Глубоко судорожно вздохнув, Коллье кивнул.

– Даже в этом случае. Есть нечто, что ты должна понять, Джой. Что бы ни сделал Люк, независимо от того, как бы он ни чувствовал себя вынужденным это сделать, он не мог похитить твою душу или твой рассудок. Он не мог дать тебе то, чего не было внутри тебя. Он не мог заставить тебя беспокоиться или рискнуть своим рассудком, а, возможно, даже и жизнью, чтобы спасти его.

– Тогда, как мне точно узнать, что было реальным, а что он сделал со мной? – выкрикнула она, уступая отчаянию. – Как я могу найти границу между тем, кто я есть, и тем, кем он заставил меня стать? – невыносимое страдание затопило ее, и она позволила себе быть притянутой в объятия Коллье.

Он безмолвствовал в течение долгого момента.

– Есть только один ответ на этот вопрос, Джой. Посмотри в свое сердце, – он тихо отрывисто рассмеялся у ее уха. – Я знаю – это ужасное старое клише, но это – единственное решение, к которому я пришел, когда мир вокруг тебя рушится, – он мягко отодвинул ее, приподнимая рукой ее подбородок. – У тебя есть сила, Джой, чтобы найти правду в своем сердце. Нужно время, чтобы отыскать ее. Дай себе этот шанс, – Отвернувшись, прежде чем она успела подобрать ответ, он занялся своей сумкой, и его заключительные слова были едва громче шепота. – Дай ему этот шанс.

Джой безучастно уставилась в его спину. «Шанс». Она повернула голову и протянула руку, чтобы опустить ладонь на бок Люка, сконцентрировавшись на разнообразной текстуре его меха, когда он скользил сквозь ее пальцы; он пошевелился во сне и захныкал – тихий, печальный звук, вырвавшийся из беспокойного сна. Возможно, он уже догадался. Она рассеянно погладила его и пожалела о том, что, вопреки всякой логики, она не может дальше жить в своем сне.

– С тобой будет все в порядке, Джой? – Коллье с приглушенным стоном опустился рядом с ней на колени. – Мне не нравится идея оставить тебя здесь одну.

Она устало улыбнулась, заверяя:

– У меня есть винтовка, и Люк научил меня, как здесь со всем справляться. Пищи много – это все, что мне нужно.

Коллье коснулся ее руки:

– Ты не хочешь вернуться со мной?

– Я не могу, – говорить становилось легче, как будто все было нормальным. – Я не могу оставить его здесь одного, – ее рука сжала мех Люка.

– Да, – со вздохом признал доктор. – Я очень боюсь, что Люк не сможет трансформироваться обратно в течение нескольких дней – пока у его тела не появится шанс справиться с ранами. Выглядело бы немного странным, если бы я вернулся в офис с волком, – он приподнял одну серую бровь, и Джой почувствовала, как возвращает ему слабую улыбку.

Повернув руку, чтобы пожать его ладонь, Джой покачала головой.

– Полагаю, задача объяснить появление у вас на пороге средь бела дня полуистеричной голой женщины будет достаточно непростой, – жар разлился по ее лицу. – Интересно, сколько из них узнали меня?

– Не думай об этом, Джой, – мягко сказал Коллье, поднимаясь на ноги. Джой встала с ним, все еще хватаясь за его руку. – Я сразу же затолкал тебя в кабинет, и ты еще узнаешь, как хорошо я умею давать благовидные объяснения, – он сухо кашлянул. – У меня была большая практика. И, между прочим, – его рот вытянулся в жесткую линию, – я подумаю, какой отчет составить властям о нарушителях и незаконной охоте. Возможно, от этого не будет никакого толка, но мое слово все еще чего–то стоит. Когда Люк поправится, он может захотеть предпринять более силовые методы.

Джой покачала головой, вообразив действия, которые вероятнее всего захочет предпринять Люк. Это принесло ей своего рода мрачное удовлетворение. Коллье поймал ее взгляд и сверкнул кривой, понимающей улыбкой.

Когда он повернулся к двери, Джой выпустила его руку и крепко обняла его, поцеловав в щеку.

– Спасибо, – прошептала она. – Я так вам обязана…

– Никаких разговоров о долге, Джой, – сказал он, потянувшись, чтобы коснуться ее подбородка. Его глаза стали серьезными. – Если ты хочешь отплатить мне, есть только одна вещь, о которой я тебя попрошу. Когда придет время решать свое будущее, то, кто ты есть и кем хочешь быть, следуй за этим, – он приложил ладонь к своему сердцу. – Слишком много из этого, – его палец поднялся к виску, – необязательно ведет к пониманию. Иногда истинный путь к счастью не следует по тропе логики.

Джой опустила глаза.

– Иногда это слишком больно, – прошептала она. – Но я попробую.

– Это – все, о чем я прошу, – он наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб, и оставил стоять в дверном проеме, откуда она наблюдала, как он заводит машину. Он остановился, чтобы помахать ей, и Джой почувствовала, как сжалось ее горло.

– Алан, – хрипло позвала она, – скажите Мэгги, скажите ей…

– Я скажу, – откликнулся он под грохот двигателя. – Будь осторожна, Джой.

Дверь «Лэнд Ровера» хлопнула. Не вполне видя, Джой наблюдала, как автомобиль быстро пересекает поляну и исчезает среди деревьев. На нее нахлынуло бескрайнее одиночество, затопляя душу и вызывая на глазах слезы. Она оперлась лбом о дверь и задрожала.

– Больно, – тихо сказала она. – Боже, как же это больно.

Как и предсказывал Коллье, следующие несколько дней Люк провел в обличье волка, его тело заживало медленно. Все это время Джой чисто механически продолжала топить в хижине, готовить и заботиться о Люке, находясь в состоянии холодной, сокрушительной опустошенности. Люк и был, и не был здесь: весь первый день он проспал, подергиваясь в агонии сновидений, на второй – поднял голову и глазами задал немой вопрос, на который она не знала, как ответить.

На третий день он, шатаясь, вышел на заснеженную улицу и, прихрамывая, вернулся обратно, чтобы лечь перед огнем и пристально смотреть и смотреть на нее, пока она в отчаянии не отвернулась. Она не хотела заглядывать так глубоко, боясь увидеть собственную ужасную уязвимость и неосознанную беспомощность, которой он воспользовался.

Холодными, одинокими днями она сотни раз прокручивала в голове, что скажет ему, как ранит его, так же, как он ранил ее. Использовал ее. Когда он смотрел на нее своими волчьими глазами, она хотела выть от гнева, чувства потери и предательства, хотела ударить его, зная, что он беспомощен, чтобы ответить, беспомощен, чтобы действовать.

Но по ночам она видела сны. Ей снились прикосновения Люка и его медленная улыбка, его ласки, заставляющие ее пылать. Вначале сна это всегда казалось правильным, так, как это было после Валь–Каше: бесконечным, великолепным подарком без бремени прошлого и будущего. А затем сон менялся: она смотрела в его глаза и вспоминала тот момент, когда он овладевал ее мыслями, так же, как овладевал телом. «Ты не оставишь меня, Джой». Его голос, резкий и жесткий, звучал все сильней и сильней. Его глаза затягивали все больше и больше и отрывали от всего, что она знала, от всего, что она думала, было настоящим. Он крал ее у самой себя настолько всецело, что все, за что ей оставалось держаться, был сам Люк.

– Люк! – она замолотила руками, пытаясь оттолкнуть его, и ладони зашлепали по плоти, такой очевидной и неоспоримой, что это пробудило ее ото сна. Он был теплым, сильным и в человечьем обличье, когда она открыла глаза. Он во весь рост вытянулся рядом с ней на диване, на котором она спала каждую ночь и, несомненно, не был сновидением. Облегчение заполнило ее, когда она вдохнула его запах и ощутила его каждым дюймом своего тела.

– Джоэль, – тихо вымолвил он. Она почувствовала, что он поднял руку, чтобы погладить ее щеку, и закрыла глаза, протестуя против нежного вторжения его пристального взгляда. – Это был всего лишь сон, Джой.

Её била дрожь, его ласковые слова стали катализатором, который разрушил краткий и хрупкий миг счастья.

– Да. Всего лишь сон.

Она попыталась оттолкнуть его, но он держал её сильно, пододвигаясь и не выпуская, шевеля волосы своим теплым дыханием.

– Джоэль, – сказал он снова, нежно произнося ее имя. – Ты держишься таким молодцом, – он пропустил её волосы через свои пальцы и потерся лицом о прядь её волос. – Я думал, что потерял тебя.