) и Атреку идти в Чекишляр, куда войска и вернулись 18 декабря. Из 1600 верблюдов дошло только 635, а к весне осталось только 500 голов. Опыт этого похода указал, что рота в 120 штыков для поднятия 2-месячного довольствия, лагеря, запасных патронов, кухни, аптеки и 7-дневного запаса воды требует не менее 100–105 верблюдов; каждое орудие нуждается в 10 верблюдах, а каждый всадник — в 4-х, не считая еще воды для лошади. Оказалось также, что кавказские офицеры, как, например, Маркозов, понятия не имели о степных походах и делали над людьми опыты. Казалось бы, чего проще: не знаешь сам — спроси у знающего. Профессором в этом деле был, конечно, Оренбург, высылавший более ста лет отряды в степи. Опыт громадный, сослуживший службу оренбуржцам в хивинском походе 1873 г. Так вот самолюбие не позволяет просить совета у какого-то Оренбурга! Наконец, если главная цель бестолковых движений Маркозова по горячим пескам состояла в изучении дорог, то выгоднее было бы поручить это дело штабс-ротмистру Скобелеву, который бы опять сам-сём, прошел бы все эти дороги, сделал бы съемку и стоил бы казне по крайней мере в 1000 раз дешевле…