За очень короткий срок Мария-Антуанетта раскрыла аббату Вермону самые тайные уголки своей души. «Я не могу описать Вашему Превосходительству то, как добра эта юная принцесса, как она внимательна и как боится причинить какое бы то ни было беспокойство или неудобство. Впрочем, она даже не подозревает, какое удовольствие находиться в ее компании. Я был бесконечно польщен откровенным и наивным ответом, — докладывал он Мерси, — на вопрос своей матери по поводу нашего общения: „Вы слишком обременяете аббата“. „Нет, мама, — ответила она, — я вижу, что это доставляет ему удовольствие“».
Вскоре аббат перешел к программе, которая включала в себя изучение религии, французского языка и литературы, а также истории. Он уделял особое внимание нравам и обычаям королевского двора и знакомил принцессу с историей знаменитых французских семей, с которыми она вскоре должна будет познакомиться. Эрцгерцогиня делала заметные успехи, и Вермон не забывал напоминать ей о них. Ежедневный час работы, как это предполагалось раньше, превращался в долгие беседы, во время которых аббат старался указывать на ее ошибки во французском. Эрцгерцогиня, которая больше не могла обходиться без своего наставника, охотно проводила с ним время.
По субботам императрица выслушивала еженедельные отчеты о работе по обучению ее дочери. Она была очень приветлива с аббатом Вермоном и каждый вечер приглашала его на семейный ужин. Оказывая такое внимание аббату, императрица думала о будущем. Она надеялась, что во Франции он по-прежнему будет рядом с дочерью и станет одновременно и ее покровителем и шпионом, короче говоря, он был ей совершенно необходим в хитрых дипломатических операциях.
Эрцгерцогиня росла и становилась все более и более привлекательной. Она была скорее очаровательной, нежели милой. Несмотря на слишком высокий лоб, который умело скрывали под изысканными прическами, с первого взгляда она очаровывала любого собеседника. «У нее до странности правильные черты лица, — писал о своей ученице аббат Вермон, — однако их нельзя назвать милыми. Некоторые ее черты будут казаться во Франции удивительными: живость, зажигательный и веселый нрав, открытая улыбка, которая не сходит с очаровательного личика»
Теперь эрцгерцогиню можно было видеть на всех официальных приемах австрийского двора. Каждую неделю она присутствовала на игре у своей матери и явно предпочитала лотереи, которые разыгрывались почти ежедневно для нее и молодых принцесс ее возраста. Зимой она очень любила кататься на санках по заснеженной столице. Ей не нужны были пи балы, ни спектакли, и если, по несчастью, приходилось менять планы из-за какого-нибудь официального приема, она была очень опечалена этим. Такая беззаботная жизнь продолжалась до весны 1769-го, когда начали уже серьезно поговаривать о предстоящей свадьбе. 13-го июня Мария-Терезия получила официальное предложение. Накануне в одном из своих замков императрица устроила праздник в честь своей дочери. Вечер окончился грандиозным фейерверком. Трудно было представить более радостное и счастливое событие, как то, к которому готовился императорский двор. Мария-Терезия незамедлительно ответила на предложение Людовика XV. Она была очень счастлива отдать свою дочь за наследника Франции и желала, чтобы «ее дочь имела счастье понравиться Его Величеству».
Дата свадьбы была намечена на май 1770 года. И тут же с обеих сторон начались судорожные приготовления. В то время как канцлеры обговаривали юридические формальности, касающиеся этого брака, маркиз Дюрфор вместе с французским посольством занимался вопросом подготовки пышного празднества, которое должны были устроить в честь свадьбы, императрица и аббат пытались завершить обучение Марии-Антуанетты. Совершенно ничего не было известно о том, что говорят об эрцгерцогине при французском королевском дворе. Доклады Мерси не содержали никаких подробностей на этот счет, впрочем, как и донесения его предшественника Штаремберга.
Короля Людовика XV можно было смело назвать «добрым стариной», хотя ему исполнилось всего лишь шестьдесят лет. Занятый больше внутренними делами своего королевства, он все же испытывал особый интерес к внешней политике. Свадьбы его детей и внуков являлись важным делом для Его Величества. Став отцом семейства, этот прежде несколько распущенный монарх предпочитал, чтобы в семье царил порядок. После смерти королевы Марии Лещинской, последовавшей 24 июня 1768 года, Шуазель подумывал женить короля на эрцгерцогине Елизавете, но король, который не устоял перед невероятным шармом графини Дюбарри, очень скоро забыл о столь выгодном браке. В семье разразился большой скандал, когда король поселил свою фаворитку в апартаментах дофины, умершей 13 марта 1767 года, и решил представить свою новую любовницу ко двору. Церемония представления проходила 22 апреля 1769 года посреди любопытной и взбудораженной толпы. Медам Аделаида, Виктория, Луиза и София, четыре дочери короля, не бывшие замужем и продолжавшие жить в тени славы своего отца, который был еще весьма привлекательным, были потрясены. Они высказывали свое негодование молодой поросли королевской семьи, т. е. племянникам, наследнику, которому исполнилось лишь пятнадцать лет, и графу Прованскому, он был младше первого на год. Однако они не осмелились ничего сказать третьему, графу д'Артуа, тот был весьма созревший для своих двенадцати лет, и принцессе Елизавете, и принцессе Клотильде, которые были слишком молоды и слишком невинны, чтобы выслушивать подобные гнусности. Такой была семья, в которую должна была войти эрцгерцогиня Мария-Антуанетта.
Будущий король Людовик XVI был худощавым и нескладным подростком, который к тому же очень быстро рос. Его правильное лицо выглядело довольно привлекательным, несмотря на неровные зубы и подростковые прыщи. Большие голубые глаза, нежные и немного близорукие, никогда не смотрели в лицо собеседнику. Он был доверчивым и одновременно скрытным, имея вид самого унылого человека в мире; говорил он мало и голосом неприятно высоким и гнусавым. Несмотря на худощавость, он ходил очень напряженно, как бы под взглядом неприятеля.
Обделенный любовью родителей, которые предпочитали ему старшего брата герцога Бургундского, умершего в 1765 году, и младшего брата графа Прованского, Людовик-Август не испытывал никакого нежного чувства к кому бы то ни было, даже к своим тетушкам. Те, в свою очередь, считали его резким и нескладным. Король, который являлся ему дедом, по сравнению с внуком казался великолепным и был слишком могущественным, затеняя дофина, кроме того, интриги и скандалы, сопровождавшие его личную жизнь, отнюдь не способствовали сближению короля и дофина.
Осознавая свою неуклюжесть, молодой принц тем не менее проявлял живой интерес к учебе. И в отличие от своей будущей жены получил неплохое образование. Он прекрасно знал историю Европы, неплохо разбирался во французской литературе, изучал право, говорил по-английски и немного по-итальянски. Для своего времени он обладал хорошими знаниями в области самых различных наук, а также разбирался в географии.
Из-за своей невероятной скромности, принц избегал любых контактов с женщинами, и свадьба, которую ему навязывали, совершенно не привлекала его. Кроме того, жениться на эрцгерцогине в качестве залога прочного союза между Австрией и Францией — одна только эта мысль была противна дофину. Зная, что его мать была против этого союза, а отец тоже крайне не одобрял его, дофин примет свою супругу с большим недоверием, позже ее будут использовать в дипломатических интригах и Шуазель и собственные родственники.
В волнующей суете приготовлений к знаменательному событию Мария-Антуанетта не могла даже предположить, что окружение будущего супруга окрестило ее как «Австриячка», и в этом вражеском лагере были даже дочери короля, сестры дофина, которые еще не зная, уже ненавидели ее. Она не знала и о том, что общественное мнение было также далеко от одобрения этого союза. Политическая антиавстрийская пропаганда, развернувшаяся во Франции, негодовала против постыдного мира 1763 года: этому «союзу» приписывались все возможные недостатки, а саму Австрию называли «кровопийцей Европы». Эрцгерцогиня стала воплощением горьких обид, накопленных за долгие годы после постыдного поражения в Семилетней войне.
