Но здесь одновременно и ответ на вопрос, который в это время, то есть в 1937 году, в первый раз с полной серьезностью встает перед Канарисом, а именно: сможет ли он согласовать со своей совестью дальнейшую службу режиму, не будет ли более честно и в конце концов целесообразнее отказаться от дальнейшего сотрудничества с Гитлером и уйти из вооруженных сил. Это тот же вопрос, который задают себе в эти годы многие офицеры и чиновники, занимавшие высокое положение в Третьем рейхе. Многие просто не принимают это близко к сердцу. Другие с тяжелым сердцем ищут решения. Для Канариса в течение семи лет, пока судьба его не настигла, эта проблема никогда не переставала быть актуальной. Это мучает его с короткими перерывами дни и ночи, это мешает его внутреннему равновесию, это не дает ему буквально сидеть на месте и гонит во все новые служебные командировки, от места к месту, из одной страны в другую. Сейчас, в 1937 году, было бы проще уйти. Позже, во время войны, добровольно уйти будет гораздо сложнее, хотя ловкий человек нашел бы, пожалуй, выход, если бы ему пришло в голову решение уйти со службы. Канарис остался. Две причины были для него наиболее важными.
Он сознавал, что свержение режима может быть осуществлено только людьми, которые занимают влиятельные посты в правительстве и вермахте. Но, кроме того, он считал, что не имеет права сдавать ключевой пост главы разведки, потому что у него нет гарантий в том, что возможный преемник сможет более успешно противостоять проискам гестапо. Наконец, возможно, некоторую роль сыграла мысль, что он обязан и далее обеспечивать необходимое прикрытие для Остера и младших сотрудников, которые вместе с ним ведут неустанную борьбу с партией и СС.
Логическим выводом из этого решения является то, что Канарис в последующий период принимает активное участие в деятельности Остера, направленной на подготовку устранения национал-социалистического господства, и ищет контакты с другими группами Сопротивления; Остер держал его в курсе всего, что он предпринимал в этой области. Кроме того, он с некоторых пор связан с Шахтом, он участвует в обмене мнениями с группой служащих из отдела дипломатической службы, среди них братья Тео и Эрих Кордт, которые со знанием дела и под прикрытием Вайцзеккера стремятся подготовить за границей почву для будущего немецкого правительства, свободного от шлака национал-социализма. Несмотря на многие разочарования он снова на своей работе, чтобы довести до сознания генералов, занимающих высокие ключевые посты, что армия должна взять инициативу по свержению Гитлера. Можно видеть, что из маленькой войны против самых дурных проявлений национал-социализма постепенно развертывается война против режима в целом.
Подготовка Остера к государственному перевороту велась с большой осмотрительностью. Остер и близкие ему сотрудники положили в основу своих планов и исследований книгу с названием «Техника государственного переворота», вышедшую в начале тридцатых годов под псевдонимом Малапарте вскоре после «Захвата власти», запрещенной гитлеровским правительством; кроме того, был сделан очень подробный анализ путча Каппа и ноябрьского путча 1923 г. в Мюнхене и выведено обоснование их правила. Остер — и Канарис, с которым тот часто обсуждал свои планы, был с ним согласен — исходил не из покушения на Гитлера, как это сделали после него Гальдер, а затем инициаторы восстания 20 июля 1944 г. Более того, его концепцией было не убивать Гитлера, а арестовать его и объявить душевнобольным. Канарис и Остер сходились на том, что государственный переворот мог бы удаться только при особых политических сопутствующих обстоятельствах. Чтобы разорвать путы, в которых Гитлер держал большую часть населения, которое отнюдь не было настроено национал-социалистически, нужно было разоблачить лживость его миролюбивых заверений. Следовало убедить немецкий народ, который в преобладающем большинстве желал мира, что Гитлер поставил его на грань войны и что свержение Гитлера преследует непосредственную цель предотвратить эту войну. Заговорщики хорошо понимали, что ожидание момента, когда Гитлер ясно обнаружит свои истинные намерения, было очень рискованным, однако у них не было альтернативы, ведь нужно было избежать кровавой гражданской войны против обманутой части населения.
Некоторое время при разработке этих планов они также обдумывали, не будет ли целесообразным на первом этапе запланированного переворота поставить во главе правительства Геринга, потому что было известно, что «железный» Геринг, по крайней мере в то время, отрицательно относился к идее скорой войны. Это позднее подтвердилось в его позиции как перед мюнхенским соглашением, так и в эпизоде Далеруса в августе 1939 г. С самого начала такая возможность предполагалась только на переходный период с непосредственной целью расколоть в момент переворота национал-социалистические ряды. Однако после обстоятельных размышлений эту мысль пришлось отбросить.
В планах того периода они избежали многих ошибок, которые были совершены позднее, при неудавшейся попытке переворота 20 июля 1944 г. Например, план, разработанный под руководством Остера, предусматривал, что караульный полк Берлина — чтобы не втягивать его без необходимости в столкновение морального характера — будет подключен только тогда, когда они уже будут перед свершившимся фактом. Арест Гитлера следовало произвести как можно более незаметно в рейхсканцелярии. Небольшая группа решительно настроенных молодых людей должна была под убедительным предлогом направиться в рейхсканцелярию, там, не привлекая большого внимания, арестовать Гитлера и как можно скорее, в автомобиле, исчезнуть с ним из рейхсканцелярии и столицы. И лишь после этого начать захват правительственного квартала.
Вторым пунктом плана был предусмотрен захват всех средств связи — телеграфа, телефона и радиовещания — причем в их центральных пунктах, в представительских учреждениях, а если речь пойдет о радио, то радиостанции. Тем самым все партийные и правительственные инстанции, оказывающие сопротивление, будут лишены возможности поддерживать связь друг с другом. Так называемая «сеть А» с ее собственной, независимой от общественных учреждений связью, должна была обеспечивать только заговорщикам возможность передавать сообщения.
Наконец, был подготовлен широкий пропагандистский материал, чтобы с первого мгновения дать населению ясный отчет о причинах и целях предприятия. Так, уже между 1936 и 1938 годами возникла так называемая «Политическая азбука», в легкодоступной форме были изложены понятия и представления национал-социализма. Была разработана временная рейхсконституция.
Канарис принимал в этой подготовке только косвенное участие, велев Остеру регулярно его информировать. Он содействовал работе, однако не был движущей силой. «Только делайте!» — обычно говорил он. Как ни приветствовал он приготовления Остера, но все же не мог удержаться от некоторого скептицизма. Этот скептицизм основывался, прежде всего, на том, что он испытывал большое недоверие к большинству генералов. За исключением генерала Бека, которого он почитал за его ум и сдержанность, в большинстве остальных генералов, которых планировали привлечь для осуществления восстания в случае удачи государственного переворота, он предвидел опасность рецидива в сторону реакции и тем самым развитие событий, которые должны были иметь неблагоприятные последствия как во внутренней, так и во внешней политике.
Конечно, в течение времени, когда разрабатывался план государственного переворота, также не раз возникала мысль, и Канариса убеждали, что он сам должен начать восстание и стать во главе его. Он постоянно отклонял подобные предложения. По своему душевному складу он не был склонен играть ведущую роль. Он всегда чувствовал себя слугой этого дела и предпочитал работать на него за кулисами. Но даже если бы эта личная скромность и сдержанность не были его характерными чертами, у него были реальные политические основания, из-за которых он никогда не решился бы взять на себя руководство. Канарис знал, что без содействия армии систему нельзя было свергнуть. С другой стороны, он был убежден, что щепетильность и ревность военачальников никогда не позволят им стать подчиненными морского офицера.
