В апреле и в начале мая 1982 года Ю. Андропов, оставаясь Председателем КГБ, оказывал немалое влияние и на работу идеологических отделов ЦК КПСС. Брежнев находился еще в больнице, болели также К. Черненко и А. Кириленко. Кабинет М. Суслова пустовал, но Брежнев еще в начале марта сказал Андропову, чтобы он готовился к переходу на работу в ЦК. В это время шла активная подготовка к уже объявленному на май Пленуму ЦК. Было решено не откладывать этот важный для всех форум, ибо слишком много шло везде разговоров о слабости кремлевского руководства. Основные кадровые вопросы были уже согласованы, и оставалось их лишь «законодательно» оформить. Дни Брежнева были уже сочтены, это видели и врачи, и охрана генсека. Владимир Медведев писал: «Прошло чуть более месяца после аварии в Ташкенте. Брежнев лежал в больнице на улице Грановского. Состояние было ужасное; говорил с трудом, не срослась еще ключица после тяжелой травмы. Члены Политбюро собрались у него в больнице, чтобы обсудить предстоящий майский Пленум ЦК КПСС: о Продовольственной программе и об очередных задачах. Леонид

Ильич, как почти всегда в последнее время, попросил меня остаться:

—

Покури, Володя…

Я сел рядом, обкуривал его, он с упоением вдыхал запретный дым. По существу, это было "выездное Политбюро". Брежнев обратился к Тихонову, Председателю Совета Министров:

—

Может, ты, Николай, выступишь с докладом?

Как и во время злополучной поездки в Ташкент, Генеральный секретарь действительно не хотел выступать, да и физически не мог.

—

Нет, Леонид Ильич, выступать должны только вы, — ответил Тихонов. — Продовольственная программа — это ваша идея, ваша задумка. И весь мир должен так ее воспринять.

Брежнев обратился к остальным:

—

Вы же видите мое состояние. Тяжело — два часа на трибуне.

Все в один голос заговорили:

—

Найдите в себе силы. Это нужно для мировой общественности. Надо, чтобы именно вы поднялись на трибуну.

Пленум состоялся буквально через несколько дней — 12 мая. Генеральный секретарь, стараясь держаться потверже, тяжело прошел к трибуне. Доклад был чудовищно длинный, докладчик не выговаривал больше половины слов, просто шамкал что-то. Он был выставлен на публичное осмеяние, весь мир потешался потом. А мне было жалко его. Сразу после доклада Брежнева отвезли обратно в больницу»^[238].

Пленум ЦК избрал нового секретаря ЦК КПСС для руководства идеологией. Как и ожидалось, это был Андропов.

Прежде чем перебраться в кабинеты в Кремле и на Старой площади, Андропов попрощался с руководством КГБ, в котором он провел ровно 15

лет — с

мая 1967 года до мая 1982 года. В штаб-квартире ПГУ в Ясеневе Андропов пригласил в кабинет всех генералов. По свидетельству генерал- майора в отставке Юрия Дроздова, Андропов попросил радировать от его имени всем действующим разведчикам- нелегалам о вынесении им благодарности за работу. Радисты и шифровальщики ПГУ почти месяц передавали эту последнюю шифровку Андропова и получали ответы, которые сразу же уходили к нему на Старую площадь^[239]. На Лубянке Андропов собрал у себя коллегию и представил всем нового Председателя. Это был профессиональный чекист генерал- полковник Виталий Федорчук. Он не был выдвиженцем Андропова. Говорили, что Брежневу эту кандидатуру предложил Владимир Щербицкий, первый секретарь ЦК КП Украины. Но Андропов не возражал. Андропов и Федорчук были хорошо знакомы. В конце 1960-х годов Федорчук возглавлял в КГБ 3-е главное управление, или военную контрразведку. В 1970-е он перешел на работу председателя КГБ Украины и отличился здесь в борьбе против «национализма». Помощник Щербицкого Виталий Врублевский писал в воспоминаниях: «Федорчук — фигура далеко не однозначная. Человек решительных действий, далеко просчитывающий ходы. Он сформировался как личность и профессионал в пресловутом СМЕРШе. Как украинца и опытного чекиста его выдвинули на Украину, где поднимала голову идея национального возрождения. В. Федорчук провел комплекс мероприятий по нейтрализации националистических группировок… Как видим, снова начали лепить "дела". Серьезный удар был нанесен по хельсинкскому движению, инакомыслию, национально сознательной оппозиции тоталитарной системе. Но было бы ошибкой действия Федорчука понимать упрощенно. Он отнюдь не был сторонником только жестких мер. В КГБ республики, куда отбор был тщательным, работало много умных и честных профессионалов. Они видели пороки тоталитарной системы, пытались их нейтрализовать, надеялись и ждали реформ»^[240].

Федорчук был военным и ходил почти всегда в генеральской форме. В республиканском управлении КГБ он давно уже заставил работников носить военную форму, даже тех, кто не хотел публично обозначать свою принадлежность к этой организации. Военизация органов безопасности происходила в стиле и методах работы, что далеко не всегда годится для специальных служб, но Федорчук попытался распространить этот армейский стиль и на московское управление КГБ. Один из первых приказов нового начальника вменял в обязанность всем работникам КГБ ношение военной формы в помещениях КГБ и при вызовах к вышестоящему начальству. Этот приказ вводил многих работников КГБ в большие расходы; далеко не все имели форму даже в домашних гардеробах. Теперь нужно было срочно шить обычную, полевую и парадную формы: кители, брюки и шинели. В мемуарах бывших генералов из КГБ я не нашел ни одного положительного отзыва о В, Федорчуке. «Когда Андропов ушел на работу в ЦК, — писал генерал- лейтенант в отставке Николай Леонов, — на место Председателя КГБ был назначен В. В. Федорчук, прежде занимавший пост председателя КГБ Украины. Эти месяцы стали настоящим испытанием разведки на выживаемость «Федорчук был воплощением солдафонского духа. Ничего не смысля в международных делах и не желая разбираться в них (не просил доклада ни по одному вопросу), он буквально терроризировал Первое главное управление»^[241]. Юрий Андропов не вмешивался в распоряжения Федорчука, тем более что формально контроль за работой КГБ перешел к Черненко. Заместитель Председателя КГБ В. А. Крючков на все жалобы своих подчиненных неизменно отвечал: «Потерпите. Все уладится!»

Брежнев покинул больницу через месяц после Пленума ЦК и почти сразу отправился на отдых в Крым, где пробыл до сентября. В его отсутствие регулярные заседания Секретариата вел Черненко. По свидетельству А. Бовина, он находился как раз в гостях у Андропова, когда раздался сигнал правительственной связи и Андропов поднял трубку. Говорил Брежнев. «Кто сейчас ведет Политбюро?» — неожиданно спросил Леонид Ильич. «Сейчас ведет заседания Черненко», — ответил Андропов. «Для чего же мы тебя выбрали секретарем ЦК? — спросил Брежнев. — Теперь уж ты должен вести все эти заседания». Повернувшись к Бовину, своему ученику и другу, Андропов сделал неопределенный жест, выражавший явное удовлетворение. «Власть меняется», — сказал он. Речь шла не о заседаниях Политбюро, которые в летние месяцы созывались очень редко, а о заседаниях Секретариата, но и это стало крайне важным знаком для всех высших чиновников. Подобного рода телефонные разговоры не оставались для них тайной. О разговоре Брежнева и Андропова несомненно знал и Черненко, хотя тяжело переживал это новое возвышение Андропова. Михаил Горбачев свидетельствует: «Перетягивание каната между Черненко и Андроповым, их конкурентная борьба за влияние на генсека продолжались. Черненко пытался изолировать Брежнева от прямых контактов, говорил, что только он может чисто по-человечески понять Леонида Ильича, не брезговал ничем, чтобы укрепить личные позиции. Хотя Юрия Владимировича после Пленума посадили в сусловский кабинет, поручение ему вести Секретариат ЦК так и не было зафиксировано. Так продолжалось примерно до июля 1982 года, когда произошел эпизод, поставивший все на свои места. Обычно перед началом заседания секретари собирались в комнате, которую мы именовали "предбанником". Так было и на сей раз. Когда я вошел в нее, Андропов был уже там. Выждав несколько минут, он внезапно поднялся с кресла и сказал: "Ну что, собрались? Пора начинать". Юрий Владимирович первым вошел в зал заседаний

и сразу же сел на председательское место. Что касается Черненко, то, увидев это, он как-то сразу сник и рухнул в кресло, стоявшее через стол напротив меня, буквально провалился в него. Так у нас на глазах произошел "внутренний переворот", чем-то напоминающий сцену из "Ревизора". Этот Секретариат Андропов провел решительно и уверен

но — в

своем стиле, весьма отличном от занудной манеры, которая была свойственна Черненко»^[242].