Однако в деле было свое «но». Агент, о котором только что говорилось, посылал свои сообщения через немецкую дипломатическую миссию в Мехико. Там зашифровывали, передавали в министерство иностранных дел Германии, где затем расшифровывали и прочитывали вместе с разведкой. Таким путем Фезенмайер и его начальник, министр иностранных дел Германии, узнавали об «успехах» агентов разведки. Риббентроп, пожалуй, ничего не имел бы против небольших диверсий в Соединенных Штатах, с которыми Германия тогда (упомянутая телеграмма датирована 29 мая 1941 г.) еще не находилась в состоянии войны, если бы он не надеялся, что Америка воздержится от открытого участия в войне. И поскольку он еще не преодолел своих иллюзий, то велел государственному секретарю фон Вайцзеккеру сделать по этому поводу замечание Канарису.
Совещание между Вайцзеккером и Канарисом, который привлек и Лахоузена, начальника компетентного отдела, состоялось в начале июня 1941 г. В ходе беседы Вайцзеккер в резком тоне высказал свое недовольство актами диверсий, которые могли спровоцировать вступление Америки в войну, и попросил Канариса прекратить подобные действия со стороны сотрудников разведки. Канарис не счел нужным открыто сознаться даже Вайцзеккеру, с которым он во многом имел сходные позиции, что считает все сообщения своего агента о диверсиях чистым вымыслом. Но он охотно пообещал прекратить все подобные действия против Соединенных Штатов. Телеграмма по этому поводу была отослана агенту в Мехико, конечно, снова через министерство иностранных дел.
Ничто не могло быть для Канариса приятнее, чем этот протест, заявленный министерством иностранных дел, в котором акты диверсий в Соединенных Штатах были охарактеризованы как противоречащие интересам рейха. Теперь у него было на долгое время тыловое прикрытие на случай, если он должен был чересчур рьяным подданным отказывать в осуществлении их планов диверсий. Ссылка на «интересы рейха» охраняла его от подозрений в «бездеятельности».
Еще и после того, как Соединенные Штаты вступили в войну, Канарис мог с успехом ссылаться на эту договоренность с министерством иностранных дел. Зимой 1941–1942 г. Гитлер лично потребовал от Канариса активизировать деятельность разведки в Соединенных Штатах и распорядился специально организовать крупную диверсию против начавшегося массового производства самолетов. Канарис ответил, что диверсии крупного масштаба возможны только при наличии в соответствующей стране заранее подготовленной организации агентов. Расширение же такой организации и другие подготовительные мероприятия в период, предшествовавший началу войны с Соединенными Штатами, было парализовано из-за запрета министерства иностранных дел. Министерство даже настаивало на полном прекращении работы единственного опорного пункта абвера в Мехико, который вел активную деятельность.
Когда же партийное руководство потребовало от абвера активизировать диверсионную деятельность в Америке, Канарис сначала также хотел уклониться от этого. Инициатором этого плана был консультант из второго отдела, один немец иностранного происхождения, награжденный Золотым значком партии. После начала войны он стал служить в разведке в должности старшего лейтенанта запаса. Консультант предложил переправить на подводной лодке в Соединенные Штаты десять молодых немцев, преданных партии, которые раньше жили в США, и использовать их для ведения подрывной деятельности против американской военной промышленности. Компетентный руководитель отдела убедил Канариса не давать категорического отказа. Он указал на то, что, принимая во внимание личность консультанта, можно ожидать, что все предложение — это ловушка СД. Соблюдать осторожность по отношению к гестапо было необходимо в связи с тем, что незадолго до этих событий в печати Соединенных Штатов и Великобритании появились сообщения, где Канарис был охарактеризован как противник режима и один из немногих людей, которые в состоянии свергнуть Гитлера. Хотя Канарис попытался превратить все в шутку, обратив с улыбкой внимание Гиммлера и Гейдриха на эти публикации, однако у него не было полной уверенности в том, что он сумел убедить рейхсфюрера и его ближайшего сотрудника.
Подготовка десяти добровольцев велась непосредственно участвующим в этом консультантом с большой тщательностью. При взаимодействии с третьим отделом разведки (контрразведка) были даже проведены учения на немецких военных заводах, причем руководство заводов даже не было поставлено в известность, чтобы как можно нагляднее представить для будущих диверсантов «условия работы». Затем после прощального вечера в Берлине и последнего празднества в Бордо восторженные молодые люди поднялись на борт двух подводных лодок, которые должны были доставить их через Атлантический океан. Поехали только девять, потому что десятый в последний момент подхватил венерическое заболевание, которое, как вскоре выяснилось, спасло ему жизнь и свободу. Остальные девять, которые были высажены в разных точках Восточного побережья Америки, все без исключения еще на берегу попали в руки американской полиции. Было очевидным, что обо всей операции было сообщено еще до отправки, и также выяснилось, что два предателя находились среди десяти «восторженных молодых национал-социалистических активистов». Захват группы диверсантов вызвал в американской печати необычайную сенсацию. Газеты были полны сообщений и статей о «вторжении наци» в Соединенные Штаты. Сомнения, которые испытывал Канарис с самого начала по поводу всей операции, носившей название «Пасториус», подтвердились. Из всех, кто участвовал в этой акции, семеро были казнены, а оба изменника были осуждены к пожизненному заключению, однако некоторое время спустя после окончания войны они были помилованы президентом Трумэном. По показаниям генерала фон Лахоузена, это была единственная попытка активной диверсионной деятельности, которую предпринял заграничный отдел абвера в Соединенных Штатах в ходе войны.
Как за греческими трагедиями античного периода, так и вслед за провалившейся драмой «Пасториус» последовал фарс. Канарис должен был по срочному звонку Кейтеля ехать в штаб-квартиру фюрера и там получил огромную головомойку за провал операции. Он подождал, когда фюрер уймется, а затем, в ответ на упреки, что он доверил такое важное дело неподходящим людям, сказал, что операция готовилась не с агентами разведки, а с добровольцами из числа молодых национал-социалистов, которых не он подбирал. Однако это возражение не успокоило Гитлера. «Ах вот он что, — закричал тот. — Тогда нужно было брать преступников или евреев!» «Аудиенция» закончилась, и Канарису так и не удалось на этот раз развеять плохое настроение Гитлера. Несмотря на это, начальник разведки был доволен. Высказывание Гитлера «о преступниках и евреях» он не заставил повторять дважды. Его можно было теперь по принятой в то время привычке толковать как «приказ фюрера». Большое число евреев, замаскированных Канарисом в последние месяцы под агентов разведки, были переправлены за границу и снабжены деньгами разведки на первое трудное время в чужой стране. Своей свободой, а вероятно, и жизнью они были обязаны «приказу фюрера». В ответ на все возражения гестапо по этому поводу Канарис отвечал, что фюрер дал ему лично и однозначно приказ использовать евреев в качестве агентов разведки. Лишь много времени спустя Кальтенбруннеру удалось настоять, чтобы этот «приказ» был отменен.
Вообще Канарис использовал свои случайные визиты в штаб-квартиру фюрера — они с течением войны становились все реже — для того, чтобы отстаивать свое мнение в спорах с правительственными и партийными инстанциями. Не называя конкретных «приказов фюрера», он умел еще через месяцы после своего визита в штаб-квартиру вставлять в беседу свои замечания вроде: «Я также разговаривал с фюрером» или «фюрер считает» и таким образом влиять на своих собеседников, даже если «разговор с фюрером» ограничивался вопросами о самочувствии или замечанием о погоде.
Прежде чем закончить эту главу о Канарисе и диверсиях, мы должны еще упомянуть, что Канарис принципиально отказывался от создания так называемых террористических групп, которые предназначались для устранения видных военных или политических руководителей в странах, с которыми Германия была в состоянии войны. В этом отношении он не проводил различия между Востоком и Западом. В журнале боевых действий записан по этому поводу его приказ, направленный во второй отдел абвера, отвечающий за осуществление диверсионной деятельности и акций за линией фронта и в тылу противника.
