Заботясь о просвещении «дикого» — как она говорила — русского народа, Екатерина издала указ об обучении детей в начальных школах, утвердила указ бывшего императора, своего мужа, об отмене обязательной службы дворянства в армии, о возможности обучения за границей, об основании воспитательных домов, о распространении книг. Но основ существующего порядка государыня не трогала, старалась больше действовать на умы. «Что бы я ни делала для России, — писала она, — это будет лишь каплей в море».
Немало мер было принято и для сохранения народонаселения Россия. Для этой цели приглашались немецкие доктора, открывались аптеки, строились больницы, было введено прививание оспы.
Последнее было чрезвычайно трудным, даже большинство врачей считали, что прививание оспы — это шарлатанство. А ведь оспа в то время была страшной болезнью, уносившей жизни многих людей. Борьбы против нее в России, однако, не велось. Духовенство осуждало эту борьбу, поскольку оспа, как они считали, — это наказание Божье, которое следует воспринимать со смирением. Некоторые даже уверяли, что оспа — благодеяние свыше, вроде чистилища. Если его миновать, кровь человека очистится, и уже никакие другие болезни ему не страшны. Умирал же от оспы каждый четвертый младенец, и это при численности населения страны в семнадцать миллионов человек. Екатерина решила опробовать прививку сначала на себе, чтобы ее примеру затем последовали другие. Это уже граничило с самопожертвованием…
Для этой цели российская императрица вызвала из Англии доктора Димедаля, известного своими опытами в области прививок, — он и протянул под кожей на руке Екатерины нитку, зараженную оспой. Обошлось… Вскоре в стране были открыты «оспенные дома», а врачи разъехались по городам — большим и малым — спасать от оспы детей, насколько это было возможно в России того времени. Государыня опубликовала манифест, призывая людей не бояться прививки, действие которой испытала на себе.
Любила Екатерина архитектуру, живопись, театр, а вот к музыке была равнодушна, исключение составляла лишь комическая опера, над которой она могла смеяться до слез. Ей вообще были присущи веселость и оптимизм. «Пойдем бодро вперед!» — любила она повторять в трудные минуты своей жизни.
Еще одна характерная черта этой императрицы — большое трудолюбие. Она хотела как можно больше знать, за всем следила сама. Читая книги, она делала на полях пометки к тексту, вызвавшему ее особый интерес. Работала, суетилась с шести часов утра, была проста в домашней жизни. Помимо официальных мероприятий, государыня носила весьма скромное платье, а рацион ее питания состоял из блюд, принятых в обычной семье. За завтраком она выпивала чашку кофе с булочкой и вареньем, обедала плотно, но предпочитала нежирные блюда, а от ужина чаще всего отказывалась, считая его излишним. Вина она никогда не пила. В свободное от «ученых» занятий время Екатерина любила совершать прогулки верхом или участвовать в охоте на уток.
Основной своей целью она считала скорее воспитание, чем преобразование. «Лучше подсказывать, чем приказывать» — еще один принцип новой государыни. Она стремилась всячески завоевать народное доверие и сочувствие. Отсюда и поездки по стране, и разговоры с простыми людьми, и присутствие на заседаниях Сената. Свои указы и манифесты Екатерина тщательно разрабатывала. Их было очень много: о взяточничестве, о заговорщиках, о губерниях… — все это писалось понятным «пленительным и трогательным языком». Любопытно было ее отношение к деньгам — в первые дни царствования, когда ей доложили о том, что русская армия уже восемь месяцев не получала жалованья, Екатерина объявила, что все ей лично принадлежащее она считает собственностью государства, и приказала выдать из своих денег столько, сколько потребуется для уплаты солдатам. Однако ее отношение к собственности с годами изменилось. Впоследствии она стала считать своим то, что принадлежало государству, и щедро раздавала огромные суммы из государственной казны своим фаворитам. Ее фавориты являли собой как бы государственное учреждение.
Как никто другой, императрица-немка умела соединять любовь с политикой. Правда, после смерти ненавистного мужа она впала в притворное отчаяние, оделась в глубокий траур и служила многочисленные панихиды, явно афишируя свое горе. Но рядом с ней находился красавец Григорий Орлов, который был не прочь занять место законного супруга. От связи с Орловым у Екатерины родился сын весной 1762 года, то есть еще до того, как она стала вдовой. Это, естественно, сохранялось в глубокой тайне, а изменения в фигуре супруги Петра III были незаметны: после смерти императрицы Елизаветы она около полугода носила траурные широкие черные одежды, которые хорошо маскировали скрываемую беременность. Заранее было условлено, что ребенка возьмет на воспитание камердинер Екатерины Василий Шкурин. В младенчестве мальчик считался сыном Шкурина, щедро награжденного за преданность, и рос вместе с сыновьями своего приемного родителя. Лишь позже Алексей Григорьевич, как его стали называть, получил фамилию Бобринский, происходившую от пожалованного ему в 1765 году села Бобрики в Тульской губернии. Еще до своего восшествия на престол супруга царя Романова дала своему любовнику слово стать его женой после смерти Петра. Пожалуй, именно этим она заставила Орлова подумать о том, как ускорить кончину императора, стоявшего на пути к осуществлению ее заветной цели — быть правительницей России. С помощью братьев Григорию удалось оправдать надежды своей возлюбленной.
Он поселился в покоях императрицы, рядом с ее спальней. Высокий, красивый, но ленивый и грубый Григорий был одним из пяти сыновей солдата стрелецкого полка Орлова, который в пятьдесят три года женился на шестнадцатилетней девушке, каждый год рожавшей ему по ребенку. В молодости Григорий ничему не учился, а в пятнадцать лет стал солдатом Семеновского полка. Будучи громадного роста и силы, он выделялся среди братьев своим веселым нравом и склонностью к смелым рискованным поступкам. Глубоким умом он не обладал, хотя не лишен был здравого смысла. Способный, но ленивый, интересовался только тем, что легко мог усвоить.
Став фаворитом императрицы, Григорий получил звание генерала, титул графа. Ему было дано право снимать со счета Императорского Дома деньги, когда и сколько ему потребуется. Для него был воздвигнут мраморный дворец в Петербурге, и в подарок от государыни он получил Гатчину с великолепным дворцом и парком. Во владение фаворита был отдан и замок в Ропше, в котором его брат Алексей со своими друзьями убил Петра III.
Екатерина любила Григория, но заявила, что выйти замуж за него без согласия Государственного совета не может. Ее одолевали сомнения… Орлов и его братья стали агитировать в пользу брака, распространяли слухи о слабом здоровье сына императрицы Павла и о необходимости обеспечить русский трон другим наследником. Но в защиту сына Екатерины выступил его воспитатель, известный государственный деятель — граф Никита Панин. Во время заседав ния Совета он заявил: «Императрица может делать все, что ей угодно. Но госпожа Орлова никогда не будет нашей императрицей». И кандидатура Орлова в качестве мужа была отвергнута.
Сам Григорий Орлов политикой заниматься не любил, но обладал безграничным тщеславием. Восемь лет он находился рядом с Екатериной, принимал подарки из щедрой царской руки и сам подарил знаменитый бриллиант в 190 карат — кристалл первоклассной чистоты с зеленовато-голубоватым оттенком, ограненный в виде индийской розы. Этот драгоценный камень стал украшением царского скипетра, получив название «Орловский» бриллиант. Его можно и сейчас увидеть в Алмазном фонде Московского Кремля, где хранятся сокровища царской семьи Романовых.
С этим прекрасным камнем связано много легенд. Одна из них рассказывает о том, что бриллиант служил когда-то глазом индийскому идолу, но в начале XVIII века был похищен французским солдатом, продавшим его за большие деньги какому-то персу. Тот передал это сокровище персидскому Надир-шаху. А после падения шаха камень попал в руки к его воину, который продал его армянскому купцу. Последний хотел любыми средствами переправить алмаз в Россию. Чтобы беспрепятственно проехать через границу, он надрезал себе голень ноги и спрятал бриллиант в рану, тщательно перевязав ногу. Так он добрался до Астрахани. Не найдя покупателя в России, купец поместил драгоценный камень в Амстердамский банк. Прошло некоторое время, и вот через одного ювелира, служившего при дворе, граф Орлов купил алмаз за 400 тысяч рублей и подарил Екатерине. Он надеялся, что столь ценный дар вернет ему расположение императрицы, его несостоявшейся супруги.
