Виола торопливо юркнула в машину и захлопнула за собой дверцу. Только бы они ее не узнали! Господи всемогущий! Пресвятая Дева Мария, всемилостивая заступница! Умоляю вас, сжальтесь надо мной, сделайте так, чтобы они меня не узнали! Так молилась про себя Виола, а сама пригибала голову пониже, чтобы водитель не разглядел ее лица. Ее спутницы тоже притихли и думали каждая о своем.

Вскоре вокруг заплясали веселые городские огни. Машина быстро проскочила ярко освещенные центральные улицы, запруженные веселой, праздной толпой отдыхающих и горожан, свернула в темный переулок и резко остановилась. Их молчаливый водитель, не оборачиваясь, резко бросил через плечо:

— Приехали. Выметайтесь!

— А вот грубить как раз совсем не обязательно, — рассудительно заметила красавица Стефа. — Сам же к нам прибежишь, когда приспичит. Или тебе не по карману?

— Шлюха!

Они еле успели выскочить из машины, как он дал по газам и скрылся из виду. Две девушки отошли к фонарю, одиноко торчавшему у перекрестка, и принялись считать полученные деньги. Стефа осталась рядом с Виолой. Она пристально вглядывалась в темноту, грудь ее бурно вздымалась. Когда она заговорила, Виола не сразу узнала ее голос, столько в нем было еле сдерживаемой ярости.

— Скоты! Какие же они все грязные скоты! — Она быстро повернулась к Виоле. — Знаешь, я рада, что мы помогли тебе сбежать оттуда. Хоть какое-то удовлетворение… Постой, я же тебя видела.

Она протянула руку и сдернула с Виолы платок. Золотистые волосы рассыпались по плечам.

— Ну конечно, это была ты. Там, в той комнате, где мы все разминались. Ты неожиданно вошла, а потом хозяин погнался за тобой и нас спровадили.

— Кто? — недоумевая, спросила Виола.

— Хозяин. Тот, что постарше. Я не знаю, как его зовут, но Атанас ему говорит «хозяин».

Его зовут Георгий Столаров, и он мой отец, чуть не сказала Виола, но вовремя прикусила язычок.

— Ладно, не хочешь, не говори. Я не любопытна, — миролюбиво заметила Стефа.

— Эй, Стефа, иди сюда, — позвали ее подруги. — Посмотри, сколько мы сегодня намолотили.

Стефа схватила Виолу за руку и потащила за собой к фонарю.

— Ого, вот это щедро. И всего за пару часов! Подфартило так подфартило. Кстати, не слабо ли нам, девушки, отстегнуть кое-что и ей. — Она мотнула головой в сторону Виолы.

— Это еще с какой радости?

— А с такой, что если бы не она, мы бы до сих пор еще там кувыркались.

— Вот и отстегивай сама, если ты такая добрая.

— И золотишко ее, которое ты прикарманила, тоже верни.

— Нет, нет, — запротестовала Виола. — Не надо. Вы помогли мне. Это ваше.

— Странно она как-то говорит, — заметила Ани. — Вроде по-болгарски, а вроде и не совсем.

— Это называется акцент, — важно проговорила Стефа. — Ты что, иностранка?

— Вроде того, — призналась Виола. — Наполовину.

— Не знаю, как вам, а с меня на сегодня хватит, — неожиданно подала голос их молчаливая подружка. — И поверьте моему чутью, чем меньше мы будем о ней знать, тем лучше. Чао!

Она резко повернулась на каблучках и зашагала прочь. Ани последовала за ней. Стефа прошептала на ухо Виоле:

— Езжай на Золотые Пески. Там полно народу. Так затеряешься, что никто не сыщет. — Сунула ей в руку несколько бумажек и побежала догонять подруг.

— Джи-Джи, — донесся до него тихий голос, легкий, как дуновение ветерка. — О, Джи-Джи, как я люблю тебя!

Георгий замер, боясь пошевельнуться, чтобы не спугнуть ее. Всем своим существом он ощущал ее присутствие. Нежное прикосновение пальцев к своему лицу, шелковистость волос. Я схожу с ума, промелькнуло у него в мозгу.

— Регина, Регина, не исчезай, — умоляюще прошептал он, протягивая вперед руки. — Я не могу без тебя.

Тишина. Шум моря за окном. Георгий открыл глаза. В комнате никого не было. Он обхватил голову руками, и картинки далекого прошлого ожили в памяти, красочные, как наяву.

В то лето он работал барменом в модном баре «Гларус» на Золотых Песках. Красавец Георгий, всеобщий любимец. Выгоревшие от солнца светлые волосы, широкая белозубая улыбка на загорелом лице. В его смену в бар набивалось вдвое больше народу, чем обычно, чтобы посмотреть ослепительное шоу, которое он устраивал за стойкой. Бокалы искрились и порхали, прямо из воздуха ткались немыслимые коктейли, чаевые лились рекой, женщины гроздьями вешались на шею. Фортуна благоволила к нему. И тут появилась она, тоненькая девушка с детскими плечиками и остренькими ключицами. Регина Паккарди. Итальянка, студентка из Милана. Он так до конца и не понял, каким ветром ее занесло в Болгарию. Каприз судьбы. Он ни слова не знал на итальянском, кроме «бонджорно» и «чао», еле-еле мог объясниться по-английски. Но она взглянула на него своими неописуемыми фиалковыми глазами и словно молнией испепелила. Регина, его маленькая итальянская королевна. Она потом говорила ему, что с ней в ту минуту произошло то же самое. Удар молнии! Любовь!

Господи, как же они любили друг друга! Каждый вечер он тайком пробирался к ней в номер, и они ласками доводили друг друга до исступления. Он был ее первым мужчиной. С каким самозабвением она отдавала ему всю себя без остатка. Стихия, сказка, сон! Он уходил под утро с диким желанием вернуться и снова прикоснуться губами к ее коже, услышать ее тихий шепот-вздох: «О, Джи-Джи, как я люблю тебя!»

Они потеряли всякую осторожность. Он никак не мог объяснить ей, почему в коммунистической стране нельзя любить иностранку. Она внимательно слушала его сбивчивые объяснения, качала головой и смотрела на него недоумевающими глазами. «Мы же свободны. Мы никому не причиняем зла». Свободны! Какая чудовищная нелепость! Наивная маленькая Регина, дитя свободного мира.

Однажды Георгия вызвал к себе директор бара. Ему совсем не хотелось идти, тем более что он знал, о чем пойдет речь. Еще до встречи с Региной Георгий спал с его дочерью. Она была по уши влюблена в него и вбила себе в голову, что он должен на ней жениться. Папаша ничего не имел против. Он был влиятельный человек в своих кругах и, по сведениям Георгия, имел значительные финансовые интересы в подпольном бизнесе. До того как в его жизнь нежданно-негаданно ворвалась Регина, Георгий не без интереса обдумывал этот вариант, но теперь ему и помыслить об этом было противно.

— Надеюсь, тебе не надо объяснять, зачем ты здесь, — сухо проговорил директор. Глаз за дымчатыми стеклами очков, как всегда, не было видно. — Юлиана совсем извелась. Любит тебя, прощелыгу, сам не знаю за что. Она сегодня зайдет к тебе после работы, и ты будешь с ней ласков, понял? Сделаешь все, что она захочет. Иди!

Георгий вздрогнул, будто ему дали пощечину. Перед глазами заплясали огненные искры.

— Я не могу! — почти выкрикнул он. — Я…

— Что касается твоей итальянской сучки, то это дело конченое. С сегодняшнего дня. Иначе сам знаешь, что будет. Не первый день живешь на этом свете. А теперь иди и не докучай мне больше.

Георгий не помнил, как доплелся до бара, как дотянул до закрытия. Была уже глубокая ночь, а он все сидел безвольно за стойкой не в силах пошевелиться. Он знал, что Регина ждет его, что он должен быть сейчас с ней. Должен, хочет и… не может. Мир рушился вокруг него.

Резко хлопнула дверь. Он с трудом поднял голову. Юлиана шла к нему между столиками, покачивая бедрами. Цокот ее каблучков эхом отдавался в пустом зале. Короткое красное платье скорее обнажало, чем скрывало то, что было под ним. Она, не отрываясь, смотрела на него широко расставленными темными глазами, и он вдруг почувствовал себя кроликом, к которому приближается змея.

Юлиана неловко взгромоздилась на вертящийся стульчик и, опершись локтями на стойку, хрипло проговорила:

— Налей мне, бармен. Чего-нибудь покрепче.

Георгий понял, что она пьяна. Ему даже стало немного жаль ее.

— Что прикажете, госпожа?

— Вот это верно. Я твоя госпожа. И приказывать теперь буду я. Джина. И себе налей.