28 сентября к полдню экспедиция благополучно спустилась в монастырь св. Якова.

«По возвращении с вершины Абовян нашел в монастыре распоряжение из Эчмиадзина покинуть нас и — незамедлительно проследовать в свой монастырь. Несмотря на то, что это противоречило расчетам, что это расходилось с соглашением, достигнутым в Эчмиадзине и никаких видимых причин для нарушения его не было, я все же отпустил юношу, написав вежливое письмо отцу Иосифу, в котором выразил свое мнение и ожидания.

По возвращении в Эчмиадзин диакон сейчас же был вызван собравшимися духовными и должен был дать подробное объяснение о нашем восхождении на вершину Арарата. Он передал высокому начальству бутылку с водой от растаявшего льда, захваченного с вершины. Некоторые ее пробовали, а другие обрызгивали ею лицо, и все смотрели на нее, как на редкую ценность. Они были так любезны, что долго не задержали диакона и на третий день он вернулся с довольным видом в монастырь св. Якова».

Жили в монастыре и делали экспедиции в окрестности Арарата с целью геологического и естественно-исторического изучения. Абовян всюду сопровождал то Паррота, то кого-либо из ученых в различные окрестные села.

26 октября все вновь оказались в сборе. Решили подняться на Малый Арарат. Пешком дошли до Аргури, захватили с собой знакомого уже Саака и его брата Ако и отправились. Переночевав у седловины двух Араратов, 27 октября в одиннадцать часов достигли вершины. В течение часа произвели там научные наблюдения и вернулись обратно.

«Наградив и отпустив приставленных к экспедиции четырех солдат, мы покинули монастырь св. Якова в сопровождении двух донских казаков. Решили заехать, по приглашению диакона, по пути в Канакер, в его родное село, которое находится в шести верстах от Эривани. Там жили его родители, братья и сестры, несмотря на то, что большая часть села разрушена во время русско-персидской войны. По своему расположению это очень красивая местность, лежащая на склоне суровых, но прекрасных геоктайских гор на высоте 4148 футов над уровнем моря. Оттуда открывается красивый вид на Арарат. Здесь мягкий, чистый, здоровый воздух. В Канакере мы встретили очень радушный прием у отца молодого диакона. Задерживаться однако там долго не имели возможности, а потому, наняв пять почтовых лошадей для наших вещей, мы двинулись далее в путь». 20 октября к полудню отъехали из Канакера и направились на север через Баш-Абаран.

Таков рассказ главы экспедиции, который я привел в самых общих контурах, дословно цитируя лишь те места, где Паррот рассказывает об Абовяне.

Последний также сделал попытку описать это знаменитое восхождение. По его, словам, этот литературный очерк был сделан еще в бытность его в монастыре св. Якова, то есть во время самого путешествия. До нас рукопись Абовяна дошла без окончания. Написана она на древне-армянском языке, неуверенно, но с огромным воодушевлением. Ниже я приведу из нее лишь несколько отрывков, дополняющих и по-особому освещающих обстановку.

«Будучи их переводчиком, с их стороны я нашел много внимания и человеколюбия, спросил и узнал цель их приезда. Когда, спустя два дня, они готовились выступить, я попросил захватить с собой и меня, как переводчика и помощника в их предприятии. 10 сентября мы отправились в монастырь св. Якова и, не прибыв туда, переночевали на берегу Сев-Джура (Кара-Су), которая вытекает из подошвы Масиса и вливается в Аракс. Река на всем протяжении заросла камышами, кои являются местом разнообразной охоты и прикрытием диких зверей.

Утром сотрудники Паррота вели изыскания: кто снимал топографию, кто собирал насекомых, другие — растения. Все это заняло около двух часов, после чего двинулись к упомянутому монастырю, находящемуся близ села Аргури, на склоне Масиса, окруженному невысокими холмами. Жители села, как и настоятель монастыря архимандрит Карапет, приняли нас радушно, предоставляя постой и жилье до окончания путешествия.

На следующий день, нисколько не задерживаясь, господин профессор, пригласив с собой одного зоолога, который был хорошим охотником и одного крестьянина по имени Саак, знакомого с окрестностями, поднялся на гору с восточного склона. Но их постигла неудача вследствие отвесной крутизны склона».

Этот опыт принудил их искать новых путей, внимательно расспрашивая крестьян, которые обрыскали всё, окружающее вершину, о наиболее легких и удачных путях подъема. Владетель Аргури Степан Ходжанц посоветовал испробовать западное направление. Наблюдая с большим интересом за подготовкой к подъему, Абовян изъявил желание сопровождать Паррота на вершину, но профессор противился, «оберегая меня, непривычного, уверяя, что я не смогу вынести те трудности, против которых они вооружены. И в самом деле, они имели остроконечные палки и обувь с железными шипами, отсутствие чего действительно могло служить мне препятствием. Несмотря на это, уступая моим настойчивым просьбам, он изъявил согласие и я отправился с ними. Нас было: сам профессор, г. Бехагель и Шиманн, Степан Ходжанц, — шестеро провожатых крестьян и двое солдат. 18 сентября мы отправились в западном направлении по непривычным горным тропам и достигли подошвы маленького холма, который возвышался над местностью, называемой Кип-Геол. За поздним временем не смогли следовать далее и переночевали». Свирепые морозы становились все более и более опасными.

На следующий день, захватив необходимую одежду и немного хлеба, путешественники начали подъем. По пути они встречали большие затруднения, нагромождения камней, отвесные крутизны, там и сям в долинах глубокие снега, но все же шли беспрерывно. В двенадцатом часу, не достигнув вершины, попали в беду: густой туман закрыл вершину и начался буран. Спасаясь от гибели, путешественникивынуждены были вернуться. Наивысшей точкой подъема оказались 15000 футов, где они водрузили крест с надписью.

Трудности и неудачи, которые последовательно постигали их, не остановили профессора: он твердо решил достичь намеченной цели.

Но чем более росло нетерпение путешественников, тем упорнее нависало на вершине облако, ветры нагоняли мглу и черные тучи. Члены экспедиции не тратили даром времени: кто занимался астрономическими наблюдениями, кто ботаникой, а другие рисовали и делали топографическую съемку местности. Через несколько дней наступило успокоение стихии, разрядились тучи, воздух и горы прояснились и Масис показался во всем своем блеске.

Профессор решил начать новое путешествие, но спутники его, испытавшие непостоянство погоды и учитывая грозящие опасности, отказались сопровождать его. «26/IX мы наняли шестерых крестьян и начали восхождение с той же западной стороны. Прелестно было это путешествие, ибо намеревались подняться на Масис, но — трудности и сомнения, постоянно возникающие, смущали нашу душу, дорогой без числа спрашивали мы друг у друга, удастся ли в третий раз вернуться живыми и здоровыми». Их не оставляли заботы и сомнения. Подбадривал их Паррот, который мужественно преодолевал трудности и поднимал настроение всех стойкостью. Переночевав у самой границы снегов, на месте прошлой стоянки, утром они нашли Арарат чистым от туч, освещенным солнцем, дул легкий ветер. Учитывая благоприятную обстановку, они без замедления начали подъем. Достигнув предельного пункта прошлого подъема, они оставили четырех крестьян. Оставшиеся двое крестьян рубили на льду ступени, так как было скользко, не было нового снега. Поднялись на вершину. «Глаза мои, — признается Абовян, — от сильного волнения наполнились слезами». Оставалось два часа до заката солнца. «Спускаясь, я захватил с собой с вершины кусок снега, который хотя и растаял, но воду от него я довез до Эчмиадзина. К поздней ночи вернулись к месту ночлега. Весь путь на вершину и обратно проделали в течение десяти часов, из них полчаса оставались на вершине».

Так рассказывают об этом интереснейшем восхождении участники. Рассказы скупо деловые. В них отсутствуют те детали, которые одни и могли бы восстановить перед нами картину интенсивного интеллектуального возбуждения, несомненно Абовяном пережитого в обществе ученых путешественников.