– Бля буду, они первые начали, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Менты, даже не взглянув на нас, бросились к солдатам.

– Ну что, добегались, тати бронетанковые! – весело гаркнул один из милиционеров и пнул сапогом в бок моего противника.

Из «газели» неспешно выбрался грузный мужик в штатском, с уже зажженной курительной трубкой в руках. Пинкертон или Мегрэ, уж не знаю, кого именно он из себя строил.

– Господа! – торжественно заорал он, обращаясь к небесам. – Благодарим вас за гражданский поступок! Вы задержали опаснейших преступников, целую неделю терроризировавших Москву и Подмосковье!

В голове у меня все тотчас прояснилось, и я вспомнил скандальную газетку, прочитанную в «Метелице», – танкисты из Кубинки, самоволка, грабежи и прочее.

Я встал попрямее, Ганс тоже приосанился, поправляя черные очки.

Пинкертон дошел непосредственно до места сражения и там осторожно прихватил меня за локоток:

– Господа, нам всем придется проехать в отдел, оформить задержание и последующую передачу солдат военной комендатуре.

Я похолодел от ужаса – нам еще только не хватало собственноручно передавать Акуле разных самовольщиков.

Потом я набрался наглости:

– Мне очень жаль, но у меня деловая встреча в Москве. Никак не могу опаздывать.

Оперативник с минуту раскуривал трубку, задумчиво глядя то на меня, то на Ганса.

На солдатах уже защелкнули наручники и пинками указали направление движения, в микроавтобус.

Во дворе показался джип с эмблемой одной из федеральных телекомпаний. Джип еще толком не остановился, когда оттуда вывалился оператор с камерой на плече и сразу побежал к нам.

Следом за ним выбежала стройная круглозадая тетка с микрофоном наперевес.

– Ох, теперь еще и пресса, – капризно вздохнул я. – Командир, давай здесь данные перепишем, у меня ведь и правда дела горят! Бизнес, понимаешь? Ты мне – я тебе. Договоримся, если что.

Пинкертон еще раз присмотрелся к моему галстуку, перевел взгляд на Ганса и согласно кивнул, пыхнув трубкой:

– Ладно, показывайте, что там у вас есть из документов.

Я вытащил права вместе с кредитной картой, и оперативник с интересом посмотрел на карту:

– Надо же, точь-в-точь как у меня, классическая «Виза», – удивился он. – А чего не «золотая»?

– Не хочу выделяться, – пояснил я этот казус и из последних сил улыбнулся.

– Ага, – согласился Пинкертон и кивнул в сторону Ганса:

– А этот ваш, хм, охранник…

– У него лицензия на продлении, можно его не указывать в протоколе? – взмолился я. – Я вам, если надо, потом пришлю данные его лицензии.

– Нет. Тогда точно придется, граждане, проехать, – вроде как даже обрадовался опер и указал своей вонючей трубкой на микроавтобус.

Пара оставшихся на дороге автоматчиков выжидательно посмотрели на нас с Гансом, и мы послушно направились в машину, на указанные нам передние сиденья в салоне.

Уже через стекло закрытой двери я увидел, как Пинкертон дает короткое интервью репортерам, небрежно размахивая моими правами. Потом он сел спереди, рядом с водителем и дал команду трогаться.

Мы проехали через двор, потом пересекли какую-то второстепенную улочку, а потом неожиданно выехали на шоссе, медленно двигаясь по правому ряду. Мы проехали как раз возле КПП батальона, где уже не было видно комендантского «уазика», зато стоял лимузин нашего вчерашнего таксиста.

Я истерично, с надрывом, закричал:

– Командир, дай мне хоть на своей машине до вас доехать! Не по понятиям нам в «газели» разъезжать, понимаешь-нет? Или мы тебе мазуриков не словили, отчетность не подправили?

Пинкертон явственно вздохнул, завистливо косясь на роскошный лимузин, потом поднял над головой мои права и велел водителю притормозить:

– Ладно, пересаживайтесь в свою тачку. Адрес отдела: Мажорная, 77. И, смотрите, без фокусов – ваши права у меня останутся, а с вами наш человек проедет.

– Договорились! – дружно отозвались мы с Гансом, неловко выбираясь из «газели». Один из автоматчиков тоже вышел вслед за нами.

За рулем лимузина сидел все тот же меднолицый кавказец, который, судя по невозмутимой физиономии, ничуть не удивился тому обстоятельству, что мы у него на глазах вышли из милицейской «газели», да еще с таким сопровождением.

Ганс громко поздоровался:

– Здорово, братуха Марат! А ты чего раньше приехал-то?

Тот ответил что-то не слышное мне, и Ганс сел рядом с водителем, начав с ним негромкий разговор. Я ограничился кивком головы и плюхнулся сзади, согласно статусу и собственному настроению – я очень устал и с трудом понимал, что нужно сейчас делать в первую очередь, а чего лучше вообще не делать. Автоматчик сел посреди салона, с любопытством оглядываясь по сторонам, но потом откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

Лимузин чуть заметно задрожал и тронулся с места, вбиваясь в пробку на шоссе.

– Куда поедем, хозяин? – громко поинтересовался у меня Ганс.

– На Мажорную, 77, – ответил я спустя несколько секунд, приняв окончательное решение.

Ганс нервно почесал бритый затылок, но комментировать ничего не стал, снова отвернувшись от меня к своему очередному братану, Марату.

Во двор милицейского управления мы приехали третьими – после «газели» и телевизионного джипа. Впрочем, там стояли еще какие-то машины с разноцветными логотипами телекомпаний и газет.

Ганс догадался выйти из лимузина первым, открыл мне дверь, и выходил я уже под прицелом нескольких телекамер и фотоаппаратов. Последним выбрался автоматчик, неловко цепляясь оружием за какие-то детали в салоне.

– Михаил Дмитриевич, как вас угораздило задержать бандитов? – донесся до меня первый вопрос какого-то нагловатого чернявого типа с огромным бейджем на груди. Впрочем, что там у него было написано, я все равно не видел.

– Как идут объявленные вчера сделки по покупке трех компаний? – закричал еще кто-то.

– Что такое ОАО «МаркСусал»? – простонал неопрятного вида мужик в розовой рубашке с грязным воротником и засаленными манжетами, с любительской камерой в руках. Я вспомнил, что вчера уже видел его и что он, ботан склерозный, тогда задавал мне тот же самый, оскорбительный вопрос.

– К таким интервью надо готовиться, молодой человек! Так что без комментариев, – строго заметил я ему, с ненавистью глядя на розовую рубашку, и зашагал прямо к парадному входу, раздвигая людей и камеры вокруг одним своим злобным взглядом.

– Без комментариев, господа! – эхом рявкнул на толпу Ганс, забегая вперед, чтобы открыть мне двери.

Сразу за парадными дверями стоял турникет, и я было остановился, понимая, что так просто дальше не пройду, но тут из-за будки охраны показались клубы дыма, а потом нарисовался и сам Пинкертон с трубкой в зубах, успевший скинуть пиджак и оставшийся в модной голубенькой рубашке с крокодильчиком на кармане и безукоризненно выглаженных брюках модной серой расцветки.

– Проходите, дорогие гости, – разрешил он, и турникет разинул свои створки.

Мы пошли следом за оперативником по длинным пустынным коридорам и после пары поворотов дошли до кабинета, который предварялся небольшой приемной со скучающим за стойкой офицером в армейской форме.

Я, близоруко щурясь, попытался прочитать надписи на дверной табличке, но ни черта не разглядел, зато заметил, как страшно побледнел Ганс – так, что стала видна каждая веснушка на его широкой физиономии. Мне тоже стало страшно – от его испуга и я замер на пороге.

– Не ссы, олигарх. – Пинкертон цепко прихватил меня за локоть и потащил за собой, одновременно отворяя дверь с таинственной табличкой, и я даже не ответил ему на эту вопиющую фамильярность.

Ганс, все с тем же белым лицом, вошел за нами следом, видимо, не желая оставаться в приемной в одиночестве.

За дверью оказался большой кабинет, большую часть которого занимал явно старинный стол и два ряда таких же антикварных стульев вокруг него – видимо, тут проходили совещания.

Из-за стола нам навстречу вышел улыбающийся худощавый старичок в военных штанах с лампасами, но в гражданской рубашке.