Ссылаясь на книгу Джона Баррона «КГБ», некоторые из западных авторов писали об Андропове как о широко образованном интеллектуале, читающем в подлинниках американские детективы и английские романы. По свидетельству Баррона, квартира шефа КГБ на Кутузовском проспекте была обставлена стильной венгерской мебелью, подаренной ему Яношем Кадаром. Он коллекционирует пластинки американской джазовой музыки и картины советских художников-абстракционистов, некоторые из этих картин висят на стенах в его комнатах. Андропов — аскет и либерал, он любит встречаться с известными интеллигентами и даже диссидентами, угощая их виски и коньяком. Перед сном он любит прочитать несколько страниц из «Опытов» французского средневекового философа Мишеля Монтеня, а также прослушать сводку последних известий по «Голосу Америки»[1].
Другой портрет Председателя КГБ был прямо противоположен. Его изображали серым, но злобным недоучкой с комплексами провинциала. Это интриган и карьерист, ненавидящий не только диссидентов, но и всех соперников на пути к власти. Он ведет тайную слежку за членами Политбюро и несет ответственность за смерть таких популярных членов партийного руководства, как Федор Кулаков и Петр Машеров. Его ведомству приписывали и многие громкие террористические акции на Западе — от убийства Альдо Моро до покушения на папу Павла VI. Андропов — циничный и холодный политик, ведущий невидимую, но безжалостную войну за Кремль.
Мало кто из аналитиков Запада рассматривал Андропова как вероятного преемника Брежнева. Тем большим был интерес к нему, когда телевидение и радио оповестили мир, что новым лидером КПСС избран Юрий Владимирович Андропов. Международная пресса подробно комментировала это событие и ловила малейшие сведения о новом советском руководителе. Если первые биографии Л. И. Брежнева были изданы в ФРГ и США только в 1973 и 1974 годах, через 9—10 лет после его прихода к власти, то уже в 1983 году на Западе появилось более десяти биографий Андропова. Еще несколько книг о нем было издано в 1984–1985 годах. Все эти работы трудно было бы назвать настоящими биографиями, так как изложение более или менее известных фактов советской действительности и истории сочеталось в них со случайными, а нередко неточными сведениями о новом советском лидере. Кое-где факты подменялись намеренно придуманными детективными историями. Пожалуй, лучшей из книг об Андропове была работа английских журналистов Джонатана Стила и Эрика Абрахама «Андропов у власти»[2]. Автором одной из биографий был мой брат Жорес, и его книга все же выделялась на общем фоне «андроповедения»[3].
Объясняя мотивы своего интереса к личности Андропова, Жорес писал: «Смена руководства в Советском Союзе такая редкость, что она похожа в чем-то на революцию. Брежнев занимал свой пост 18 лет. За это время он имел дело с пятью американскими президентами и шестью британскими премьер-министрами. Эти крайне длительные сроки правления делают должность руководителя Советского Союза влиятельнейшей в мире. Вполне возможно, что США в экономическом и военном отношении сильнее как страна и государство, однако американские президенты могут осуществить определенные программы лишь в крайнем случае. Это невероятно, что они продержатся у власти столько времени, чтобы проследить за выполнением крупных программ от начала до конца. В СССР руководители, напротив, не связаны временными ограничениями пребывания их в должности, им не препятствует никакой конгресс, не говоря уже об общественном мнении. Это такая полнота власти одной личности, которая делает любую смену советского руководства событием международного значения. Последнее изменение такого рода состоялось 10 ноября 1982 года, когда умер Леонид Брежнев. Смерть Брежнева сама по себе ни в коей мере не была неожиданной. Неожиданность заключалась скорее в том, что преемником Брежнева на посту Генерального секретаря КПСС стал Юрий Андропов — бывший Председатель КГБ и человек явно не брежневского склада. То, что он не был избранником Брежнева, особенно отчетливо проявилось в последние пять лет. В этой книге я попытаюсь показать, почему произошли все-таки именно эти изменения, и сформулировать некоторые выводы о том, что должен ждать мир от нового советского руководства… Бывшему советскому гражданину и диссиденту нелегко писать о бывшем шефе КГБ. Я попытался, насколько это возможно, выдержать книгу в деловом духе и только немного дать волю моим личным чувствам»[4].
Должен сказать, что мой собственный интерес к Андропову как к политику и человеку возник еще в начале 1960-х годов, когда он был секретарем ЦК КПСС по международным делам. В аппарате двух международных отделов ЦК работали некоторые из моих добрых знакомых и студенческих друзей, которые немало помогли мне в сборе материалов для книги о Сталине и сталинизме. Я смог, в частности, прочесть несколько западных книг о Сталине и его эпохе, которые переводились на русский язык и издавались небольшими тиражами только для «ответственных работников», хотя на Западе они зачастую становились политическими бестселлерами, известными любому советологу. Мои друзья нередко с большим уважением говорили об Андропове, который, по их словам, совершенно не похож по знаниям, интеллекту и стилю работы на других секретарей ЦК, таких, например, как Б. Пономарев, Л. Ильичев или П. Демичев, о которых не только в аппарате ЦК, но и близких мне кругах литературной интеллигенции отзывались без всякого уважения. Сам я встречался с Андроповым только один раз, и это была слишком мимолетная встреча, чтобы я мог составить о нем ясное представление. Для меня важен был, однако, повод к этой встрече. Андропов просил показать ему рукопись книги «К суду истории», тогда еще далеко не законченной. Позднее, выразив через своего консультанта Г. X. Шахназарова удовлетворение, Юрий Владимирович попросил разрешения оставить прочитанную рукопись в своем архиве.
Из рассказов работников международных отделов напрашивался вывод, что Андропов — человек, целиком погруженный в политику. Давно друживший с ним Александр Бовин называл его в шутку «гомо политикус» — человек политический. Из того, что я слышал об Андропове, было очевидно, что он думает о серьезной политической карьере и что это не просто крупный партийный чиновник, а человек определенных взглядов, целей и амбиций, который мог вырасти и в крупного лидера. Он не был удовлетворен тем положением в стране, каким оно было в начале 1960-х годов и в первые годы после смещения Хрущева. Однако Андропов был вместе с тем крайне осторожен и свое мнение по многим вопросам высказывал лишь в узком кругу, да и то не с полной откровенностью. Он пользовался репутацией честного человека, не боящегося говорить или слушать правду, хотя ко многим его предложениям прислушивались не слишком внимательно. Андропов не был сталинистом, но как политик и человек он никогда не мог избавиться от многих черт и понятий, характерных для этой крутой эпохи. Он требовал порядка, но был неспособен на слишком резкие повороты. Андропов был искренним приверженцем марксизма и ленинизма и никогда не ставил ни перед партией, ни перед самим собой задачи глубокого переосмысления привитых ему с юности учений о социализме и капитализме.
После того как в середине 1970-х годов Брежнев перенес первый инсульт и первый инфаркт и сумел не без потерь для здоровья и своего и ранее не слишком сильного интеллекта выбраться из состояния клинической смерти, тема преемственности власти в СССР стала постоянной в западных органах печати и в прогнозах советологов. Все видели не только растущую концентрацию власти в руках Брежнева и все более уродливые формы его культа, но и прогрессирующую немощь этого человека. В беседах и интервью со мной западные дипломаты и корреспонденты все чаще спрашивали: «Кто может возглавить КПСС и Советское государство после Брежнева?»
