Она подчинилась скорей инстинкту, чем логике, оказавшись здесь, в «Рыжике». Сильный запах вина заполнил ноздри Джой, когда Мэгги поставила стакан у ее локтя. Рыжик ничего не сказала, но Джой не должна была видеть лицо, чтобы знать, что подругу распирало от вопросов. Джой снова улыбнулась, отмахиваясь.

– Не смотри так мрачно, Мэгги. Я в порядке. Все прекрасно, – она нацепила самую сияющую улыбку, которую сумела изобразить, и выпрямилась, чтобы разглядеть свою подругу. – Все идет по плану, благодаря твоему предложению. Я, наконец, буду в состоянии осуществить свою экспедицию.

– Это означает, что ты добралась до хижины Жуводана и, в конце концов, убедила его помочь тебе? – спросила Мэгги. Ее скептицизм был слишком очевиден.

– Точно, и выжила, чтобы рассказать тебе об этом, – сказала Джой с коротким смехом, который, как она надеялась, выглядел убедительным. – Все складывается просто прекрасно.

Мэгги покачала головой.

– Прости за назойливость, но я корила себя за то, что предложила эту сумасшедшую идею, – она вздохнула, опираясь локтями о барную стойку и кладя подбородок на руки. – Мы, Алан и я, не хотели бы видеть, что ты влипла во что–нибудь… неприятное. Черт побери, ты знаешь, как мы за тебя волновались?

Неожиданная эмоция шевельнулась в разбитом сердце Джой при последних словах подруги. Она не часто прикасалась к людям, но сейчас потянулась, чтобы дотронуться до руки Мэгги.

– Я знаю. И это для меня много значит. Я не очень схожусь с людьми, – она наклонила голову. – Но, пожалуйста, не волнуйся больше. Скажи Алану, в случае, если я не увижу его, чтобы он тоже не волновался. Я буду хорошо заботиться о себе, – она не отстранилась, когда Мэгги сильно сжала ее руку, в ореховых глазах читалось беспокойство. Джой, усмехнувшись, вернула пожатие.

– Когда ты уезжаешь? – Мэгги отбросила свои завитки и, криво улыбнувшись Джой, пояснила, – даже я знаю, когда отступить.

– Скоро. Предполагается, я встречу Жуводана на краю его земли послезавтра, – она заколебалась, зная, что лучше не быть слишком конкретной. Не тогда, когда не знала, как повернутся дела – то есть, когда она их закончит и вернется обратно в город. Точнее, если вернется.

Она подавила дрожь.

– Он полагает, что нам потребуется много дней, чтобы дойти туда и вернуться обратно, поэтому, думаю, что буду отсутствовать неделю или больше. Ты была права, Мэгги, он – тот, кто мне нужен. Я буду в хороших руках.

Рыжик вздохнула и философски пожала плечами.

– Я знаю, что ты не будешь больше слушать мои советы. Пока ты знаешь, что делаешь. Но не рискуй с Жуводаном. Я уже говорила раньше: у него сомнительная репутация.

– Вот почему ты была удивлена видеть меня здесь так скоро, – поддразнила Джой. – Но, как ты можешь видеть, я цела, и все сложилось наилучшим образом. Не Жуводану тягаться со мной! – самоуверенным жестом она подняла бокал, поприветствовав свою подругу, и сделала большой глоток.

Лицо Мэгги было легко читаемо, и Джой знала, что ее спектакль не был полностью убедителен.

– Он действительно не так плох, как все о нем говорят, – добавила она, опуская бокал. – И, что бы ни случилось, Мэгги, это будет мой выбор и моя ответственность, – Джой на мгновение закрыла глаза, желая, чтобы она смогла рискнуть и полностью довериться Мэгги, высказать все свои сомнения, страхи и замешательства, признаться, что собирается ввязаться в ужасную авантюру – в одиночку пойти в горы. Но не могла быть настолько жестокой. Джой могла только надеяться, что Мэгги и Алан не будут обвинять Люка, если она никогда не вернется. Какие бы чувства она ни испытывала к нему, это был только её выбор, в котором она отчаянно нуждалась – рискнуть жизнью, чтобы освободиться от прошлого.

Когда она открыла глаза, Мэгги вернулась, отпустив другого клиента. Джой глубоко вздохнула и встретила обеспокоенный пристальный взгляд Рыжика.

– Мэгги, я рассказывала тебе немного, зачем я это делаю, почему должна сделать это. Но никогда не говорила о том, что могло бы действительно объяснить это, – она искала правильные слова. – Всю мою жизнь, я чувствовала, будто что–то было не доделано, что–то мешало мне жить той жизнью, которой живут люди, подобные тебе.

Объяснение, казалось, было выдернуто из того уголка, который не затрагивался долгие годы, который Люк Жуводан раскрыл и оставил открытым, незащищенным от возможной боли.

Теперь она заглянула внутрь себя, на это сокрытое место, и ее слова были обращены к себе в той же мере, как и к Мэгги.

– Я предполагаю, что можно сказать так: я всю свою жизнь строила так, чтобы никто не мог сделать того, что сделали мои родители, когда умерли и оставили меня одну. Даже мой брак был очень безопасен. Ричард был предсказуем. Надежен. Я думала, что именно в этом нуждалась больше всего, но однажды этого стало недостаточно, и это произошло тогда, когда я поняла, что должна сделать что–то, чтобы попробовать и найти какой–то смысл, – она затихла и сглотнула, смех сквозь слезы пробивался мимо кома в горле. – У меня была приличная жизнь. Не знаю, почему я не смогла просто принять это. Все было хорошо, спокойно и безопасно. Но когда я поняла, что должна была сделать это, оно стало всем, что имело значение. Это стало целью. Тем, за что стоило бороться.

Она рискнула взглянуть на Мэгги, лицо которой выражало такую симпатию, что Джой не смогла выдержать ее взгляда. Она вынудила себя продолжать.

– Я не могу просто вернуться домой и забыть об этом только потому, что так легче и удобней всего. Бывали такие моменты, когда я желала, чтобы у меня нашлись силы так поступить – но теперь слишком поздно. Я должна закончить это, Мэгги. Это – мой последний шанс попрощаться с людьми, которых я любила, но, возможно, это также мой последний шанс найти себя.

Слова сорвались, и она не могла найти никакого иного способа выразить то, что сама только что начинала понимать. Она никогда не выражала это так прямо, даже в собственном сердце. Откровение заставило ее задрожать от силы сражения, с которым она едва ли знала, как бороться. Внутри себя.

Рука Мэгги накрыла ее руку, сжимающую стойку.

– Все в порядке, Джой. Я думаю, что действительно понимаю. У всех нас есть что–то, что мы делаем, несмотря на риски, – Рыжик прервалась, и Джой уловила в ее голосе оттенок личного опыта и воспоминаний. – Все, что я могу сказать – это то, что хочу, чтобы ты нашла то, к чему стремишься. Только будь осторожна. Позаботься о себе, хорошо?

– Я обещаю, что приложу все усилия, Мэгги, – ответила Джой с дрожащей улыбкой, и Мэгги улыбнулась в ответ. Разжимая руки, Джой сделала еще один длинный глоток вина и сконцентрировалась на успокоительной жидкости, которая ослабила комок в груди. – Я должна идти, Мэгги. Я собираюсь хорошо отдохнуть и собрать оставшуюся часть вещей. Загляну, чтобы попрощаться завтра вечером.

– Договорились, – Мэгги забрала бокал и подмигнула Джой. – Хорошо отдохни, слышишь? И я хочу полный отчет, как только ты вернешься.

Джой постаралась не встречаться глазами с Мэгги, когда направлялась к двери.

– Хорошо. Сразу, как только вернусь.

Игнорируя приступ вины на доверительные слова подруги, Джой никак не могла заглушить тонюсенький голосок, который насмехался над ней. «Если вернусь».

* * *

Джой вернулась рано вечером, осторожно избегая любого, кто бы мог задать вопросы, на которые она не имела никакого желания отвечать. Она провела следующее утро, собирая оставшиеся вещи: ей может понадобиться дополнительная одежда, легко транспортируемое продовольствие, некоторые мелочи, которые она еще не успела приобрести, но которые могли бы пригодиться.

Ближе к вечеру она вынула карты и провела несколько часов, изучая их, запоминая самый короткий маршрут к месту назначения. Это значило, что ей было необходимо пересекать земли Люка. Если он действительно попробует остановить ее – она хлопнула ладонями по карте. Она будет решать этот вопрос, когда придет время.

Тем вечером Джой попыталась отдохнуть прежде, чем идти к Мэгги попрощаться. Все было готово, но мысли продолжали крутиться в сознании, и их невозможно было остановить. Хотя сны не мучили ее в течение двух прошлых ночей, она больше не могла отгонять воспоминания, не могла забыть Люка Жуводана и все, что произошло между ними. Она не стала лучше понимать ни его, ни себя в том, что касалось Люка. Была только бездна стыда, боли и тоски.