— Оставь девчонку, Атанас, — примирительно сказал Станчо. — Может, она и правда ничего не знает. Знала бы, давно уже сказала.

Атанас отпустил Цецу. Она схватилась обеими руками за горло, жадно хватая ртом воздух.

— Ты прав. — Он наклонился к Цеце. — Мы уходим, но еще вернемся, так и знай. И если ты кому-нибудь хоть словечко вякнешь, берегись.

Он поднес к ее лицу растопыренную ладонь с хищно согнутыми пальцами. Она, как загипнотизированная, смотрела на его руку, не в силах пошевелиться.

— Кажется, поняла. Пошли, Станчо.

Тяжело ступая, он направился к двери. Станчо последний раз взглянул на Цецу и поспешил за ним.

— А вот и указатель, смотри. — Виолетта указала рукой на придорожный щит. — «Нос Калиакра, 16 километров». Значит, нам направо.

Они быстро проскочили какой-то серый городок, сплошь состоявший из заводских труб и барачного типа домов, и выехали на плато. Мимо замелькали квадраты полей: зеленые — кукурузы, ослепительно желтые — подсолнухов, выстроившихся, как на параде, синие — винограда. Над всем этим великолепием сиял огромный диск солнца.

— Ван Гог, — восхищенно проговорила Виолетта.

— Что? — переспросил Рикардо.

— Ван Гог! — крикнула Виолетта, пытаясь перекрыть свист ветра и шум мотора. — Только у него нашлись бы достойные краски, чтобы изобразить все это. — Она взмахнула руками, словно хотела обнять открывшуюся ей красоту.

Рикардо искоса посмотрел на нее. Волосы развевались по ветру, лицо сияло.

— Точно. «Подсолнухи».

— И «Виноградники в Арле». Если бы мы не знали, что он писал их во Франции, можно было бы подумать, что он бывал здесь.

Поля остались позади. Потянулась полоса выжженной солнцем изжелта-красной каменистой земли. Вдали блеснуло море. На обочине дороги стояла неказистая будка, неизвестно откуда взявшаяся в этом диком краю. Из будки выскочила женщина и отчаянно замахала им руками. Рикардо притормозил.

— Узнай, пожалуйста, что ей надо.

— Я, кажется, догадываюсь. Денег. Сейчас выясним сколько.

Виолетта перебросилась с женщиной несколькими фразами и повернулась к Рикардо.

— Я была права. Они берут с иностранцев по 50 левов за въезд на Калиакру.

— Вот, отдай ей, — Рикардо протянул Виолетте банкноту. — А как она узнала, что мы иностранцы?

— Ты слишком высокого мнения о моем болгарском. У меня жуткий акцент. Не забывай, я здесь живу не так давно. — Виолетта улыбнулась, вспомнив слова Ани. — Одна девушка мне забавно сказала: «Ты говоришь вроде на болгарском, а вроде и не совсем».

— Действительно, забавно. А кто она была? — Проститутка из Варны.

— Классные все-таки у тебя знакомые.

— И не говори. Я тут много чего насмотрелась. Она была одна из тех, кто помог мне сбежать от отца.

— Скучаешь по нему?

Виолетта задумалась.

— Не знаю. Он хороший человек, очень любит меня, но жить, как он, я не могу. А он не хочет дать мне свободу. Мне было тесно в его доме, тесно, душно и… страшно. Как в тюрьме.

— Ты действительно веришь, что он мафиозо?

— По крайней мере, очень похоже на то. Он никогда не говорил мне, чем занимается. И потом эти его телохранители, шагу без них не ступить, запоры на воротах, полная секретность. Бывало, войду в его кабинет, он там разговаривает с Атанасом или по телефону с кем-то. Увидит меня и сразу замолкает. Не нравится мне все это.

А что бы ты сказала, девочка, если бы узнала всю правду, невесело подумал Рикардо.

— Все это очень напоминало «Крестного отца» Марио Пьюзо. Да еще Атанас становился все наглее и наглее, как будто приобрел на меня какие-то права. Вот я и воспользовалась случаем. И не жалею об этом.

— Так-таки и не жалеешь?

— Нисколечко. Ведь иначе я бы не встретила тебя.

Они подъехали к парковке и вышли из машины. Перед ними возвышалась полуразрушенная старинная крепость. Дорога убегала дальше в гору. Они побрели по ней, палимые безжалостным солнцем.

— Смотри, — Виолетта показала рукой вверх.

На вершине скалы за колючей проволокой виднелись какие-то непонятные сооружения, локаторы и мерно расхаживал часовой в морской форме.

— Что там такое? — спросил Рикардо.

— Военно-морская база. Отец рассказывал мне об этом.

— Удачное место, что и говорить.

— А еще он рассказал мне потрясающую легенду. Или быль, не знаю. Когда появились турки, местные девушки пришли к обрыву, может быть, на это самое место. — Виолетта встала на самом краю. Камешки осыпались у нее из-под ног. Отвесные скалы уходили метров на триста вниз. Там волны неистово бились об острые камни. — Они связались косами и бросились вниз. Одну из них звали Кали, другую Акра. Имена остальных не сохранились. С тех пор этот мыс и называется Калиакра.

— Красивая легенда, — заметил Рикардо. — Но не более.

— Почему ты так говоришь?

— Лишить себя жизни, такой юной, прекрасной, полной надежд, только потому, что твою страну завоевали? В это трудно поверить.

— Они предпочли смерть бесчестию и рабству. А может быть, не хотели видеть, как будут умирать их любимые.

— Пожалуй, ты права. Только женщина может понять это. Я включу эту легенду в свою книгу. — Глаза Рикардо загорелись. Фантазия заработала. — Моя героиня окажется в таком же положении и сделает тот же выбор. Ее спасет морской офицер. Русский.

— Русский? — удивленно переспросила Виолетта. — Почему русский?

— Ты не представляешь себе, что здесь творилось двести лет назад, а именно, в августе 1791 года. Здесь, вот на этой скале, располагалась мощная артиллерийская батарея турок.

Он схватил Виолетту за руку и потянул за собой на край мыса. Море раскинулось перед ними насколько хватало глаз. Изломанная линия берега тонула в розовой дымке. Где-то далеко под ногами летали с пронзительными криками чайки.

В этой бухте под прикрытием пушек стояла крупная турецкая эскадра под командованием капудан-паши Хусейна. Тридцать пять боевых кораблей, не считая мелких. Огромная, грозная сила. Они, наверное, думали, что никто не посмеет бросить им вызов именно здесь. Но был один русский адмирал, Федор Ушаков, гений морского боя, который напал на них всего с двадцатью кораблями. Сил у него было почти вдвое меньше, чем у турок, и никакой поддержки с суши.

— Как же он решился на это? — взволнованно спросила Виолетта.

— Он поломал все каноны морского боя. Бросил свои корабли между берегом и турецкой эскадрой и расстрелял их в упор. Можешь себе представить, какая началась паника. Турецкие корабли, те, что уцелели, бросились удирать в море. Ушаков погнался за ними и уничтожил почти все. Но этого мало. Он на своем корабле атаковал и потопил флагман противника. Неслыханное дело! Обычно адмиралы берегут себя. Но не этот. Лев, настоящий лев! Я совершенно случайно наткнулся на этот материал, когда изучал историю войн на Средиземноморье, и этот человек совершенно заворожил меня.

— И ты решил написать об этом книгу?

— Да. Тем более что он участвовал в освобождении Италии от французов, воевал с Наполеоном.

— И поэтому ты приехал сюда? Чтобы увидеть все своими глазами?

— Именно. Не могу писать о том, чего не видел. Здесь даже скалы пришпоривают воображение.

— Это будет лучшая твоя книга, я чувствую, я знаю.

— Иначе и быть не может, ведь героиня будет похожа на тебя.

Виолетта не нашлась что сказать, только тряхнула волосами и, взяв его под руку, повлекла по тропинке между скалами. Тропинка все сужалась. Они теснее прижимались друг к другу.

Вдруг за поворотом их глазам открылась крошечная часовня, вырубленная в теле горы. В глубине мерцала одинокая свеча, освещая неверным светом лик Богородицы. Взгляд ее мягких печальных глаз притягивал к себе. Пригнув головы, они переступили порог и остановились перед иконой. Она, казалось, вела с ними безмолвный разговор.

В дверном проеме возникла высокая фигура, на мгновение заслонив собой свет. Вошел пожилой священник в простой рясе. Длинные волосы и борода с обильной проседью густой пеленой закрывали его грудь и плечи. Он взглянул на молодых людей и, не говоря ни слова, протянул им две свечи. Они зажгли их и посмотрели друг на друга. В их неверном дрожащем свете глаза Виолетты казались огромными. Губы трепетали.