— Почему это — или? Все есть — и печать в угловой штемпель! Мы же вполне узаконенная государственная организация со своей «конторой».

Тогда шлепни мне штамп вот сюда, — и я протянул начальнику свой паспорт. — Это будет память! Хо-хо! Прописка на Северном полюсе!

Странная однако штука — сколько я потом ни ездил по стране, ни одна администраторша ни одной гостиницы, ни одно должностное лицо, проверяя мой паспорт, НИ РАЗУ не поинтересовались, как же понимать прописку на Северном полюсе?

В конце концов я не выдержал и проявил инициативу, спросив у добродушной тетки, принимавшей меня в очередной гостинице:

— Скажите, пожалуйста: вас прописка на СП-16 не смущает? Неужели вам часто приходится встречать людей из этих краев?

С минуту, наверное, она молчала. Переваривала вопрос. Потом пристально поглядела мне в лицо и, видимо, убедившись, что в самом деле — я, паспортный, поинтересовалась: — И как же у вас там с мясом?

В первый момент я даже растерялся, но увидев, что женщина ждет ответа, сказал без улыбки:

— С мясом — ничего. Оно, знаете, в лице белых медведей, не каждый день, но приходит. Отстрел не запрещен. Обходимся без талонов.

— О це правильно, — сказала тетка, — что талонов не надо, це гарно…

Вот так мне вспоминается сегодня Ил-12.

Надеюсь, вы ощутили — в нашей профессии машина и человек существуют в трудно объяснимом слиянии. И, на мой взгляд, это прекрасно.

Впервые изображение будущего Ли-2 я увидел на обложке замечательной книги «Ваши крылья». Эта книга ворвалась в мальчишескую довоенную жизнь как подарок судьбы. Никому не известный американец Ассен Джорданов улыбчиво, доступно, обстоятельно рассказывал, как пешеход, возмечтавший о небе, приобретает крылья. В принципе книга была чисто популяризаторской, но мое поколение читало «Ваши крылья» как увлекательнейший авантюрный роман.

С годами я узнал много неожиданного, связанного с этой книгой. Так, например, Ассен Джорданов оказывается изначально — Асен Йорданов, болгарин. В юные годы он построил самолет, признанный первым действующим летательным аппаратом его страны и принятым к эксплуатации. Он стал учлетом во Франции. В шестнадцать лет сделался боевым летчиком, кавалером военных орденов. После первой мировой войны судьба приведет его в США, он поработает там летчиком-испытателем, закончит несколько технических колледжей, получит признание конструктора, позже возглавит собственную фирму, он напишет и проиллюстрирует много книг. Среди бесчисленных заслуг Асена Йорданова — работа над самолетом «Даккота».

Для меня и сегодня загадка, как случилось, что в нашей чванливой стране, где людям с детства вбивали в головы: «Россия — родина белых слонов!», где все сколько-нибудь технически значительное норовили объявить нашим приоритетом, нашлась умная голова, оценившая американский самолет «Си-37» по заслугам, отважившаяся купить лицензию на его производство в СССР. Потом машину переименовали, но не в этом суть, важнее, что Ли-2 стал не просто популярнейшим и нужнейшим самолетом, а составил, можно сказать, эпоху. Наверное, в мире не найдется ни одной страны, где бы ни летала эта машина, побившая, кстати сказать, все рекорды самолетного долголетия.

Решение на постройку ДС-3 — еще одно «предназвание» Ли — было принято в 1938 году. Машину пересчитали на метрические меры, что оказалось не так просто, оснастили двигателями АШ-62-ИР и выпустили на пассажирские авиалинии под маркой ПС-84. Позже этот самолет широко использовали для грузовых перевозок, для нужд метеорологов, полярников. Отвечал за строительство лицензионной машины инженер Б. П. Лисунов. В сентябре 1942 года ПС-84 получил название Ли-2. Странное совпадение — можно считать «Ли» образованным от фамилии Лисунова, а можно от слова «лицензия», но как бы там ни было, Ли-2 долгие годы называли по-всякому, а мыслили всегда «Дугласом»… В военное время и вплоть до появления Ил-12, следом — Ил-14 парк Ли-2 был основой Аэрофлота, а позже и многих авиакомпаний стран советского блока.

Почему, не знаю, но при упоминании о Ли-2 мне непременно вспоминается какая-нибудь забавная история из нашего с ним общения.

Прилетаю в Ленинград на Як-11, сдаю самолет адресату и, сломя голову, несусь на Невский — в кассы Аэрофлота: хочу хоть на часок заскочить в Москву, повидать маму, а командировка «посадки» в столице не предусматривает. Билетов, разумеется, нет. Стелюсь перед барышнями, стараюсь обратить их внимание на мою хорошо потрепанную летную куртку, на чехол с парашютом, что у меня в руках. Мы же коллеги, девочки! Но — ноль внимания, не желают они меня признавать за своего. Еду с отчаяния в аэропорт, прямым ходом к старшему диспетчеру по перевозкам.

— Ребята, выручайте!

— А тебе куда?

— В Москву.

— В Москву, в Москву… Всем почему-то надо только в Москву… Левка, на чартерном есть места? — кричит старший диспетчер кому-то за стенку.

— Мест нет, одно место есть, — отзывается невидимый, но тут же делающийся мне милее родного брата Левушка.

Чартерный рейс — полет вне расписания, чаще всего такой полет выполняется по заказу какой-нибудь организации. Мне достался билет на рейс, заказанный профсоюзной конторой, которая отправляла в столицу представительную делегацию. Лететь предстояло ночью. Опознать профсоюзников не составило труда. Кучка маловыразительных людей гуртовалась вокруг типичного номенклатурного начальника — двойной зыбкий подбородок, шляпа, опирающаяся на уши, поросячьи полузакрытые глазки и руководящий голос. К начальникам у меня идиосинкразия почти с младенчества. К любым — от школьного завхоза до нелетающего генерала, включая начальника отделения милиции и завмага. А когда я еще услыхал, как эта профсоюзная шишка басовито вещает: «Главное занять место поближе к кабине пилота, впереди центра тяжести, уж тогда никакая болтанка не возьмет…», разом завелся: «Ишь ты, «во всех вопросах знаете вы толк» и про центр тяжести слыхали…» Ну, ладно.

Приближалось время вылета, в зале ожидания появился седоватый мужик в синей с шевронами форме, огляделся, подумал и спросил, на Москву ли мы, и, убедившись, что угадал, предложил следовать за ним. «Радист» — почему-то подумал я. С такой сединой мог быть и командир корабля…

На краю летного поля, напоминая большую рыбину, темнел Ли-2. Трапа не было. Радист проворно вытащил металлическую стремянку из фюзеляжа, и шеф делегации первым ринулся на борт. Следом, толкаясь и только что не хрюкая, пошел на приступ весь профактив. Я стоял в сторонке, бороться за место не было никакого желания, а главное — никакого смысла.

Публика уже разместилась в самолете, когда появился командир корабля. Он оказался молод, ладен, пожалуй, даже и красив. Из породы мужчин, про которых говорят: «Смерть бабам!». Командир корабля смерил профессиональным взглядом парашютный чехол у моих ног, оценил обтрепанность кожаной куртки — его была куда новей — улыбнулся и приветливо спросил:

— С нами?

— Если позволите.

Жестом гостеприимного хозяина он указал мне на стремянку. Пока экипаж прогревал моторы, я успел расположиться на откидном сидении у самой двери, положить чехол с парашютом у ног, расстегнуть его блестящие замочки, при этом стали видны парашютные лямки. Ли-2 еще покачивался, выруливая на взлетную полосу, когда я поинтересовался у члена делегации, скромно сидевшей в последнем ряду девушки, вполне заслуживающей внимания, понравился ли ей командир корабля?

— Седой, в возрасте? — спросила она.

— Не-ет! Что вы, молодой красавец! Он сегодня первый раз командует парадом!..

Тут как раз взревели двигатели, разговаривать стало трудно, и я сел на свое место, совершенно уверенный — сейчас она обернется. И не ошибся. Чуть позже, когда мы уже летели и начало побалтывать, я объяснил милой попутчице, ее звали Сонечкой, что в чудном защитного цвета мешке у меня лежит парашют. Она удивилась — зачем? Как зачем? В случае чего — раз и пошел своим ходом. Мне было интересно узнать, сколько потребуется времени, чтобы эта информация достигла мордатого начальника и какую она вызовет реакцию. По штурманским часам вышло — через две минуты сорок секунд он завертелся, стараясь со своего самого «выгодного» места разглядеть, здесь ли еще я или нет? А болтало в ту ночь прилично, должно быть мы летели вдоль грозового фронта. Впрочем, всерьез нам ничто не помешало и сели вовремя и вполне благополучно. Был ранний замшевый рассвет, с холодным небом, с первым чуть ощутимым ветерком. Начальник еле выполз из кресел, выглядел он словно его пожевали. Он поспешил загрузиться в поданный к трапу черный ЗИМ и отбыл из Внуково в гордом одиночестве, даже не кивнув на прощанье своей команде.